Понты и пуанты
Шрифт:
– Когда ты теперь вернешься обратно в Москву?
– Не знаю, - говорить с сестрой совсем не хотелось и ответы получались односложными.
– Может переночуешь у меня?
– Нет…
Собравшись, мы сели в Наташину машину и она, подбросив меня до родительской квартиры, поехала к себе. Я занесла чемодан с костюмом и реквизитом домой и прикрыла дверь. Постояв в темноте, я вслушалась… Тишина, только едва различимые звуки улицы разбавляли её.
Как тяжело возвращаться сюда, в страшную пустоту, хранящую осколки счастливой жизни самых дорогих мне людей, где каждая деталь услужливо подсовывает обрывки воспоминаний детства. Стоит ненадолго задержать взгляд на каком-нибудь предмете и сразу разворачивается в памяти картина связанная с родителями. Поэтому лучше постоять немного
Помыв руки, я прошла на кухню. Аппетита совсем нет, только усилием воли я заставляю себя есть и то только для того, чтобы были силы для работы. Налив воду, я включила чайник. Чай поможет мне успокоиться и уснуть, завтра меня ожидает долгий перелет в Штаты, а вечером мне уже надо будет блистать на сцене.
Я достала с полки кружку папы и бросив туда пакетик с чаем, залила его кипятком. Сев за стол, я отпила немного горячего напитка и закрыв глаза откинула голову, уперевшись затылком в стену. Почему моя жизнь превратилась в череду потерь, как такое могло произойти?
Сначала я развелась с Андресом, который облил меня едкой грязью, и опорочил клеветой, от которой стыдно до сих пор. Невозможно было постоянно натыкаться на шушукающихся по углам балерин и терпеть их осуждающие взгляды. Из-за этого мне пришлось уйти из своего любимого Театра балета, а вот бывший муженек, распускающий слухи, остался там, и его по сей день все жалеют. Ведь ему досталась потаскуха-жена, раздвигающая перед всеми ноги, из-за которой он подсел на наркотики, потому что очень сильно любил, но не мог оставить и занюхивал горе пыльцой с крыльев фей. Подлец, как же я его ненавижу. По его словам, я крутила со всеми, с кем только можно, и даже в первую брачную ночь он застал меня трахающуюся с другим…
Но эта потеря ничтожна по сравнению с тем, что я потеряла родителей.
– Мамочка, папочка, я вас так люблю, - проговорила я и по щекам потекли горькие слезы.
Я никогда не перестану винить себя за то, что подарила им эту проклятую поездку в Китай. Ведь она унесла жизнь самых близких мне людей. И ведь мне даже некуда принести цветы, их тела так и не нашли.
– Простите меня…
Мои слезы усилились, и я вновь сделала глоток успокаивающего чая.
Я осталась одна. Мне так одиноко…
Горький смешок вырвался из моих уст. Когда-то, лишь ненадолго, лишь всего на один вечер, я приняла для себя решение, что у меня может быть одновременно два возлюбленных, которые уверив в своей любви на следующий день меня бросили. До сих пор смешно от своей наивности…
Тем утром, когда мы договорились с ними встретиться чтобы покататься на лыжах, я пришла к ним на встречу с полной уверенностью, что скажу – Да, я согласна попробовать. Но прождав их целый час, во мне зашевелились нехорошие предчувствия. Близнецы так и не появились. И нет бы, забыть обо всем, понять, что все это было несерьезно, я взяла и поехала в их отель, оправдывая парней тем, что возможно что-то произошло. Ведь я считала, их слова и поступки искренними. Но оказалось, Егор и Гордей еще вчера выселились и уехали. Вот так просто, напев мне о любви и отношениях, они просто исчезли. Ну позвоните, напишите, скажите, что ничего не получится, что все это было каким-то помутнением и неправдой, что не чувствовали ко мне ничего, но нет. Они бросили меня, не сказав ни слова…
Как же мне было плохо от этого, ведь я поняла, что влюбилась в них.
Я чувствовала себя использованной. У меня было так много вопросов к ним, но я даже не могла позвонить, близнецы не оставили номер телефон, сказав, что у них есть мой контакт.
