Помрачение

– Отойдите в сторонку...

В сторонке стоял еще один милицейский сержант и держал коротышку в клетчатом кепаре, того самого, с авоськой. Они смотрелись, как Пат и Паташон, - сержант был вдвое выше. Коротышка голосил плаксиво, рылся в карманах в поисках паспорта. Тот, видимо, был запрятан глубоко, не находился, а возможно, его и не было вовсе.

– Так, что будем делать, - без вопросительной интонации проговорил маленький сержант.

Игорь знал, что он ни в чем не виноват, но внутри все дрожало. Он даже боялся рот раскрыть - по голосу они поймут, что взяли того, кого следует. Дыхание было учащенным, в горле застрял комок. Он молчал и пожимал плечами. А милиционеры держались, как и обычно, уверенно, поглядывали чуточку снисходительно. Коротышка оказался на редкость сообразительным.

– Это он все, вот этот, спекулянт, жлобина!
– вырвалось из-под кепаря. Скрюченный палец упирался Игорю в грудь. Это он мне продал двух Дрюонов, Балашова. По червонцу содрал! Последние гроши выбил, а я и так не миллионер, все деньги на еду да на книжки. Наживаются такие вот на любителях чтения! У-у, жлоб!

Оба сержанта смотрели не на коротышку. Они смотрели прямо Игорю в глаза. А тому было невыразимо стыдно и еще более противно ото всей этой гнусности: от поведения подлеца коротышки, от бездействия и нежелания разобраться молодых парней в форме. Ему было обидно до слез, что не хватает почему-то голоса, чтобы объясниться.

– Ну что молчим?
– спросил маленький сержант.

– А что ему сказать, влип, жлоб!
– выкрикнул коротышка с авоськой.
– А ну гони назад тридцатку! Товарищи милиция, не оставляйте обманутого в беде!
– распалялся все больше.

– Да бред это, что вы, не видите, что ли, ну какой я спекулянт, какие доказательства! Что, и поменяться книгами уже нельзя, что ли?
– голос предательски дрожал, выдавал непозволительную слабость.

– В установленных местах - можно, а вот у магазина... порядки надо знать, - сержант смотрел прозрачно, безразлично. Ему, наверняка, давным-давно уже надоели все эти злостные нарушители общественного порядка, и он на них свою нервную систему не растрачивал.
– Значит, тридцать рублей взяли с этого? За три книжки?

Кепарь утвердительно закачался, быстро-быстро, в такт трясущейся голове. Длинный милиционер придерживал коротышку за воротник. Игоря пока руками не трогали.

– Да врет он все, у меня в кармане...
– он неожиданно вспомнил, что в кармане у него именно тридцать рублей. И осекся.

– Вот видите, видите!
– осклабилось гнилозубо из-под кепаря.

– Да что с ними говорить, пойдем в отделение, - предложил длинный сержант маленькому.

– За что?
– возмутился Игорь.

– Там разберутся, - успокоил его маленький сержант.
– Нехорошо продавать книжки по спекулятивным ценам, вы это знаете.

Если бы паспорт не лежал в кармане сержанта, Игорь бы рванул от них во всю мочь. Пускай думают, что хотят. Догнать не догонят, стрелять, разумеется, изза таких пустяков не будут! Но паспорт-то был у сержанта! Коротышка и тут перехитрил его - своего документа он так и не нашел, и про это, казалось, позабыли.

– Кто по спекулятивным, вы что?!
– Игорь повысил голос, от возмущения он захлебывался словами. И знал заранее - ничто не поможет.
– Вы видели, вы доказать сможете?! За что невиновного человека задерживаете!

Оба сержанта заулыбались. Маленький прихватил Игоря за локоть снова, проговорил тихо:

– Пройдемте.

Игорь сделал шаг, из-за пазухи вывалилась книга.

Сержант подцепил ее на лету.

– Философией интересуетесь, или это тоже на продажу?

Игорь промолчал. Ему стало на все наплевать - пускай ведут, куда хотят, и делают, что хотят - он больше ни слова не проронит. Они зашли за магазин. Там было совсем темно. Коротышка в кепаре испуганно озирался, норовил выскользнуть из руки длинного милиционера.

– Что молчите?
– повторил сержант свой вопрос. Если бы не форма, Игорь врезал бы по лоснящейся морде этому наглому парню. Но приходилось сдерживаться.

– Интересуюсь, - ответил он.

– И сколько за него просили? Небось, тоже не меньше тридцати рублей?

Игорь молчал и думал - почему они остановились, почему не идут в отделение? Огонек предательской слабой надежды вспыхнул в нем - только не связываться, только...

– Значит, не признаете, что взяли у гражданина тридцать рублей?

– Взял, взял!
– подтвердил коротышка.

Игорь сжимал рот крепче, но все равно зубы мелко и противно стучали, в голове горячо и нудно пульсировала тяжелая кровь.

– Не хотите сознаваться - ваше дело. Но учтите: и продавец у нас в руках и покупатель. Свидетеля не нужно. Задержали вас на месте, так сказать, преступления. Протокол составить пара пустяков. А там пусть народный суд разбирается. А может, вы и вправду не виноваты!

Сержанты снова заулыбались. Заулыбался с ними заодно и коротышка. Бессилие, невозможность сделать что-нибудь, оправдаться - Игорь готов был голову расшибить о стену.

– Так значит, не хотите вернуть товарищу его деньги? спросил печально длинный.

– Да пускай подавится!
– Игорь выхватил из кармана три десятки, швырнул в лицо коротышке.

Тот ловко подхватил деньги, не дал им рассыпаться по снегу.

– Зачем так нервничать? Извинитесь перед гражданином...

Игорь отвел глаза, зубы выбили дробь.

– Извините, ради бога, гражданин!
– выдавил он с сарказмом.
– А вам, товарищи блюстители, огромное спасибо за все и низкий поклон!

– По-моему, он издевается, - предположил длинный.

– Да, наверное, хочет все-таки в отделение, - согласился маленький.

Игорь решил перехватить инициативу, дернулся.

– Простите, погорячился, - проговорил он.
– Только раз ему деньги отданы, пускай я книги возвращает - Дрюонов и Балашова!

Коротышка прижал авоську к груди, замешкался. Но потом вытащил книги.

– Бери, жлоб!

Игорь не успел протянуть руку. Длинный перехватил книги.

– А вот товар, как лишний соблазн для вас обоих, конфискуется!
– книги мгновенно исчезли за отворотом его шинели. И даже не заметно было, что там что-то есть - грудь как была колоколом, так и осталась. Коротышка явно не жалел об утрате, ухмылялся злорадно.

– Можете идти!
– сказал маленький сержант.
– И смотрите, не нарушайте больше.

Игорь развернулся в полнейшей прострации. Тут же снова стал лицом к милиционеру, преграждая тому путь.

– А мой Соловьев?
– спросил он, теряя остатки голоса.

– Соловьев тоже конфискован. У вас есть возражения?!
– он пристально поглядел Игорю в глаза.

Возражения, если они и были, тут же испарились. Только не связываться, только не связываться! Он развернулся, пошел прочь.