Попаданец в себя, 1963 год

Даже солнечный свет в этих местах иной. Сквозь пелену испарений он кажется вялым, расплывчатым. Луна там тоже не радует, ее пепельный, искаженный свет нагоняет тоску.

Особенно неприятен лунный свет на исходе ночи. Над болотами кипит адское варево тумана, в его мутных клубах маячат бледные призраки, скользят странные видения, оборачиваясь несуразными кикиморами, лешими, прочей нечистью.

Такая предрассветная пора, у монголов именуется «Часом Быка». В этот роковой час над миром безраздельно царствуют Демоны смерти…

Да, навидался я этих болот. Почему-то зоны часто строят именно рядом с ними. А может, раньше там был лес, но зэки его вырубили и родилось болото. Впрочем, любая зона – сама по себе БОЛОТО. Весь наш мир – сплошное болото. И Час Быка для меня лично, похоже, приближается…

Я нервно походил по номеру. Люкс не особенно походил на “люкс”. Просто две комнаты, вместо одной, куча всяких тряпок (ковры, портьеры, занавесочки…), большой телевизор, горка с разномастной посудой, туалет чуток побольше да и ванная не сидячая…

Глава 10

Сны, воспоминания, щекотливость нынешней ситуации. Когда я бичевал не было ни проблем, ни страхов. Даже снов о прошлой реальности почти не было. Напротив, снились мне розовые мечтания с терпким ароматом сказки.

Если вдуматься, то воровская романтика всегда была мне противна. Лишь под влиянием симпатичного мне вора-киллера, зама и охранника Пахана по кличке Филин я вляпался в эту бюрократическую систему. Да, да, уголовники – отчаянные бюрокараты, а их законы – это своеобразный устав внутренней и гарнизовнной службы, за нарушение которого полагается трибунал, в смысле – правиловка. И я всю свою уголовную часть жизни уклонялся от «должности» вора. А потом все же принял звание, был коронован, вмешался в разнообразные разборки, заслужил авторитет… Ну, а потом … Потом, как это часто бывает в любом бюрократическом государстве, Пахан умер, Филин не удержал власть, которую делили разные формации – от воров-непманов, до воров-безпредельщиков, я попал в проигравшую группу, на новом сходняке был лишен звания и с облегчением отошел от воровской политики. Пробовал заниматься бизнесом, но прогорел (тут существовали аферисты куда более высокого класса, чем я, например Гусинский, Мавродий, Березовский) и ощутил радость от состояния банкротства.

Попробовал свои силы в газете. Вернуться на стезю журналистики было можно, перо у меня было бойкое, но это было еще противней, чем сотрудничать с ворами. Даже та, партийная, журналистика была все же чище, чем нынешняя – коммерческая.

Последний удар мне нанесли в издательствах, когда несколько прикладных книжечек, которые я нахально скомпелировал из довоенных изданий, были оплачены очень скудно, а основная часть гонораров вообще не выплачена по причине дефола.

И я запил, забичевал и был, как ни странно, доволен своей растительной жизнью. Пока мощный удар судьбы не выдернул меня из нирваны БОМЖевания.

Я прервал воспоминания, взглянул на часы, невольно ощутил мальчишескую гордость от их наличия. Единственное, чего мне не хватало в период бродяжничества – так это иметь часы и посматривать на них. Бродяги живут вне временного потока, вместо часов у них инстинкт: время сна, время охоты, время водопоя, время случки. Часы показывали, что до полночи осталось три минуты. До утра, вроде, делать нечего. Вот разве, выпить еще. Запасы спиртного имеются.

Я бахнул полстакана, запил соком. Подумал и послал вдогонку за водкой пару таблеток ноотропила. Спать не хотелось. Я решил наведаться в кафе, откуда еще доносилась музыка. Но тут зазвонил телефон.

– Мы не вмешиваемся в технологию вашей работы, – сказал баритон, – но контролировать выполнение заказа обязаны. А так, как вы для нас сотрудник новый, то вынуждены напоминать. Вы уж не обижайтесь.

