Попаданка в академии драконов 4

Пушинка спрыгивает передо мной, утыкается мордой в плечо, трётся о лямку рюкзака. Постояв немного, оглядываюсь: окутанные золотом магии родители Арендара обнимаются. Столько нежности, столько… боли и радости…

Шерсть Пушинки встаёт дыбом.

Перестук колокольчиков обрывается. Над притихшей улицей громыхает возглас:

— Твари! Сдавайтесь ордену Очищения, или мы выжжем вашу скверну вместе с домом!

Похоже, тень Пушинки или шелест её крыльев заметили, и на нас донесли…

Глава 11

— Валерия, ко мне, — рявкает император.

Бросаюсь к нему, как и Пушинка. Вокруг нас вспыхивает купол золотого пламени. Ланабет не отрывается от императора, сжимает его так сильно, словно боится потерять. Почти стонет:

— Только не орден Очищения, только не они…

Император, закусив губу, делает несколько пассов руками.

Со свистом взвиваются стрелы — и выгорают в золотом огне купола.

Вихрь и пламя слизывают нас со двора, вышвыривают на траву в поле. Но город слишком близко, мы не на месте переноса. Крепче прижимая Ланабет, император зажмуривается. И вновь нас окружает пламя.

В этот раз мы вылетаем в поле, окроплённом лишь редким кустарником.

На земле вспыхивает огненная магическая печать.

Магия императора выплёскивается, окутывает Ланабет плотным-плотным коконом.

Меня, Пушинку и императора вытягивает к небу. Мы неумолимо рассыпаемся на золотую пыль. С Ланабет иначе — её вместе с коконом продолжает растягивать, но не превращает в магический поток. Так мы и уносимся в тоннель из пробившего небо вихря.

Основательно перекрутив, он бросает нас на каменный пол с магической печатью. Истончившийся за путешествие кокон Ланабет спадает, будто лепестки увядшего цветка. Она дрожит, бледна, но, кажется, в порядке.

Знакомый зал… только стена проломлена. Дыра затянута золотой дымкой щита. По ту сторону полупрозрачной завесы, точно тигр в клетке, расхаживает Арендар. У него даже золотые капилляры чем-то на полоски похожи.

Ох и влетит мне сейчас за самоуправство…

— Мы дома? — Ланабет судорожно вдыхает. — Мы ведь дома?

— Да, Лана, да… — Император снова обнимает её.

Подступив к золотой преграде, Арендар вглядывается в Ланабет.

— Мама, — произносит одними губами и приникает к щиту.

А может, и не влетит.

Только император не спешит снимать защиту и пускать Арендара, сам обнимает Ланабет. Больше не плачет, но чувствуется, что его переполняют эмоции.

Арендара тоже переполняют: глаза сверкают, искры во все стороны летят, того гляди на стенку полезет.

— Оиии, — Пушинка подскакивает с нашей стороны и строит ему глазки.

А я снимаю рюкзак с кристаллами, и вместе с его тяжестью уходят последние страхи и сомнения. Я правильно сделала, что пошла с императором: и Ланабет спасли, и я его больше не боюсь. Пусть он дракон, но ничто человеческое ему не чуждо. Эти сверхсущества живые, со вполне понятными переживаниями.

Золотистая дымка рассеивается, открывая доступ в зал. Арендар замирает, глядя то на меня, то на Ланабет. Причём на меня он зол, а её… Отступаю в сторону, и это как сигнал: Арендар бросается к маме.

— Арен, — вскрикивает Ланабет и отрывается от императора. На вытянувшемся лице у того почти детская обида, но Ланабет уже ощупывает Арендара, его волосы, плечи. — Как ты вырос, какой ты уже большой…

Она прижимается к его груди, а император обнимает её со спины, обхватывает и Арендара тоже.

Пушинка бодает меня в плечо, прижимается. Тоже обнимает. И подталкивает к Арендару и его семье. Но я упираюсь: это их момент, их единение после долгого расставания, и его они должны пережить вместе.

Только драконы всё же драконы: едва первый всплеск эмоций утихает, каждый начинает тянуть одеяло на себя — каждый жаждет лично позаботиться о Ланабет.

— Я сейчас отведу тебя снять блокирующую источник магии печать, — император тянет её к себе.

— Нет, я, — не отпускает Арендар. — И ей надо помыться.

— Её сначала надо накормить.

— Накормить и переодеть, — Арендар притягивает счастливо улыбающуюся Ланабет. Похоже, ей нравится снова ощущать близость семьи, даже так.

Император использует «грязный» приём:

— Арен, у тебя своя избранная, ей и занимайся.

— Уже? — теряется Ланабет.

— Лана, это Валерия, избранная Арена. Видящая с Терры.

— Можно? — она протягивает ко мне руки.

— Конечно, — отзываемся мы с Арендаром в один голос.

Кончики её тонких пальцев шершавые, кожа грубая. Похоже, в Киндеоне ей пришлось много работать, но на красивых чётко очерченных губах светлая улыбка. Половины лица не видно из-за повязки, но это не мешает Ланабет сиять от счастья — настолько живая у неё мимика.

— Сколько я всего пропустила, — она сжимает мои ладони. — Я так рада, что Арен нашёл свою половинку. Склонность к иномирным Видящим — это у них семейное.

— Похоже на то, — улыбаюсь я.

Скинувший рюкзак император торжественно-серьёзен, весть такой драконистый дракон. Только глаза счастливые до безумия. Он подхватывает на руки своё сокровище.

— Всё-всё, — император прижимает её к груди. — Лане пора снять печать с источника. Срочно. Прямо сейчас.

Смех Ланабет нежный, переливчатый.

Они исчезают в глубине коридоров, оставив меня один на один со своим драконищем.

Из носа Арендара вырывается дым.

— Ле-ра.

— М-м, — я стараюсь вести себя непринуждённо. — А давай пообедаем? Пришлось идти несколько часов, я очень проголодалась. И ты всё подготовил к зачистке очагов Бездны? У тебя должно быть…

— Ле-ра, — рычит Арендар. — Я чуть с ума не сошёл, пока тебя не было! Как… ты… Почему ты пошла без меня?

— Потому что аргументы твоего отца показались мне убедительными, — спокойно поясняю я, потому что сложно изображать добродушие, когда у Арендара опять золотые полоски на лице проступают.

— Ты должна была посоветоваться со мной!

— И ты должен был посоветоваться со мной, прежде чем накладывать на меня ментальные печати. — (У него дёргается губа). — Эзалон наложил их так, что при распечатывании дара они снимаются, и я прекрасно помню, что ты не удосужился обсудить эти действия со мной!

— Я мужчина, я принимаю решения.

— А я твоя избранная, твоя половинка, и решения мы должны принимать вместе, даже если через пять минут планируется воспоминание об этом стереть. Тебе было жалко пяти минут, чтобы поступить со мной по-честному?