Помощник китайца

Через три дня я сдал сто пятьдесят штук, принес домой три тысячи треть той зарплаты, которую мне платил китаец. На подворье одного из известных заграничных монастырей бледный весенний монах направил меня к отцу настоятелю, который сидел в холодной комнате с облезшими стенами и что-то печатал на компьютере. Пост, что ли, какой-то у них - худые, тихие или, может быть, ушедшие глубоко в себя. Настоятель мне понравился, я уже видел такой типаж в каком-то фильме, взгляд печальный в пол, голос глухой, волосы в косицу сзади. Но при всей своей церковной внешности вполне современный и, видно, умный, раз на машине может работать. Вообще, я немного робел перед священником, очень не хотелось говорить ему про инвалидов-афганцев, но надо было.

Подержал в руках образец, спросил "сколько?", вернул. Отправил за тремя пачками - как раз сто пятьдесят штук складничков получается. Я их сдал ему в тот же день и получил деньги.

В Москве где-то триста действующих храмов, если даже будут брать в каждом десятом, то все равно хлебная работа. Да еще за городом сколько церквушек. Буду бегать - будут деньги, будут деньги - все изменится.

Беру карту, прокладываю маршрут - через "Балчуг" на Старую площадь, потом по набережной в Хамовники, потом еще там за парком есть какая-то церквушка, потом через речку в Ивана-воина на Димитрова, потом домой. Назавтра еду куда-нибудь в другую сторону.

После того, как сошел снег, я начал ездить на велосипеде. Велосипед разбитый, кое-где подвязанный веревочками, потертый рюкзачишко за плечами, кто подумает, что иногда целый рюкзак денег домой привожу. Рассчитываться они любят мелкими купюрами - особенно после престольных праздников.

Я отпустил бороду. У нас появились новые складни, иконки под стеклом в деревянных окладах. Производство расширялось. На Пасху, на Троицу были авралы. Только успевай товар подвозить. В комнатах и коридорах у церковных старост иногда рядами стояли мешки с мятой, еще не разложенной в пачки мелочью. Столько денег я не видел никогда в жизни, причем поражали не суммы, а количество бумаги.

Нищие пихались друг с другом около ворот. По наличию нищих я научился определять, насколько богат храм. В этом деле все зависит от места, на котором располагается церковь, - взять, например, Воробьевы горы, там одна рядом со смотровой площадкой стоит. Блатное место. Свадьбы, похороны, иногда иномарок припаркуется - не пройти. С этой церкви стричь можно было бы сколько угодно, но к батюшке на козе не подъедешь.

А иногда попадешь в церквушку - сидит за свечным ящиком человек. Спрашиваешь его, как, мол, настоятеля или старосту найти. Он отвечает: я и есть настоятель, а старосты у нас вообще нет, я сам дела веду. Прихожанка какая-нибудь помогает на общественных началах. В таких церквушках, правда, всегда уютнее как-то, душевнее и немного стыднее.

Я вообще-то каждый раз, когда заходил в храм, испытывал некоторое неудобство - все крестятся, а я нет. Подумают еще, как некрещеный иконками торгует? Одна староста около "Новослободской" расплатилась за иконки, я ей спасибо говорю, а она поправляет:

– Не спасибо, а спаси Господи! нужно говорить. Ты не крещеный? Вот плохо это. Как же ты в такой артели работаешь, таким делом хорошим занимаешься, по храмам ходишь, а крещение не примешь?

– Да вы знаете, как-то не чувствую в себе готовности. Это, наверное, надо с верой делать, а я еще не поверил полностью.

– А ты Господа попроси. Попроси, чтобы Он тебе помог. Приди домой, сядь потихонечку и скажи про себя: помоги мне, Господи.

