Попаданка ледяного дракона
Шрифт:
– Ты мою Академию испортила! – орёт старый дракон. – Ты стену сломала, как ты могла, изуверка?!
Сползаю по стеночке и поднимаю руки вверх:
– Сдаюсь и прошу политического убежища. Умоляю. Меня менталисты заставили, клянусь! Они управляли каждым моим шагом, я бы ни в жизнь не посмела поднять руку на такую прекрасную, великолепную уважаемую Академию. Клянусь!
Старик скалит нечеловеческие острые зубы, рычит:
– Заставили, говоришь?
– Да! Культ! Они меня… – хочу рассказать об изменении магии, об инфицированной еде, о менталистах из озаранского города, но
Боль разливается в голове, выжигает сознание. По телу пробегает судорога, рядом часто моргает Семиглазка.
– Они пытаются… – хриплю я. – Среди них гла…
Кажется, Саран прав: культисты что-то сделали – я просто не могу их предать.
– Довольно! – старый дракон вздёргивает меня за нагрудную пластину брони. – Я помогу. Не дёргайся, первый раз буду сам печать блокировать, могу и напутать чего.
Пальцы его свободной руки раскаляются, точно металл, до яростно-красного. Он прижимает их к своему лбу, сжимает и тянет. Прямо в них материализуется игла с камушком на конце. Развернув её остриём ко мне, дракон рычит:
– Не шевелись.
Игла вонзается в мой лоб, прошивает нервы раскалённой волной. Дышать невозможно, спазм так стискивает рёбра, словно их ломает.
Старый дракон сдёргивает с шеи цепочку, камень в подвеске вспыхивает неестественно красным.
– Амулет абсолютного ментального щита. Он закроет тебя от менталистов, от любой попытки влезть в голову – ты для них будто перестанешь существовать.
Сквозь одурение доходит смысл слов, и я вцепляюсь в благословенный амулет, просовываю голову сквозь петлю цепочки. Но когда он оказывается на мне, кажется, что ничего не изменилось. Неподалёку шумит битва.
– И всё? – исступлённо шепчу я. – Всё? Я в безопасности?
– От менталистов, – дракон выпрастывает перепончатые крылья и, удерживая меня за доспех, пролетает дальше вдоль стены, швыряет на траву. – От короткого поводка Культа. Но от властей я тебя защитить не смогу: влияния не хватит.
Дракон прикладывает раскалённую руку к стене и требует:
– Снимай доспехи, буду подстраивать твою гибель.
Да пожалуйста! Судорожно стягиваю тёмные лёгкие пластины. В стене отворяется дверь.
От всей брони избавиться не успеваю, только от верхней части, когда со стороны пролома и сражения доносится грохот, вздрагивает земля.
– Беги, дитя. – Старый дракон подхватывает меня за ремень и одним махом вышвыривает в лес за стеной Академии.
От переломов меня спасает мох и мягкость почвы. В голове гудит, Семиглазка соскальзывает с плеча, я едва удерживаю её трясущейся рукой. Дракон напутствует:
– Беги как можно дальше! И молись Великому дракону, чтобы ты никогда не попалась ИСБ!
Он захлопывает тайную дверь в стене.
Бежать – этому я научилась за время тренировок. В глазах темнеет, всё плывёт, но я бросаюсь в лес. Бежать!
Ветки хлещут лицо, цепляют ноги. Я падаю. И поднимаюсь. И бегу, задыхаясь от резких смоляных запахов.
– Стоять! Эй, ты, с косой, стоять! – кричит кто-то за спиной.
Споткнувшись о корень, рухнув на мох, оглядываюсь: за мной бежит… существо
похожее на кота, но размером с собаку. Белое. Шестилапое. Крылатое. С огромными чёрными глазами, как у инопланетян.– Стоять! Именем закона! – орёт оно.
На крик ужаса не хватает времени, я подскакиваю и припускаю прочь.
***
Озаранский дирижабль изнутри покрывается льдом, вытесняя немногих слуг, вынуждая вылезать в окна с противоположной от боя стороны.
Центр вымораживающего холода – в каюте с двумя койками, в сердце Сарана. Он всё ещё скован, но магия плещется по его коже, вгрызается в плоть, поёт. Замораживает. Ломает. И перестраивает его заново.
Саран распахивает невидящие глаза. В них мерцают кристаллики льда, во всём его теле: уплотняя, меняя, усиливая. На коже проступает голубоватая, точно топазы, чешуя.
Магия артефакта обнаружила его вторую половину – не просто подходящую пару избранную, а истинную пару – денею.
Саран оборачивается драконом, разнося цепи, чёрные кандалы и дирижабль в мелкие осколки и щепки.
«Витория!» – взывает он мысленно, но не получает ответа.
Его пронзает луч белого света, выстреливает в небеса.
Родовой артефакт вливает магию в тело Сарана так резко и быстро, что иного дракона это бы убило, но Сарана это окончательно изменяет: его поднимает в воздухе, чешуя покрывается белоснежной бронёй. Когти растут, растут кости и мышцы.
«Витория», – Сарана пронизывает ужасом: он её совсем не чувствует, будто её нет, но бьющаяся в нём магия доказывает обратное: Витория жива. Рядом. Она его истинная пара, его сердце, жизнь, душа – всё.
Распахнув крылья, он выпускает ледяные смерчи. Смотрит, но не видит собравшихся на отбор и нападающих. У него одна цель: найти Виторию, укрыть её своим крылом, чтобы её трансформация, возможная только рядом с ним, завершилась, сотворив из человеческой девушки настоящую драконессу. И тогда никто не сможет их разлучить.
Опустившись на землю, Саран оглашает окрестности чудовищным рыком, призывая свою вторую половину вернуться, прижаться к нему, разделить этот дар Великого дракона, жизнь, чувства…
Но Витория не отзывается.
Зато теперь Саран видит вестников Бездны – врагов, которые могут её отнять, и его охватывает ярость.
***
Вспышка белого света выстреливает в небо, озаряет лес. И меня ударяет, прошивает насквозь, что-то закручивается внутри, кипит. Завалившись на мох, краем глаза среди расплывающихся крон вижу столб сияния.
От Академии доносится рык.
Странное чувство пробивает и Семиглазку, она болезненно вскрикивает – и умолкает.
«Семиглазка!» – накатывает паника, а коса молчит.
Морда с огромными чёрными глазами нависает надо мной.
Меня сотрясают судороги, но я пытаюсь отползти: не хочу к властям, не хочу под арест, не хочу…
– Да стой ты, – шестилапое чудище судорожно меня оглядывает. – Погоди, дурёха!
– Не арестовывай, – шепчу в ужасе. Перед глазами пляшут искры, кажется, что всё вокруг белеет.