Помоги себе сам!

Дома меня ждала телеграмма от Гельки.

Гелька в детстве, а ныне Ангелина Павловна - подруга «дней моих весёлых», то бишь беззаботного детства и беспокойного, прекрасного, окрашенного в розовый цвет, девичества.

Мы учились не просто в одном классе, мы все десять лет шушукались, сидя за одной партой. В начальных классах нас за это в наказание по очереди выставляли на всеобщее обозрение возле доски. Потом безуспешно пытались рассадить в разные углы кабинета: пробыв в «ссылке» пару дней, мы вновь самостийно воссоединялись к всеобщему удовольствию класса, потому что каждый урок целую неделю начинался с препираний нашего дуэта с преподавателями, на что уходила треть времени. Всё завершалось горючими слезами Гельки, и взрослые от нас отступались, впрочем, наши шептания не мешали в учёбе - мы с Гелькой были крепкими хорошистками. В старших классах уже никто из преподавателей не обращал на нас внимания: в классе шуршал постоянный всеобщий сдержанный шепоток. Мы подрастали, влюблялись, разочаровывались, обсуждали кинофильмы, друг друга и ребят из параллельного класса. Для этого нам всем было мало перемен, и обсуждение, конечно, продолжалось во время уроков.

Вместе мы после школы укатили в неведомые края из родного городка, окончили каждая свой институт, сыграли свадьбы в один день, почти одновременно разошлись, только Гелька не имела детей, а со мной остались двое мальчишек.

Выйдя вторично замуж, Ангелина уже пять лет жила в Воркуте, и я часто о том сожалела - Гелька была единственным человеком, с которым я могла обсуждать абсолютно все проблемы. Даже просто присутствие рядом рассудительной Ангелины успокаивало меня, и мысли мои, как правило, двигались в нужном направлении. И вот Ангелина, моя умница Гелька, приезжает!

Я глянула на часы: до прилёта подруги осталось всего два часа, и хорошо, если успею в аэропорт к моменту приземления самолета, потому вылетела стрелой на улицу.

Накрапывал мелкий нудный дождь, а я безуспешно «голосовала», стоя на перекрёстке, ёжась от сырости и проклиная себя за то, что впопыхах не прихватила зонтик. Впрочем, голосовать-то было некому: ни автобуса, ни маршрутки, ни обычного такси, словно весь транспорт провалился сквозь асфальт.

Лишь неподалеку застыла «Нива», чуть поодаль от неё переминались с ноги на ногу две весьма красноречивого вида девахи, из тех, кого в нашем городе звали «цветами на обочине». Они хмуро посматривали на меня и о чём-то совещались.

Я уже впадала в панику, решая, вернуться домой - Ангелина и сама могла найти дорогу, - или же всё-таки попытаться добраться до аэропорта. Но мне так хотелось обнять дорогую подругу, как говорится, у трапа самолета, что я упорно мокла под дождём, ожидая какого-то чуда. И чудо «возникло» в образе жвачного, стриженого под «ноль», охломона. Он размеренно двигал челюстями и потому говорил невнятно:

–  Ны ты…кты ты? Чво нады тут? Здысь мао мысто! Вали ытсуда!

Я сначала не поняла, о чём мычит лысый качок, да вскоре сообразила, что парень - сутенёр, и ему очень не нравится, что я - типа конкурентка его «девочкам».

Сначала я опешила от сознания, за кого меня принимают, а потом фыркнула возмущённо:

–  Отстань, парень, мне такси нужно!

Не знаю, чем бы закончилась начинающаяся перепалка, потому что охломон выплюнул жвачку и раскрыл рот, но тут рядом со мной притормозила белая «Волга». Оттуда выглянуло лицо весьма пожилого мужчины с седыми франтоватыми усиками под резко вырезанным «орлиным» носом.

–  Чего ждём?
– осведомился он.

–  Проезжай мимо, - огрызнулась я. Мало того, что у меня был период «безлюбия», и я на всех мужиков смотрела зверем, так ведь меня ещё могли и поколотить как конкурентку.

Незнакомец усмехнулся:

–  Садись, подвезу.