Мы с ней одни в темном пространстве храма, она раскладывает по ящичкам восковые свечи и монотонно говорит почти себе под нос. От этого начинает приятно гудеть в затылке - такое же ощущение, как когда прабабка гадала на картах и беззвучно шевелила губами. В воздухе ставший уже привычным для меня запах лампадного масла и ладана. Запах моей новой работы. Свечи с мягким стуком ссыпаются в ящички, она поправляет их и почти шепчет:

– Приходи креститься к нам, если хочешь. У нас замечательный батюшка, вот сам увидишь. Ты же русский человек. Русский? Ну вот видишь. Хороший парень, сразу видно. Так что ты подумай. Подумай и к нам приходи.

От женитьбы мне не удалось откреститься, так хоть этого как-нибудь избежать бы. Крестили бы в детстве, был бы крещеным, а так не хочется. Да и свинством, по-моему, будет креститься, продавая иконки от имени инвалидов-афганцев. Меня и так уже часто спрашивать стали, что, мол, сам-то тоже инвалид? Нет, говорю, дядька инвалид, а я при нем, - помогаю.

Хотя в этой церкви брали регулярно и помногу, я перестал туда заезжать - то она, эта староста, уже с батюшкой поговорила, то уже день хороший выбрала. Пришлось так и сяк отговариваться, а потом надоело, просто перестал туда ездить. В других местах тоже берут.

Да, гораздо легче, когда не приплетают к деловым отношениям Бога. Зашел в один храм, он только восстанавливался еще, но службы там уже проводились. Настоятель повел меня в свою комнатушку наверх через отделенную занавесью часть помещения. Штабеля ковров каких-то, коробки с обувью.

– Давай так. Тебя как зовут? Ага, Сергей, давай так. Мы берем по пятьдесят икон всех видов и "Живый в помощи" три тысячи штук, но расплачиваемся не деньгами, а обувью. Отличные кожаные мокасины из Турции. Вот, пощупай.

Я ушел от этого батюшки, пообещав передать его предложение Георгий Семенычу, не продав ни одной иконы, но уносил с собой две пары приобретенных "по дешевке" мокасин - одну для бабушки, а другую для мамы.

Иногда думаешь, а может, креститься все-таки. Не думаешь даже, а мысль сама выскакивает откуда-то и тут же стыдливо прячется. Как будто не я думаю, а кто-то другой. Неважно, кто там думает, а случайных мыслей всегда навалом.

Креститься и, как многие уверяют, обрести от этого нравственную опору. На эту опору можно опереться, на то она и опора, опереться и передохнуть, если очень устал. Такой надежный, железный стул, который всегда к твоим услугам - когда коленки ослабнут, то сядешь, переведешь дух, и дальше можно жить. Стул, который привинчен намертво к полу для надежности.

Я одного батюшку спрашивал, зачем нужно коллективно верить, если можно поодиночке. Он говорит, такие вопросы многие задают, потому что не понимают важность общей молитвы. Молитвы, которая идет из многих сердец сразу, одновременно. Такая молитва и Ему слышнее, и людей сплачивает, поддерживает, укрепляет. А Он всегда готов принять тебя, меня то есть, Он любит заблудших даже еще больше, чем незаблудших. Я пытался это представить, и мне страшно сделалось. Кто-то могущественный любит тебя и готов даже простить все грехи. Любит за то, что создал тебя. Еще одна мама, попросту говоря.

Конечно, часто желание такое появляется, чтобы по голове погладили, утешили, но, тем не менее, меньше всего хочется обратно в детство. И так-то плохо соображаешь, что делать надо, как жить, а в детстве вообще - на инстинкте существуешь, как зверек.

И с коллективной молитвой то же самое. Хочется, всегда, конечно, хочется стоять среди своих, петь или кричать с ними во весь голос одни и те же слова, держать их за теплые, дружеские руки, доверять им. Да и самоопределяться легче: спросят, например, меня: ты кто?
– я сразу могу сказать: я православный. Прежде всего - русский, православный, верующий человек. И поступаю и живу, как пристало такому человеку. Легче, легче, что ни говори.