Помощница лорда-архивариуса

Я ближе подошла к каменной стене, покрытой золотистым мхом, и осторожно провела пальцами по блестящей черной древесине, выступающей из кладки. Камень был холодный, а древесина теплая.

«Хотелось бы мне знать, как оживить тебя, плененный великан!»

Вздохнула и двинулась прочь от особняка, вниз по пустынной улице квартала Мертвых Магов.

Этот древний уголок столицы был совсем невелик – дюжины две домов, не более. С одной стороны его укрывали остатки крепостной стены, за которой начинался императорский парк, а с другой его отделяла от шумного Наоса река Киенна.

Сейчас, когда мрачный осенний туман не полз по мостовой и обветшалым стенам, старинные дома выглядели довольно приветливо, и лишь иссеченные ветрами и веками морды горгулий под крышами, да кроваво-красные листья плюща на слепых окнах напоминали о мрачном прошлом Магисморта. Ну и, конечно, еще горбатый мост, хранивший на себе следы огня двухсотлетней давности. Теперь я знала, что именно на этом мосту и прилегающей к нему площади встретил смерть маг Торквинус и две сотни других чернокнижников, посланных на казнь инквизитором Аурелиусом в Ночь Углей.

Когда я приблизилась к мосту, случилось незначительное, но довольно странное происшествие.

У основания моста, почти у самой реки, я заметила фигуру в черном развевающемся плаще. Фигура показалась знакомой. Это была та самая женщина-теург, которую я видела, когда впервые явилась в квартал Мертвых Магов.

Мы встретились взглядами. Я кивнула, и удостоилась ответного кивка; затем женщина стремительно поднялась наверх, догнала меня и схватила за руку.

Я испуганно дернулась, но захват длинных, сухих пальцев с черными ногтями оказался стальным. Женщина приблизила узкое безбровое лицо и уставилась мне в глаза. Ее тонкие губы непрестанно шевелились, как будто теургесса шептала неслышные заклинания, широкие крылья тонкого, горбатого носа жадно раздувались. Возраст странной женщины определить не удавалось – ей могло быть чуть больше тридцати или все шестьдесят. Кожа на впалых щеках и высоком лбу была гладкой, тонкой и бледной, как папиросная бумага.

– Что вам нужно? – громко спросила я с негодованием, пытаясь скрыть испуг.

Женщина отпустила мою руку и сделала шаг назад. Полы ее изящного черного плаща трепетали и извивались, как плавники хищной рыбы бигарры. За спиной странной дамы сгустилась неподвижная тень – бес-лакей был готов служить своей хозяйке.

Теургесса сухо улыбнулась и произнесла:

– Прости, я напугала тебя, детка. Как странно встретить такую, как ты, в квартале Мертвых Магов. Знаешь, как богато ты одарена? Истинная Отроковица Света... Тебя привел сюда Джаспер? Проклятый лицемер. Насквозь гнилой, как и его отец. Делает вид, что не хочет знать нас, а сам стремится к тому же, что и все мы. Как тебя зовут, милое дитя?

– Камилла, к вашим услугам, – нервно отозвалась я. – Я действительно служу в доме гран-мегиста Джаспера Дрейкорна, но пока не имела чести с ним познакомиться. Меня нанял управляющий.

– Удивительно, – хищно улыбнулась странная женщина, – значит, я первая поняла, что ты скрываешь. Невероятное везение!

Она взволнованно вздохнула и принялась бормотать какую-то чепуху. Ее черные глаза бессмысленно вращались в орбитах, рот дергался, в уголках губ белела пенная слюна.

«Да она чокнутая!» – наконец поняла я и осторожно сделала шаг назад.

Неизвестно, что может выкинуть безумный теург, да еще в сопровождении бес-лакея. Что это там странная дама прячет под плащом? Уж не острый ли ритуальный нож?

Я попятилась, пробормотала «Счастливого вам дня. Рада была познакомиться», повернулась и припустила прочь. Я долго чувствовала спиной пристальный взгляд.

Встреча оставила неприятный осадок. Старейшина Уго утверждал, что из-за нечестивых практик теурги подвержены сумасшествию. Кажется, он был прав.

