Попаданец XIX века. Дилогия

Николай I, однако, заговорил о другом в докладе, понятное ему и совсем непонятное пока Подшивалову. И опять не ясно, то ли к ругани император тянет, то ли к какой похвале. Как отвечать ему? — Почерк я вижу хороший, гладкий, легко читается. Среди твоих чиновников Макурин писал?— Так точно, ваше императорское величество! — внешне молодцевато отрапортовал, как в строю, генерал. Хотя внутренне он уже совсем было заробел. А что теперь делать!

Монарху и это весьма понравилось. Не сказал особо ничего, но даже взгляд его смягчился. Уже не смотрит, как на супротивника в сражении.

— Вот ведь как научился писать? — как-то задумчиво сказал Николай, — все учимся понемногу буковки карябать, а большинство все равно пишет, как курица ряба. А этот подишь ты! Молодой человек, а так умеет, что завидки берут! Уже только за это надо его беречь и невзначай не пришибить.

— Я спрашивал на днях у него, — рискнул влезть со своими со словами Подшивалов, — Макурин сказал, что как раз он и не удивляется, почему так умеет писать красиво. Гибкость рук у него хорошая от Господа нашего Бога. И родители, к ому же, пока еще живы были, много и знатно учили, как это делают в настоящих дворянских семей столбовых родов. Так и стал писать очень хорошо на удивление всем.

— Вот ведь как оно! — удивился император, — сами же постоянно говорим, что дворяне это основа России. М-да, — невнятно договорил он в такт своих слов, читая вновь доклад, — А скажи-ка мне, Семен Семенович, вот эта интересная мысль в тексте, кто ее придумал? Не бойся, не рассержусь.

Николай Павлович сел на небольшую — в два человека — софу около скромного изящного стола. Повинуясь небрежному, но настойчивому жесту, Подшивалов сел рядом. Господи, хорошо-то как! Он был сильно взволнован. Еще бы! Сейчас Николай I окончательно включил его в свой близкий круг.

«Боже, замечательно-то как, — млея от такого близкого положения, подумал он, — завтра свечку обязательно поставлю в Исаакиевском соборе, молить буду Господа!».

Перед августейшей аудиенции генерал, за недостатком времени, сам прочитал содержание бумаги не очень внимательно и сейчас буквально впился в текст.

— Ах это, — облегченно сказал он, увидев знакомые строчки. Именно на это настоятельно обратил внимание Макурин, считая, что государь—император обязательно прочитает это. И ведь оказался прав, каналья! — Это написал сам делопроизводитель. Обратился потом ко мне — можно ли? Я посчитал мысль остроумной.

Подшивалов в сомнении остановился, ожидая реакцию Николая I.

— Да не только мысль оказалась остроумной, но и очень точной. «Небольшие реформы могут быть и радикальными, при том, что общий курс развития обязательно и только лишь может быть умеренным». Как хорошо сказано. Пожалуй, и я мог под этими словами подписаться. А? Как ты думаешь? Твой подчиненный постарался. Император вопросительно посмотрел на своего министра, уже не просто требуя, а спрашивая.

— Как будет угодно вашему императорскому величеству, — сразу согласился с этим Подшивалов. Беседовать, а, тем более, спорить сюзереном, он не умел и жутко боялся. Да и зачем? Генерал уже видел — его августейший собеседник докладом министерства доволен. Фу ты, ну ты, Господи наш Вседержатель, пронесло!

— Скажи-ка мне, Семен Семенович, как там живет—поживает чиновник твой господин Макурин? — совсем другим тоном спросил Николай. Подшивалов понял — деловые разговоры закончились, начались так называемые беседы на светский тон, когда хорошо знакомые люди переламывали время на общие темы. Для Николая это означало, что все важное закончилось, и он весьма доволен собеседником.

— Андрей Георгиевич замечательно работает, — поспешил министр выдать свежие новости, — важные бумаги вашему императорскому величеству в беловом варианте пишет только сей делопроизводитель. Как и к большинству министров и сенаторов. Никто до сего времени не жалуется. Хороший почерк, прекрасный слог.

— Вижу, — кивнул Николай одобрительно, — хорошо пишет. Красиво и понятно. При чем ведь речь идет не только о почерке, но и содержании требуемых бумаг. Внятно, понятно, даже элегантно. Мне это очень даже приятно.

Он помолчал и вдруг задал задавать неприятные вопросы. Ну не знал об этом Подшивалов, министр он, а не батюшка. Но ведь августейшему монарху так не скажешь! Не поймет, да еще обидится.

— Скажи-ка еще, а как личная жизнь у этого молодого человека, как его ты за последнее время наградил?

— Личная жизнь? — несколько удивился Подшивалов, из последних сил оставаясь элегантным. Признался: — да честно говоря я и не узнавал особого ничего. Сам говорил, что приехал в Санкт— Петербург, прожился, на службу в министерство поступил.

— Жаль, — покачал головой Николай, — ты так много рассказывал о Макурине и его семье, что я надеялся и впредь будешь узнавать, — сказал почти печально, спросил о другом: — и все же, как ты награждаешь этого работоспособного молодого человека? Жалко, если он уйдет в отставку. Вот ведь опять не хорошо! Второй раз промахнулся с этим очень способным, но уж каким-то неудобным чиновником. И какая там отставка, только что начал служить?

— Я мнэ, — сглотнул министр, — недавно он получил орден Святой Анны 2-й степени, чин губернского секретаря и должность ведущего делопроизводителя министерства. Думаю, в этом году наградить его орденом Святослава, — Подшивалов хотел сказать 3-й степени, во время подумал, что для императора это немного, на ходу поправился: — 2-й степени, — потом, посмотрев на недовольное лицо монарха, сказал: — или даже 1-й.

— Звучит хорошо, — одобрил Николай, но тут же в пику этого сказал: — однако же, пока эти награды означают небольшой орден, маленький чин служащего и должность, которая больше предусматривает много трудной работы нежели особого почета. Денег ты много доплачиваешь за нее ?

Подшивалов, собиравшийся очень мягко, но возразить монарху по поводу наград, сразу сник:

— Пятнадцать рублей ассигнациями, ваше императорское величество.

Для министра это были весьма небольшие средства. Для императора целой России, тем более, тоже.

Николай немного раскинул что-то в голове и объявил:

— Пожалуй, я все же заберу его у тебя. Больно уж он хорош для такого положения, — император почти любовно погладил полученный документ. Обратился к Подшивалову: — я, может быть и рассердился бы на тебя, ведь сам лично просил тебя поберечь. а ты действуешь как-то вяло. Как-то не очень-то хорошо. Ты посмотри, чиновников в столице набралось много, а пишущих хорошо до безобразия очень мало.

Подшивалов еще попытался вяло брыкнуться, потом затих, понимая, что император, как всегда, прав. Он виноват и даже весьма!

Николай, сделавший специальную паузу для понимания министра, одобрительно кивнул: — Хотя я все равно, не злюсь на тебя. В благодарность за твою хорошую службу, скоро, на пасху этого года, я награжу тебя Святым Владимиром 1-й степени.

Он посмотрел на генерала. Знал, что Подшивалов давно уже ждал этот высокий орден, считая, что он должен его получить по должности министра и по классу генерал-лейтенанта гвардии.