Одно я никогда не пойму - почему они не довели все до конца в душевой? Я готова была им отдаться, но братья не захотели
этого. Единственный ответ на это – я стала для них легкодоступной, и они потеряли интерес. Другого ответа нет. Я была им интересна, только когда отказывала и противилась, но никогда, как последняя потаскуха стала просить их заняться со мной сексом…Сегодняшнее появление их в клубе, меня уже не удивило. Когда я впервые после их отъезда увидела близнецов на своем выступлении, то думала – вот сейчас они подойдут, поговорят, объяснятся, но этого не случилось. Они просто уехали. Так происходит каждый раз, когда я замечаю их наблюдающими за мной. Для меня это стало нормой, я знаю, что они все равно не подойдут и я не стремлюсь к общению…
Завтра снова перелет, и если честно, я уже устала от разъездов, но пока не хочу оседать в одном месте. Так мне легче справляться с болью внутри себя. В Штатах я останусь на четыре месяца, представляя свою программу в разных театрах и клубах, а также танцуя в Нью-йоркском театре балета, по приглашению худрука. А потом снова отправлюсь по странам, может когда-нибудь и остановлюсь где-нибудь, например в бунгало на берегу океана, в одной руке будет открытый кокос с трубочкой и зонтиком для коктейля, а во второй томик со стихами Блока…
Я горжусь тем, что смогла добиться успеха после всего, что произошло со мной. Балет, как и прежде, стал моим спасением, лекарством от ударов жизни. Но классическая музыка уже не могла в полной мере справляться с моим раздробленным душевным состоянием. И тогда, включив однажды тяжелый металл, я смогла выместить в своем танце все отчаяние, скопившееся во мне. Тогда я ощутила гармонию в своем теле… Все отчаяние на краткий миг покидало меня через излом движений, позволяя выплеснуть эмоции и почувствовать себя живой. Это стало моим лекарством, наркотиком, отдушиной. Пока я танцую, я живу…
Сделав последний глоток, я поднялась и ополоснув кружку, поставила её на прежнее место закрыв шкафчик. Хватит. Я так устала от этих мыслей. Мне надо выспаться, ведь с утра надо успеть на самолет…
Глава 33
Егор
Моя девочка как всегда была неотразима. Её новый стиль, в исполнении танцев, был совершенно не похож на классический балет. Но даже мне, человеку непосвящённому, удавалось проникнуться той энергетикой и чувственностью, которые Амелия выражала своими движениями. Не последнюю роль в этом играло мое эмоциональное состояние.
Её игра на сцене была настолько хороша, что глаз невозможно оторвать. Резкий переход с классической музыки в тяжелый металл, чередование их, показывали полное перевоплощение из мира нежности и легкости в другой мир страсти и раскованности.
После того как Амелия ушла из театра, она стала еще более востребованной. Этот серьезный для неё шаг сопровождался некоторым шумом в прессе, бывший муженёк что-то квакал в её сторону в интервью, но после того, как ему в очередной раз тонко намекнули на толстые обстоятельства, которые могут привести к тому, что ему быстро и с удовольствием специально обученные люди пощекочут очко, он замолк и после этого, все резко утихло.
Мы следим за афишей Амелии и посещаем практически все мероприятия проходящие в Москве, и несколько раз попадали на её выступление во Франции и Германии.
Поначалу мы следили и за её возможными отношениями и потенциальными ухажёрами, нам хотелось знать о ней все, но после нескольких стычек с мужчинами, которые хотели за ней приударить и последнего предупреждения отца, мы перестали это делать. Мы не имеем право мешать её личной жизни. Мы сами отказались от нашей Лисички и не в праве требовать от неё верности нам. Мы упустили любовь всей нашей жизни, и если поначалу мы надеялись, что это все пройдет, как заверял нас отец, но этого не произошло. Из месяца в месяц наши чувства к Амелии не остывали и не менялись, а вот мы сами надломились. И без того грубый Гордей, стал злым и жестким, часто срывающимся на родных. На ринге он безжалостно молотил бойцов отца, сбрасывая все накопленные тревоги... Отец доволен им, но к сожалению, папа не видит, а может не хочет замечать, как Гордею плохо. Брат выгорает изнутри. С ним полыхаю и я. Конца этому я не вижу…