Попаданка под дракона

– Дай мне его сюда, - послышался голос дракон, а он протянул руку за зельем. – Не вынуждай меня отбирать его силой, снюшечка.

– Нет уж, потрудись объяснить сейчас, - сверкнула я глазами. Подозрение, что зелье отравлено усиливалось с каждой секундой. Неужели посол решил убрать ненужную свидетельницу? Понятное дело, Алорина об этом не знает.

– Вот умница, - улыбнулся дракон, осторожно вынимая пузырек из моей руки. Рука вернулась за пробкой, которую я сжимала в кулаке. – Вот хорошая девочка. Все, а теперь можем поговорить…

Полумрак комнаты располагал к секретам и тайнам. Лунный свет высвечивал красивый профиль и бросал блики на драгоценные пуговицы и запонки.

– Десять минут назад мне принесли полный отчет по твоему проклятию, - произнес дракон, поставив трость между ног. Набалдашник хищно сверкнул в свете луны, пробившейся ярким пятном сквозь шторы.

– Посол хочет меня отравить? – напрямую спросила я, глядя на трость.

– Нет. Это действительно то, что называют лекарством от проклятия. Я правильно понимаю, там, в тумане, скрывается чудовище, которое мечтает о твоей смерти.

– Да, - ответила я, нервно глядя на трость.

– Так вот, зелье, которое называют лекарством, не дает чудесного исцеления, - произнес дракон, глядя на меня. – Оно не делает «оп! И все хорошо!». От этого проклятия так не избавиться. Чтобы избавиться от проклятия, нужно убить чудовище, которое тебя преследует.

– Что?! – дернулась я, понимая, что я взглянуть на него лишний раз боюсь. И радуюсь, что слышу его хрипы, рычание, но не вижу его самого из-за плотной пелены тумана.

– Да, только так, - произнес дракон. – И в этой битве тебе никто не может помочь. Только ты сама. Как думаешь, сколько людей смогли одержать победу?

– Я слышала о трех случаях, - произнесла я, глядя на флакон в его руке.

– А сражались сотни, - отрезал дракон. – Три из сотни – так себе цифры.

– А что это за зелье тогда? – спросила я, нервно кусая палец.

– Это зелье просто дает тебе что-то вроде оружия и провоцирует приступ. И ты оказываешься уже не безоружной в своем кошмаре. Однако, шансы у тебя невелики, - произнес дракон. Он бросил на меня резкий взгляд. – Поэтому я не позволю тебе его пить! Это – самоубийство.

До меня начинал доходить смысл его слов. Я чувствовала, как по щекам вопреки всему потекли слезы. Губы задрожали, а я сжала одеяло.

– Снюшечка, - ласково произнес дракон, коснувшись рукой моей щеки.

– Отстань, - всхлипнула я, видя, как расплывается комната от внезапно подступившись слез.

Дракон отставил трость и пересел поближе. Его руки взяли меня и бережно прижали к груди.

– Не надо нюхать мне макушку, - всхлипнула я, дернув плечом. Я терпеть не могла такие минуты слабости. Но еще больше не могла терпеть, когда у них есть свидетели.

– Тише, тише, - шептали мне, перетаскивая меня себе на колени. Я давилась беззвучными рыданиями, понимая, что все напрасно. – Все хорошо… Тише…

Дракон прижался губами к моей мокрой щеке.

– Ну же, снюшечка, - бодали меня носом. – Не надо так плакать… Ну прямо как маленькая девочка…

– Ничего ты не понимаешь, - прошипела я. – Ты понимаешь, что я … я… отказывалась от отношений, отказывалась от любви, от семьи, от детей только потому, что боялась причинить боль любимому человеку! Я мечтала, что когда я сниму проклятье, у меня будет семья, ребенок… А как я смогу быть уверена, что однажды, во время беременности, меня не накроет приступ, и я не погибну там вместе с малышом? Где гарантия? Нет ее! Где гарантия, что проклятие не перейдет моему ребенку? Ведь многие проклятия могут переходить по наследству! И переходят! Я читала об этом… Я все изучила про проклятия! У меня дома целая библиотека про эти проклятия!

Мои волосы перебирали его пальцы, а его губы оставляли печати поцелуев на моем лбу и виске.

– Можно, я убью тебя, - прошептала я, ненавидя минуты слабости.

– Только после того, как я расскажу всем, как маленькая снюшечка вытирала сопли о мой лацкан, - улыбнулся дракон. Он смотрел на меня. – Какая же ты все-таки маленькая девочка…

Его рука погладила меня по голове, а губы осторожно приблизились к моим.

– Прекрати, - уперлась я ему в грудь. – Не надо…

Я оттолкнула его, вставая с кровати и пошатываясь.

– Уходи немедленно! – приказала я, осушив слезы рукой.

– Это потому что тебе поручили женить меня на другой? – спросил дракон, а кровать позади меня скрипнула. По звуку было слышно, что он встал с нее.

– Даже если бы не поручили! – ответила я, стиснув зубы. – У тебя есть шанс жениться на нормальной девушке! Иметь нормальную семью! Детей! Я проклята, понимаешь? Проклята! И лучше тебе держаться от меня подальше!

– Значит, ты думаешь, - внезапно произнес дракон, а трость упала на пол. – Что если ты проклята, то ты никому не нужна?

– Да, - твердо ответила я, ни капельки не сомневаясь в своих словах.

– Не нужна, значит, - послышался голос за спиной. Он казался слегка зловещим.

И тут меня резко развернули к себе. Трость упала на пол, а я почувствовала, как с меня силой сдирают платье. Я никогда не видела в мужчине столько ярости. И эта ярость меня пугала.

– Не нужна? – послышался голос, а я не успела ответить, как мои губы раздвинул горячий и жестокий поцелуй. Он, словно ломал волю, подчинял себе, диктовал свои условия.

Я слышала, как расстегиваются пуговицы, как с шелестом падает на пол его одежда. Меня прижали к стене, пригвоздив поцелуем, словно бабочку. Его тело обжигало меня как огонь. Краем сознания я понимала, к чему все идет, но было уже слишком поздно.

Жаркие губы и жадные руки скользили по моему телу.

Это было какое-то безумие. Безумие, охватившее два обнаженных тела, прильнувшие друг к другу. Я чувствовала, как сильно и безжалостно меня любят. И уже почти не осознавала, как сильно и страстно люблю я, обнимая его красивое тело и отвечая на жадные поцелуи.

Я помню, как меня развернули, покрывая поцелуями спину, а потом прижали к себе так, что у меня перехватило дыхание.

– И ты хочешь сказать, что ты не нужна? – обожгли мое ухо горячим и страстным шепотом, чтобы резко прижать меня к себе.

– Так любить женщину запрещено. Она может не выжить, - прошептала я, чувствуя, что такого безумия никогда еще не было в моей жизни.

Проснулась я, словно в мучительном похмелье. Зацелованные, чуть припухшие губы приоткрылись, чтобы что-то сказать, но я пока что соображала очень туго. Огромная рука прижимала меня к себе, а я лежала и слышала, как бьется обнаженной в груди чужое сердце. Солнечные лучи бесцеремонно ломились в комнату, освещая разорванное платье, которое отшвырнуло к стене, трость, валявшуюся почему-то возле двери, темный камзол, который распластался в центре комнаты и перевернутый столик с разбитой вазой.