Столица встретила праздным шумом; сегодня отмечали день Святого Пожинателя. На тротуарах было полно нарядной беззаботной публики. То и дело я ловила на себе изумленные взгляды – серые балахоны послушниц Общины Отроков Света, да еще такие истрепанные, в Наосе видели нечасто. Адепты столичных домов Общины придерживались нового уклада, носили городское платье, а традиционные наряды надевали только на служения и медитации.

Первым делом я нашла здание столичной почты, украшенное сверкающей вращающейся сферой и парой блестящих медных крыльев. Не без робости зашла внутрь. При виде меня охранник в черном мундире с серебряными галунами сделал движение, как будто хотел преградить путь, но потом передумал. Я прошла к резной деревянной стойке и попросила хорошенькую улыбчивую барышню помочь мне сделать денежный перевод.

Две трети полученного жалованья я выслала отцу. Приложила письмо, в котором рассказывала о замечательном доме, в котором я теперь жила, и о щедрых хозяевах. В детали не вдавалась: отца не стоило тревожить. Помочь он мне все равно не мог ни делом, ни советом.

Пока барышня старательно наклеивала марки и задорно шлепала деревянной печатью на конверте, я с завистью рассматривала ее пышную белую блузу, шелковый черный галстук, красные митенки из тонкой кожи, и накрашенные розовым пухлые губки. Вот бы и мне научиться делать простую, но кокетливую прическу, чтобы локоны блестели и падали на скулы и шею! Всю жизнь я закручивала свои белокурые волосы в тугой узел и прятала под серым лопоухим чепцом, как предписывал старый уклад Олхеймской общины.

Решено – как получу следующее жалованье, непременно зайду в парикмахерскую, которую я заметила рядом с почтой; ту, где над входом висят гигантские ножницы и сами по себе раз в минуту щелкают медными кольцами, а из окон доносится волшебный запах ландыша.

Закончив дела на почте, я медленно двинулась вдоль широкого проспекта, дивясь окружающим меня чудесам.

Центр столицы был прекрасен, как фантастический и немного кошмарный сон, от которого просыпаешься в холодном поту, но потом вспоминаешь с восторгом и замиранием сердца.

За гребнями крыш возвышалась громада Адитума. Вечерняя дымка скрывала нижнюю часть гигантского сооружения. Исполинская башня словно парила над столицей, ее шпиль упирался прямо в циферблат Небесных Часов.

Здания поражали совершенными формами и цветами; башни возносились на головокружительную высоту, белоснежные и золотистые арки казались невесомыми. Я видела дом, полностью покрытый медной чешуей, дом, источающий призрачное сияние, и дом, свитый из латунных труб и проволоки.

Удивительно, на что оказалась способна фантазия теургов, подкрепленная мощью потусторонних сущностей. Я вертела головой направо и налево, и таращила глаза, как деревенская простушка на ярмарке.

Ничего похожего на грязные, мрачные окраины, затянутые серым смогом и гарью, с толпами угрюмых безработных и праздношатающихся нетрезвых моряков.

Улицы в Наосе гудели. Резво проносились кабриолеты на магическом ходу и лакированные экипажи, запряженные рысаками-некроструктами. Выглядели они куда привлекательней наших библиотечных стражей или вчерашней полицейской ищейки. Ухоженная черная шкура и полированные шарниры блестели на утреннем солнце. Мощные конечности ступали сильно, равномерно. Немного портили магических скакунов неровно обрезанные темные сухожилия в местах сочленений плоти и металла, да украшенные гравировкой стальные ребра, которые создатель некроструктов по какой-то причине решил оставить оголенными.

Вскоре шум и пестрые краски Наоса начали утомлять. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Слишком много внимания привлекало мое серое невзрачное одеяние. Публика в центре столицы была под стать сияющему великолепию домов; даже прислуга щеголяла в таких элегантных униформах с блестящими пуговицами и тонким шитьем, что оставалось лишь завидовать. То и дело я ловила недоуменные взгляды, смешанные с легким презрением. Пару раз вслед свистели веселые приказчики, а швейцары едва заметно хмурились, когда я приближалась к ярким витринам.