Можно подумать, что эти звонки совершает робот. Даже интонация не меняется. Следовательно, они мне напоминают, что запутать следы мне не удается.

Я не обижаюсь, – сказал я. – Но возникли некоторые сложности. Вмешались третьи силы. Ко мне днем пришли бойцы какой-то группировки и пытались угрожать. Я, естественно, их побил и выбросил, но это означает, что моя миссия потеряла секретность. Что вы можете сказать по этому поводу?

Вы имеете догадки, чьи это люди?

Они сказали, что представляют группировку нищих от цыган, вроде. Ума не приложу, какое дело им до меня. Но в данной ситуации их вмешательство настораживает.

Мы выясним, – баритон был бесстрастен, – выясним и перезвоним. Если под ширмой цыган нечто иное, то план будет изменен. Главное, чтоб вы не забывали о договоре.

Я повесил трубку. Чем черт не шутит, может удастся стравить двух хищников. Впрочем, заказчики проглотят нищих одним глотком. Так что большой отсрочки мне не получить.

Я решил не думать, потянулся было к волке на столе, но передумал, решил выпить в кафе.

Коридор, по которому я шел, был безлюден. Из-за дверей номеров доносились звуки ночной жизни. Эти звуки носили вполне определенную тональность. Я с удивлением ощутил некий интерес к происходящему у своего маленького дружка. Похоже он тоже решил пробудиться от долговременной спячки. Быстро же восстанавливается организм от анабиоза бичлетаргии!

В кафе на сей раз было всего две группы. Черные с девками и плотный господин в гордом одиночестве.

Я вытянул ноги под столом и спросил усталого официанта:

– Что-нибудь вкусненькое есть?

– Только холодные закуски. Мы с кухни ресторана снабжаемся, он уже закрыт.

– Рыбки не слишком соленой какой-нибудь… И водки, грамм двести.

На столе появился графинчик водки, блюдце с закуской.

– Вы бы сразу рассчитались, – скромно сказал официант.

Я протянул трешку. Рожа халдея враз стала сладкой.

– Впрочем, вы еще посидеть хотите, может, мы до шести утра… Так что, не обязательно сразу. Я думал, вы на минутку забежали… Может, девочку?..

– Какие есть?

– Ну, сейчас уже поздно, многие с клиентами. Вы каких предпочитаете?

– Мальчишеский тип фигуры, не болтливых, невысокого роста, возраст между 20–25.

– О, конкретно. Сразу видно специалиста. Попробую что-нибудь отыскать. Приятного аппетита.

О великая сила денег! Черт бы их побрал.

Бахнул первый дриньк, зажевал соленым огурцом. А что, ничего, вполне подходящая закуска. Закурил. С удовольствием закурил. Вновь остро осознал разницу между этим ресторанным буфетом (далеко не лучшем) и вонючем подъездом на Столярном переулке. Затушил сигарету. Всосал еще одну рюмку. Положил в рот ломтик селедки. Вполне. Не знаю, как там со свежестью, но вкусно. Еще закурил. Появился официант.

– Из профессионалок сейчас ничего такого, как вы хотите, нет. Но есть одна девушка из обслуги, она не прочь подработать. Девушка чистая, не сомневайтесь.

– Зови.

– Ай момент. Для девушки что-нибудь заказывать будем?

– Это уж она сама скажет, дубина.

– Как прикажите.

Свалил халдей. Чует заработок, прогибается. Как там мой маленький коллега?

Коллега подал голос. Робко так, едва слышно. Но шевельнулся, намекнул, что жив еще, курилка.

Подошла девушка, посмотрела вопросительно. Вполне девчушка, вполне. Невысокая, мне по плечо. Волосы пострижены под мальчишку, челка русая. Глаза хорошие, ясные. Одета без претензий, фигурка тоненькая, грудки небольшие.