Попаданец со шпагой
Шрифт:
Докатился! Становлюсь крепостником. И ведь не отказаться – не поймут-с, обидятся.
– Премного благодарен, Сергей Васильевич, – обозначил я полупоклон, – но позвольте и мне сделать вам подарок?
Я протянул сверток, без всяких наворотов (ну вот как бы я заявился на беседу к будущему тестю с украшенным цветами и лентами пакетом?).
– Что это?
– Разверните.
Мой походный котелок стал блюдом для фруктов, так что теперь весь «нелегальный» алюминий из двадцатого века оставался только в ружье для подводной охоты. Но уж его я курочить точно не буду.
– Это изделие
– А это удобно? – Соков, рассмотрев ювелирное (на данный момент) изделие, вопросительно посмотрел на меня.
– Что вы имеете в виду, Сергей Васильевич?
– То, что только у самого императора есть нечто подобное…
Да уж! Комплексы не изобретение двадцатого века: старый служака, суворовский офицер, георгиевский кавалер, елки-моталки, начинает разводить турусы на колесах на пустом месте…
– Сергей Васильевич, я вас не понимаю. Мало дворян в России имеют картины, скульптуры и тому подобное, которыми не обладает наш государь?
И вообще, я очень хотел сделать вам приятное. Извините, если не угодил…
Ага, прямой шантаж. А как еще прикажете действовать?
Вроде подполковник заценил и понял.
– Спасибо, Вадим, я представляю, чего это тебе стоило…
В результате начавшаяся столь напряженно беседа с моим будущим тестем закончилась с полным взаимным согласием.
…Обряды Русской православной церкви красивы, торжественны, но крайне утомительны. И продолжительны. Может, это и правильно: чтобы прочувствовал – не сигаретку выкурил, а в твоей жизни происходит нечто ключевое…
К моему удивлению, венцы возложили нам с Настей прямо на головы. Вероятно, традиция держать их на весу над головами венчающихся пошла после того, как дамы стали сооружать перед свадьбой замысловатые прически, на которых ничего тяжелого не удержится. А у моей невесты волосы были просто заплетены в косу, так что стояли мы перед алтарем как царь с царицей – в коронах.
Наконец все подошло к финалу: выпили по три глоточка церковного кагора, священник соединил наши руки и трижды обвел вокруг аналоя. Мы с Настенькой поцеловали иконы: я – Спасителя, она – Богородицы… Свершилось! Все!! Моя!!! Пока смерть не разлучит нас.
Уже на церковном дворе мы приняли поздравления от гостей и направились в усадьбу.
Никакого привычного для двадцатого века гулянья с пьянкой, криками «Горько!» и непременной дракой не устраивалось – все было достаточно скромно и умеренно: легкий обед, немного выпивки и достаточно сдержанное общение за столом.
И тем не менее быть новобрачными даже в это время крайне утомительно. Пусть и не было длинных и глупых тостов, как на нашей с Ленкой свадьбе, дурацких конкурсов, знакомых всем, кто хоть на одном застолье по поводу бракосочетания побывал, идиотских «Раз! Два! Три!» и так далее во время поцелуев…
Все равно очень неуютно чувствовать себя центром сосредоточения взглядов нескольких десятков знакомых, малознакомых и совсем незнакомых людей на протяжении долгих часов.
Но все когда-нибудь кончается, и часиков в девять нас отпустили из-за стола.
– Надеюсь скоро стать дедом, –
напутствовал меня и Настю Сергей Васильевич.Да уж. Вот как раз этого и не хотелось бы. То есть против детей я, разумеется, ничего не имею, но совсем не греет мысль о том, что мой ребенок родится перед самой войной – меня рядом не будет, и им с Настенькой придется ох как несладко. А могу и с этой самой войны не вернуться – тоже невеселая перспектива для молодой вдовы с грудничком на руках.
Хотя… От меня мало что зависит: с контрацепцией здесь, подозреваю, приблизительно как в каменном веке. А если и ошибаюсь, то как я своей молодой жене объясню, почему не хочу ребенка в ближайшие пару лет?
– Вадик, – прервала мои размышления супруга (мамочки, до сих пор в голове не укладывается, что Анастасия Сергеевна Сокова уже моя жена). – Пойдем скорее отсюда – как мне все они надоели!
То есть не у одного меня такие мысли.
– Нет уж, сударыня, – начал я дурачиться, – пойду только я, а столь воздушное создание не коснется туфелькой земли или пола до самой нашей спальни. Оп!
Не скажу, что подхватил любимую на руки как пушинку и летел на крыльях любви, не ощущая ее веса… Не в сказке живем: масса есть масса, и идти с молодой женой на руках все-таки чуть тяжелее, чем налегке. Но приятнее. А сотню метров – не особо обременительно, даже по ступенькам. Особенно когда периодически смотришь в эти бездонные глаза и получаешь хоть короткие, но очень нежные поцелуи. Своя ноша не тянет. Почти.
Чуть не пришлось нарушить обещание. Ну, то есть пришлось бы нарушить совершенно однозначно, если бы не лакеи, которые распахивали двери на нашем пути: открывались-то створки наружу, так что даже пинком не распахнуть. Каким бы дураком я выглядел, если бы не слуги. Причем высокопарным дураком.
Но обошлось. Все получилось красиво. Я положил свою супругу на супружеское ложе (извините за тавтологию), а дальше… Дальше никого не касается: то, что происходит в моей постели – сугубо для двоих и никому третьему об этом известно не будет.
…Шторы были задернуты изначально: конец июня все-таки – светает в совершенно невообразимую рань.
Проснулся я первым и в полумраке смотрел на миленькое личико своей жены. Веки у нее подрагивали – наверняка какой-нибудь сон «снит». Какая же она у меня красивая! И нежная…
Я уже значительно меньше злился на случай, зашвырнувший меня в эти времена.
Как точно сказал в свое время Остап Бендер: «Нежная и удивительная».
Жутко захотелось принести «кофе в постель», чмокнуть в глазки и увидеть ее улыбку при пробуждении…
– Вадик, я еще сплю, – промурлыкала любимая, переворачиваясь на другой бок.
Нетушки:
– Проснулось солнце – день чудесный, – начал я внаглую перевирать Пушкина:
Еще ты дремлешь, друг прелестный,Проснись, красавица, проснись!Открой сокрыты негой взоры…– Дальше! – Настя потянулась, улыбнулась и открыла глаза. Именно в таком порядке.
– На встречу северной Авроры…
– Хорошо! – жмурилась моя супруга.
Ексель-моксель! Во я попал!