–  Ага, я сяду, а ты мне по башке шандарахнешь, а потом где-нибудь в лесопосадке выкинешь, - вспомнила я один из своих самых страшных детективов, да и почём мне знать, не связан ли он с «цветами на обочине» и «сорняком»-охломоном? К тому же мне не понравилось его бесцеремонное обращение на «ты»: так положительные мужчины не поступают, хотя и сама в сей момент вежливостью не блистала.

–  Балбесиха, - рассмеялся водитель, - я сделаю ещё хуже - просто уеду. А ты торчи тут под дождем - неподалеку дорогу ремонтируют, и весь транспорт движется по другой улице.

Я вздохнула и села в машину, чтобы уехать хотя бы от назревающей взрывной ситуации с лопухами, репейниками и прочими сорняками.

–  Слушай, а может, мне таксистом побыть? Тебя куда отвезти?

–  Прошу мне не тыкать, - надоела мне его бесцеремонность, и я пригрозила.
– Вылезу!
– это прозвучало так нелепо, что водитель расхохотался, откинув назад голову.

Я удивленно воззрилась на него, но через секунду до меня дошло, какую нелепость сморозила, и тоже рассмеялась, отметив, что водитель не так уж и стар - его старит абсолютно седая волнистая копна волос, похожая на львиную гриву. А улыбка, наоборот, молодит лет на двадцать.

–  Ну, ты и ведьма киевская!
– сказал он, отсмеявшись. И деловито осведомился: - Так куда едем?

–  Вообще-то мне надо в аэропорт, - осторожно сообщила я, потому что воспоминание о детективных жестокостях ещё не выветрилось из моей головы.

–  Идет, - согласился незнакомец и тронул машину с места.

Мы ехали молча минут десять, и тут я сообразила, что не спросила, сколько неожиданный таксист запросит за поездку, и тут же поинтересовалась:

–  А сколько вы возьмёте до аэропорта?

–  Разберёмся, не разорю, не бойся!
– опять рассмеялся мужчина.

И мы опять какое-то время ехали молча, пока водитель не завел разговор. Но прежде представился:

–  Меня зовут Василий Иванович, можно просто Вася.

–  Вася, а вам сколько лет?
– ехидно осведомилась я.

–  Не важно. Зовите Вася, просто Вася, - вежливо ответил он.

–  Прелестно! А я - просто Мария!

–  Надо же!
– фыркнул «просто Вася».
– Это не про вас сериал бразильский недавно шёл? Там тоже просто Мария была. Как жаль, что я - не Луис-Альберто!

И мы дружно засмеялись. А потом начали болтать обо всем, что приходило в голову. И сорок минут пролетели почти мгновенно.

Я издалека сквозь завесу дождя увидела у входа в аэровокзал долговязую фигуру Ангелины, которая, несмотря на некоторую сутулость, на мой взгляд, выглядела потрясающе элегантно. Увидев, что я вылезла из машины, Ангелина просияла:

–  Жанночка моя!
– и бросилась мне на шею так стремительно, что я едва удержалась на ногах и не плюхнулась обратно на сидение.

Мой неожиданный благодетель как-то странно хрюкнул, видимо, расслышал возглас Ангелины. Однако молча вылез из машины, подхватил два Гелькиных объёмистых чемодана и запихнул в багажник. Мы сели с подругой на заднее сиденье, и Гелька, моя неподражаемая Гелька, небрежно махнув рукой, велела водителю:

–  Ну, поехали!

«Просто Вася» усмехнулся, и мы отправились обратно в город. Он доставил нас к дому Ангелины, помог отнести в квартиру её чемоданищи, потом обратился ко мне:

–  А вас куда доставить?

–  На кудыкину гору!
– неизвестно почему, ответила вызывающе грубо, тем более что никуда не собиралась ехать: мы ещё в пути договорились с Ангелиной, что буду ночевать у неё.

Впрочем, я тут же устыдилась своей грубости: человек, может быть, от доброты душевной помощь мне предлагает, а я хамлю. Вероятно, «просто Вася» заметил в моих глазах проблеск этой стыдливости, широко улыбнулся, помолодев опять лет на двадцать, и сказал: