Попаданец. Маг Тени. Книга 6

— Виналий! А мы тебя уже ждём! — искренне, как родного, приветствовал он нового посетителя гильдии. — У нас с Гидолом всё готово. Надеюсь, ты не забыл захватить договор? — судовладелец смехом показал, что шутит. — Вынужден вас оставить, друзья. — обратился к остальным. — И меня повышение стоимости портового сбора в Руаге не касается, я туда товары не вожу. Так что, прево жалобу пишите без меня.

Настроение Нанка было приподнятым. Ещё бы. Возвращал под полный контроль свою компанию за сумму значительно меньшую, чем планировал.

— Деньги? — поинтересовался псевдо-Галл.

— Как и договаривались. — Горстен направился к левой из двух, ведущих на второй этаж, лестниц. — Вся сумма целиком.

Андрей пристроился к нему рядом, отставая на полшага. Они дошли до третьей по счёту комнаты, и судовладелец толкнул её дверь без стука.

Там находились Гидол, вальяжно развалившийся в одном из боковых кресел, и сидевший за столом полный важный мужчина лет пятидесяти с залысинами у висков, одетый в чудаковатый мундир с воротом под самое горло.

В присутствии этого мужчины, оказавшегося старшим советником морской гильдии, Немченко вернул Нанку документ долевого участия и получил взамен увесистый кожаный мешочек размером с голову новорожденного ребёнка.

— Пересчитай. — предложил советник, поднимаясь со своего места и вежливо предлагая его Виналию Галлу во временное пользование.

Отказываться Андрей не стал.

— Само собой. — прохрипел он, усаживаясь и аккуратно высыпая монеты на поверхность стола.

Вид большой кучки золота, блестевшего под яркими лучами бьющего из окна солнца, действовал на присутствующих гипнотизирующе, хотя все четверо были людьми не бедными, и им случалось видеть суммы намного крупнее. Но, одно дело — векселя, а совсем другое — звонкая монета в таком количестве.

Завораживающий вид золота не помешал Немченко перед началом пересчёта наложить проклятие тени на Гидола, а по завершении — откат на повторную магическую атаку уже прошёл — и на его отца. Оба по мнению попаданца вполне заслужили все несчастья, которые вскоре на них обрушатся.

— Не обманули? — засмеялся Нанк.

От соучастия в злом деле по ограблению бывшего компаньона его удерживало не понимание порядочности, а лишь страх быть обвинённом в исчезновении и возможном убийстве Виналия Галла. Поэтому, сочувствия старший Горстен у Немченко не заслуживал наряду с младшим.

— Нет, всё верно. — ол Рей горстями загружал монеты обратно в мешок. — Ты как всегда честен.

— Вина? — предложил хозяин кабинета.

Согласился только Гидол, старательно не смотревший на предполагаемую жертву своих козней. Боялся, видимо, что Виналий сумеет что-нибудь заметить в его глазах. Поднявшись и взяв у советника предложенный кубок, по прежнему глядя в сторону от визитёра, младший Горстен поинтересовался:

— Ты что же, не оплатил даже пары наёмников в сопровождение?

— Зачем? — пожал плечами благородный Анд. — Только лишнее внимание бы привлёк. — он погрузил мешочек к себе в сумку. — А так, о деньгах знаем только мы четверо. Все порядочные люди. Опасаться мне нечего. Правда ведь, почтенный Гидол?

Немченко с интересом посмотрел, смутится ли тот или нет? Не смутился. Улыбнулся широко и радостно. Ну-ну, веселись, подумал землянин, попрощавшись с бывшими компаньонами Пустынника и советником гильдии.

— Пошли. — позвал он понуро дожидавшуюся его у калитки рабыню.

Та, изгибаясь под тяжестью груза, засеменила за ним. Андрею оказалось не просто идти рядом налегке, когда двадцатилетняя худощавая девушка тащит его поклажу, включая увесистый том.

Успокоил свои душевные терзания тем, что в родном мире, окажись он там где-нибудь во Франции и предложи женщине помощь, его бы засудили за сексизм и мужской шовинизм. В лучшем случае отделался бы только штрафом, а то и вовсе могли посадить за решётку.

Служанка старалась не отставать от господина, чуть ли не прижимаясь к нему. Свойство рабской психологии, примеченное землянином, заключалось в том, что каким бы мучителем хозяин ни был, он же является и защитником от других возможных бед и неприятностей.

Кобылку, верой и правдой ему послужившую для прибытия в Тобрук, Андрей оставил в городской конюшне, сделав утром небольшой крюк, отправляясь на встречу с Горстенами, все дела, которые намечал, завершил, и больше его здесь ничего не держало.

До полудня, когда Виналия Галла и других пассажиров будет ждать у причалов шлюпка с «Ветерка» оставалось три с лишним часа, и Андрей решил потратить их на обед. Ещё не известно, чем на бриге кормить станут.

Не во всякое заведение пускают рабов, а оставлять Сельму голодной опять под чужим присмотром не захотел, поэтому пришлось выбрать для посиделок портовую таверну не самого высокого пошиба.

Свою ауру Немченко закрыл, не хотел попасть под случайный взгляд какого-нибудь тобрукского ола, отчего чувствовал себя немного неуютно — ни атаковать, случись что, не сможет заклинаниями, ни защититься энергией своего резерва от магического нападения. Успокаивали висевшие на груди под рубахой амулеты восстановления и защиты седьмого уровня.

Хорошо хоть, что в этом, лишённом стен у побережья, городе не нужно было протискиваться сквозь арку ворот. Иначе, при такой толчее в попутном и встречном потоках им бы с Сельмой ноги оттоптали.

Подходящую таверну Андрей приметил, когда ходил в таможенную контору. Туда и двинулся вместе с прижавшейся к нему словно рыба-прилипала немой девушкой.

— Её тоже решил накормить? — поморщился трактирный вышибала на входе, увидев тонкий бронзовый ошейник на Сельме. — Садись тогда с ней где-нибудь в самом углу.

— Можно подумать, приятель, у вас здесь одни только благородные олы питаются. — Немченко подтолкнул вперёд себя служанку в дверь, открытую вышедшим на крыльцо дурно пахнувшим забулдыгой. — Хорошо, я найду, куда нам пристроиться.

Подходящее место увидел сразу же. Небольшой, на шестерых человек, столик пустовал в самом дальнем от входа темноватом углу. Там и расположились.

Заказ Немченко делал без опаски. От чрезмерной брезгливости он давно в этом мире избавился, а с остальным легко справится одна из его двухуровневых для простолюдинов лечилок.

Сельму посадил напротив себя и очень об этом пожалел. Видеть с каким трудом приходится лишённой языка бедолаге жевать и, особенно, проглатывать, оказалось очень неприятно. Старался не смотреть, но глаза всё равно натыкались не душераздирающее зрелище.