Помощник
Шрифт:
Фрэнк поднялся, лицо его исказилось. Вынув из кармана бумажник, он выпотрошил его на кровать. Там было восемь долларовых бумажек.
— Вот все, что у меня есть.
Уорд схватил деньги.
— Хорошо, за остальным я приду в другой раз.
— Уорд, — сказал Фрэнк, стиснув зубы, — если ты еще раз притащишь сюда свой зад или будешь следить за мной и этой девушкой, или хоть слово скажешь Моррису, то первое, что я сделаю, это позвоню в полицию и сообщу твоему старику, где он может тебя найти. Он как раз сегодня был в лавке и спрашивал про тебя. И, по-моему, если он тебя встретит, он тебе голову оторвет.
Уорд
— Жид вонючий! — крикнул он.
Выскочив из комнаты, он скатился по лестнице. Моррис и Ида выглянули, чтобы посмотреть, кто это наделал такой тарарам, но Уорда уже и след простыл.
Фрэнк лег на кровать и закрыл глаза.
Однажды темным, ветреным вечером, когда Элен в довольно поздний час ушла из дому, Ида выскользнула следом за ней и засеменила по холодным, выстуженным улицам, через продуваемую насквозь площадь в темный, тенистый, пустой парк. Там она увидела, как ее дочь встретилась с Фрэнком Элпайном. В парке, между полукружием высоких кустов сирени и густой кленовой рощицей, спряталась укромная лужайка; на лужайке стояло несколько скамеек, здесь было темно и сюда редко кто заглядывал. Элен с Фрэнком любили сюда приходить, чтобы побыть вдвоем. Ида подсмотрела, как они уселись на одну из скамеек и поцеловались. У нее потемнело в глазах, и она ни жива ни мертва поплелась домой. Моррис уже спал, будить его ей не хотелось, и она села на кухне и заплакала.
Когда она вернулась и увидела, что мать плачет, сидя за кухонным столом, она сразу же поняла, что Ида все знает; Элен была одновременно и тронута и напугана.
Она с жалостью спросила:
— Мама, почему ты плачешь?
Ида подняла, наконец, заплаканное лицо и в отчаянии заголосила:
— Почему я плачу? Я оплакиваю весь мир! Я оплакиваю мою пропащую жизнь! Я оплакиваю тебя!
— Что я такого сделала?
— Ты меня ударила прямо в сердце.
— Я не сделала ничего дурного, ничего такого, отчего мне должно быть стыдно.
— И тебе не стыдно, что ты целуешься с гоем?
Элен задохнулась.
— Мама, неужели ты за мной следила?
— Да, — сказала Ида плачущим голосом.
— Мама, как ты могла?
— А как ты могла целоваться с гоем?
— Мне не стыдно, что мы целовались.
Она все еще надеялась, что ей удастся избежать тягостной сцены. Все произошло слишком быстро, Элен к этому разговору не подготовилась.
— Если ты выйдешь замуж за такого человека, — сказала Ида, — вся жизнь у тебя будет разбита.
— Мама, успокойся. Я пока ни за кого не собираюсь замуж.
— Какое может быть замужество с человеком, которому девушка позволяет себя целовать в парке, где их никто не видит?
— Я целовалась и раньше.
— Но он же гой, итальянер!
— Он человек, мама, такой же человек, как мы.
— Человек — этого еще мало. Еврейской девушке нужен только еврей.
— Мама, уже поздно. Мне не хочется спорить. Мы можем разбудить папу.
— Фрэнк — не для тебя. Не нравится он мне. Его глаза не смотрят на того, с кем он говорит.
— У него просто печальные глаза. Потому что он в жизни хлебнул горя.
— Так пусть он пойдет и найдет себе какую-нибудь шиксу,
а не еврейскую девушку.— Мама, мне утром на работу, я устала, я пошла спать.
Ида немного успокоилась и вошла в комнату дочери, когда та уже раздевалась.
— Элен, — сказала она, стараясь удержаться от слез, — ведь я же тебе добра хочу. Не сделай такой ошибки, какую сделала я. Ты же испортишь свою жизнь, он же бедный человек, простой продавец в бакалейной лавке, и мы о нем ничего не знаем. Выйди замуж за кого-нибудь, кто даст тебе хорошую жизнь, за какого-нибудь приличного молодого человека, с профессией, с высшим образованием. Ну, что тебе делать с этим чужаком? Элен, я знаю, что говорю, поверь мне, знаю.
Она снова заплакала.
— Я постараюсь, — сказала Элен.
Ида вытерла глаза платком.
— Элен, дорогая, сделай для меня одну вещь.
— Что еще такое? Я очень устала.
— Пожалуйста, позвони завтра Нату. Просто поговори с ним. Скажи: «Здравствуй», и если он тебя куда-нибудь пригласит, согласись. Дай ему возможность за тобой поухаживать.
— Я уже давала.
— Прошлым летом тебе было с ним так хорошо. Вы вместе ездили на пляж, ходили на концерты… Что случилось?
— У нас разные вкусы, — уныло сказала Элен.
— Прошлым летом ты говорила, что они у вас одинаковые.
— А потом я поняла, что это не так.
— Элен, он — хороший еврейский парень, он учится в университете. Дай ему возможность…
— Хорошо, мама, я уже сказала. Теперь ты ляжешь спать?
— И не ходи больше с Фрэнком. Не давай ему себя целовать, это нехорошо.
— Я ничего не обещаю.
— Пожалуйста, Элен.
— Я же сказала: Нату я позвоню. И хватит об этом. Спокойной ночи, мама.
— Спокойной ночи, — грустно сказала Ида.
Хотя выполнять просьбу матери Элен ужасно не хотелось, все же на следующий день она позвонила с работы Нату. Он ее радостно приветствовал, сообщил, что купил у будущего зятя подержанную машину, и пригласил Элен с ним прокатиться.
— Хорошо, давай как-нибудь прокатимся, — сказала Элен.
— Как насчет того, чтобы в пятницу вечером? — предложил Нат.
На пятницу у Элен было назначено свидание с Фрэнком.
— А, может быть, в субботу? — спросила она.
— В субботу я занят, и в четверг тоже: у меня дела на факультете.
— Хорошо, тогда в пятницу, — неохотно согласилась Элен, подумав, что лучше перенести свидание с Фрэнком, только бы выполнить просьбу матери.
Вечером, когда Моррис, поспав после обеда, сошел вниз, Ида в отчаянии попросила его немедленно рассчитать Фрэнка.
— Дай мне десять минут подумать, — сказал Моррис.
— Моррис, — сказала Ида, — вчера вечером я вышла из дому следом за Элен, и она встретилась с Фрэнком в парке, и они целовались.
Моррис нахмурился.
— Он ее целовал?
— Да.
— И она его целовала?
— Я собственными глазами видела.
Подумав, бакалейщик устало сказал:
— Ну, и что же, что они целовались? Что такое поцелуй? Поцелуй — это ничего.
— Ты что, рехнулся? — вскипела Ида.
— Он же скоро уйдет, — напомнил Моррис. — Летом.
Глаза Иды наполнились слезами.
— До того, как будет лето, десять раз стрясется беда.
— Какая беда? Смертоубийство, что ли? — спросил Моррис.