Попаданец 2.0

— Гномики-гомики… — меня аж передёрнуло, а цепь на шее, видимо уловив мои мысли опять зашевелилась. — И что — неужели кто-то, в здравом уме и твёрдой памяти, пойдёт на такое?

— Находится желающие и немало. Преступники, которым никуда более хода нет, мразь разная, да и те есть, кто просто пахать всю свою жизнь не хочет, а железом помахать не против. Я ж говорю — дикие они!

— М-да.

— И то, как тебя связали — в этом все карлы! Что с них взять, — отмахнулся Гуэнь, — Они, видать, тебя скрутили как «своего». По привычке. У карликов-то руки за спиной не сводятся, да и порвёт он обычные путы — вот и вяжут их с петлями через шею, чтобы, если дёргаться начнёт, узел его сразу удушил.

— Понятно, — я повертел выданную мне металлическую пластинку в пальцах. — Так что мне с этим-то делать?

— Капнуть кровью, на вот эту вот сторону и подождать минут пять, — эльф, протянув руку, постучал по одной из сторон карты. — инсигния конечно фальшивая, но сработана неплохо. Сойдёт для сельской местности. Нож дать?

— Обойдусь, — ответил я, не желая экспериментировать с чужим, далеко не стерильным, а то и вовсе отравленным оружием и поднос палец к своей цепочке. — Эй, Юна, ты слышала? Ну-ка — куси.

Маленькие острые зубки почти безболезненно прошили кожу, и на подушечке выступила крупная рубиновая капля. Я надавил вокруг ранки, словно врач берущий анализы, выжимая из себя побольше крови, и крупные капли упали на серый метал карты. Без особых стеснений запихнув пораненный палец в рот, я принялся наблюдать затем, как алая жидкость вначале без остатка впиталась в поверхность, а затем, словно серая мгла заклубилась внутри металла и на нём медленно начал проступать некий рисунок.

— Зря ты не отдал мне её, — покачал головой эльф и в его глазах сверкнул нехороший огонёк. — Тебе она без интереса, а я и так потерял такие деньги, какие ты, никогда в жизни не видел!

— Ты ухатый и представить себе не можешь, какие деньжищи я видел в своей жизни, так что не балаболь о том, о чём не имеешь ни малейшего представления, — не отрываясь от интересного зрелища и не вынимая палец изо рта, отбрил я собеседника.

— И всё же, может, отдашь её мне? Ты даже не представляешь, какие это коварные твари!

— Тема закрыта, — нахмурился я обрывая нытьё долгожителя.

— Закрыта! — подтвердил мои слова задорный девчачий голосок, от которого эльфа прямо таки передёрнуло.

— Ну и пёс с вами, — вновь надулся Гуэнь, и отвернулся, делая вид, что его очень заинтересовала очередная лесополоса, почти такая же, как и та в которой мы провели предыдущую ночь.

Поглаживая тоненько попискивающую цепочку на шее, я вновь погрузился в воспоминания, дожидаясь пока на карте, наконец, сформируется рисунок, и глядя на пышную растительность мимо которой медленно ползла наша телега.

Среди боевых трофеев, доставшихся мне вместе с телегой, среди множества знакомых средневековых и совершенно непонятных вещей нашлась и еда, и питьё, и даже какие-то восточные сладости, завёрнутые в хрустящую бумагу очень похожую на чертёжную кальку. Утолив первый голод, и проинспектировав свою собственность, я занялся пленниками.

Карлик, так и не пришедший в себя, бессмысленно вращал глазами и пускал ртом кровавые пузыри. Юнец в женских тряпках лопотал что-то на гортанно гыкающем языке, закатывал глаза и трясся, словно осиновый лист на ветру. Я категорически не понимал, что он там бормочет, а он похоже готов был упасть в обморок, стоило мне бросить на него косой взгляд.

А вот сарацин спокойно сидел там, где я его положил, разве что, был чрезвычайно недоволен тем фактом, что я обыскав его с ног до головы, удалил из многочисленных потайных кармашков все колюще режущие предметы. Он то и оказался первым действительно шокировавшим меня объектом в этом мире — эльфом со странным восточным именем Гуэнь, которое в его произношении звучало скорее как «Уэнни». Более того — я действительно мог с ним общаться, но только после того как я нарушил многочисленные конвенции по правам военнопленных и он наконец таки соизволил заговорить со мной.

