Помощница и её писатель
Шрифт:
«Олежек, — писала она, — я понимаю, ты злишься! Но, пожалуйста, дай мне ещё один шанс! Ты же до сих пор не нашёл себе помощницу, правда? Я не верю, что нашёл — с твоими-то аппетитами!»
Э-э-эм, в каком смысле — аппетитами?! Это метафора такая, надеюсь? Бестужев мне про свои «аппетиты» ничего не говорил!
Но дальше было лучше:
«Прости! Да, я виновата, не надо было давать подружке файл почитать! Но ведь роман ещё не закончен, подумаешь — начало попало в интернет! Наоборот, теперь народ ждёт продолжение ещё больше, и когда ты официально начнёшь его выкладывать… В общем, популярность
Я читала всю эту исповедь с открытым ртом.
Что ж, зато теперь понятно, почему Бестужев ищет помощницу. Непонятно другое — отчего он до сих пор столь же доверчив? Хоть бы договор со мной какой-нибудь подписал. О неразглашении.
Дальше было ещё интереснее:
«Ну хочешь, накажи меня? Только не молчи! Я же вижу, что ты онлайн и читаешь мои сообщения…»
Твою дивизию! Надо немедленно закрыть эту грёбаную переписку! А потом повиниться перед Бестужевым, сказать, что это получилось случайно. Не хотела я! Она сама написала! Как её, кстати, зовут…
Ох ты ж… Лучше бы я не смотрела…
«Пусечка»?!
Я подняла голову и поглядела на Бестужева с изумлением. Он же говорил, что это его телефон? Что же получается — вот этот человек-замороженная рыба забил в память мобильника свою помощницу как Пусечку?
У него раздвоение личности, что ли?
Я вновь посмотрела на экран — и совсем обалдела.
«Олежек, ну извини-и-и. Я на всё готова, чтобы искупить свою вину. Хочешь, всего тебя вылижу? Везде-везде! А хочешь, попробуем тот двусторонний вибратор, мммм?..»
А-а-а-а!!!
Как это развидеть?!
Я похлопала себя по щекам — и мысленно чертыхнулась, поняв, что нарушила запрет на резкие звуки. Да, и, разумеется, этим движением я невольно привлекла внимание любителя вибраторов, то есть Бестужева.
6
Нина
— Что-то случилось? — спросил мужчина, глядя на меня с недовольством. — Вы что это себя хлопаете?
Нет, спасибо, признаваться я не буду. Ещё не хватает нарываться на разговор о его предпочтениях в сексе. В первый же рабочий день! Фигушки.
Я аккуратно вышла из «Телеграма» — если что, буду всё напрочь отрицать! — и, кашлянув, проговорила:
— Ничего страшного, просто жарко стало.
— А-а-а, — Бестужев тут же потерял ко мне интерес, — можете приоткрыть окно. Но не сильно, а то мне будет дуть в спину. Потерпите ещё немного, я скоро закончу.
Закончит он…
Теперь мне было ясно, что Бестужев не брезговал пользоваться своими помощницами. Интересно, будет ли он просить меня о подобных «услугах»? Или я не в его вкусе?
Вот же птичка «обломинго»! Только мне показалось, что я нашла нормальную работу и… ну, не то чтобы нормального мужика, все мужики — козлы… но, по крайней мере, морально устойчивого. Однако вряд ли я могу назвать морально устойчивым человека, который спит со своей секретаршей. Не надо смешивать личное и работу! Мухи и котлеты должны быть отдельно.
В общем, если до этого момента я относилась к Бестужеву без особой настороженности, то после
того, как прочитала монолог «Пусечки» из «Телеграма», стала напрягаться при общении. Особенно когда он подходил ко мне ближе, чем на два метра.А это как раз случилось ещё через час. Бестужев, по-видимому, закончил творить, бесшумно встал с кресла — у него-то оно не скрипело! — подошёл ко мне и, склонившись, произнёс где-то возле левого плеча:
— Как вы быстро всё разобрали.
— Ай! — воскликнула я, дёрнувшись от неожиданности, — и, подпрыгнув, ударила мужчину головой по носу. — Ох…
Бестужев схватился за пострадавшую часть тела и, поморщившись, выпрямился. Но не издал при этом ни звука. Интересно, это хорошо или плохо?
— Вы в порядке? — я вскочила следом и попыталась заглянуть под его руку, которую он до сих пор прижимал к носу. — Или, может, вам льда принести?
— Где я вам возьму лёд, — пробурчал Бестужев глухо. — Я его не держу дома.
— Ну как же? — я растерялась. — А виски или шампанское со льдом…
— Я не пью. — Мужчина наконец оторвал ладонь от лица и с опаской на неё посмотрел — будто думал увидеть следы крови. Я тоже смотрела с опаской, но не на ладонь, а на нос. Выглядел он нормально. Ну, покраснел чуть, но это ерунда.
— Отлично! — я вздохнула с облегчением. — Ваша производственная травма признана неопасной. Жить будете!
— Шутница вы, Нина, — Бестужев криво усмехнулся. — Я сразу заметил.
— А вы вот очень серьёзный. — Не знаю, зачем я это сказала. Растерялась, наверное. — Честно говоря, не думала, что человек, который пишет такие отличные книги с юмором — особенно мне ваш чёрный юмор нравится, — может быть настолько серьёзным.
— Авторы обычно сильно отличаются от своих героев, — ответил Бестужев так же невозмутимо. — В этом и состоит часть писательского искусства — создать реальность, которая будет отличаться от твоей. Характеры, непохожие на твой. Жизненные обстоятельства, которых с автором не случалось. И так далее.
— Но чувство юмора здесь ни при чём, — возразила я. — Вы могли бы писать такие же серьёзные книги. А вы…
— Я же сказал — это часть писательского искусства, — вздохнул Бестужев слегка устало. — Слушайте, Нина… Я почти четыре часа строчил и ужасно хочу есть. Вы можете пообедать со мной. Или идите домой, я вас отпускаю, до завтра вы мне не понадобитесь. Что выбираете?
Пообедать с ним?
Ещё сегодня утром я, пожалуй, согласилась бы. Потому что мне хотелось расспросить Бестужева о его творчестве. И в целом о нём самом — интересно было, где он вырос, какие у него отношения с матерью, о которой он сегодня вспоминал.
Но не после «Пусечки». Ахтунг! Никакого сближения. Пусть ищет другую давалку.
— Спасибо большое. Но я, пожалуй, поеду домой. К дочери.
7
Олег
Когда Нина ушла, Бестужев привычно заказал себе обед из ближайшего ресторана восточной кухни, сделал чаю и сел за кухонный стол, ожидая заказ. Просматривал свои группы в соцсетях, быстро читая комментарии, но не столько читателей, сколько администратора, то есть Нины. И был приятно удивлён.