Правда для начала я всё равно мало чего понимал. Он нёс какую-то околесицу, которая на первый взгляд показалась мне латынью — но постепенно незнакомые слова начали звучать как-то привычно, по-русски, и уже минут через пять я был способен вести с ним осмысленный диалог.

Гуэнь оказался тем ещё типом. Конечно, для начала, он дежурно поездил мне по ушам, рассказывая байки о «честном торговце» и прочую лабуду, поверить в которую мне было бы трудно, даже будь я уже знаком с этим миром. Но я, то выспрашивал ориентировки на известные мне объекты, в твёрдой уверенности, что всё ещё нахожусь на Земле, где-то на Ближнем Востоке, всё больше и больше греша на то, что меня каким-то неведомым образом вывезли в Турцию или Палестину. И какая разница, что у моего собеседника длинные уши. Эти земли, в последнее время, притягивали к себе, ещё не таких фриков.

Естественно меня не устраивали его рассказы об эльфах и прочей ереси. Мы категорически не понимали друг друга, Гуэнь врал, я не верил и начинал уже подумывать о столь любимых ЦРУ-шниками жёстких методах ведения допроса. Ведь если так рассматривать мою ситуацию — чего мне собственно было терять, уже прикончив семерых человек, не далее как пару часов назад.

Решив сделать перерыв, и почувствовав опять надвигающийся голод, я вернулся к разведённому мною ранее, по всем правилам маскировки, костерку. Хотел было прикончить начатый ранее окорок, когда увидел её и вот тогда уже понял, что «Ж-ж-ж» про эльфов, неспроста, а я, скорее всего, совсем не в Турции и даже не в Палестине.

В корзине, где я оставил остатки окорока, сидела девочка. Ну как… не совсем сидела и не совсем обычная девочка. Очередное чудо-юдо. Маленькая розовая змейка сантиметров сорок пять в длину, плавно переходящая в обнаженное тельце красивой, как куколка, девчушки с нежно розовыми волосами и огромными глазищами. Свившись в несколько колец деваха упоённо хомячила мой окорок, глядя на мир подёрнутыми поволокой зенками.

Даже когда я в недоумении склонился над этим хвостатым киндер-сюрпризом, а она, задрав голову, посмотрела на меня, змееныш ещё с минуту автоматически уплетал мяско, хлопая глазками с видом эксперта-гедониста и только потом до неё дошло, что вернулся настоящий хозяин нямки. Глазёнки превратились в две копеечные монетки, ручки разжались, роняя недоеденное лакомство, создание, заметалось туда-сюда, в попытке сбежать, а затем, пискнув, превратилось в шикарное драгоценное колье.

Любопытство — страшная штука. Попытки расшевелить драгоценную безделушку пальцем — успехом не увенчались. На слова она тоже не реагировала, как и на крупный кусочек мяса, отрезанный мной от самой жирной и нежной части окорока. И тогда за дело взялась солдатская смекалка и то, против чего, по моему опыту не была способна устоять ни одна женщина — сладкое.

Сделав некое подобие гнезда из более-менее чистой ветоши, и переложив в него, поблескивающее в свете костра, колье, я распаковал завёрнутую в кальку сладость, стараясь чтобы сахарные крошки падали на побрякушку, принялся отщипывать приторные кусочки, один за другим отправляя их в рот. Более того, несмотря на то что сладкое я не любил, я жмурился от удовольствия, вслух описывая, что такое вкусное лакомство мне, наверное, придётся выбросить, потому как мне некого им угостить. А вот если бы рядом была некая маленькая девочка с розовыми волосами и змеиным хвостиком, то я бы…

«Дай! Мне дай! Юне дай!» — услышал я и, приоткрыв один глаз, увидел тянущиеся ко мне маленькие ладошки, распахнутые ярко-фиолетовые глазки и дрожащий от нетерпения хвостик.

— Готово! — возглас эльфа выбил меня из размышлений, ушастый прямо таки лучился дружелюбием. — Всё в порядке. Поздравляю с получением собственной инсигнии!

Кинув быстрый взгляд на Гуэня, я поднял карточку. Металлическая поверхность не просто изменилась, а полностью преобразилась. Покрытая глазурью картинка изображала очень реалистично нарисованного меня, в доспехах, похожих на древнеримскую сегменту лорику, стоящего на холме и замахнувшегося молотом на восходящее солнце. Внизу на ленте располагалась надпись: «Mercennariorum percussorem». Поросячья латынь — к бабке не ходи!