Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор - 2

— Старый Вайтон верен себе, всё такой же желчный. Проклятье… — вдруг сказал Норвин, когда мы покинули здание. — Я чувствую, что всё сильнее втягиваю тебя во всё это. Прости, Эллена, так не должно быть.

Голос его прозвучал горько. Он развернул меня к себе и взял за руку.

— Она и сама рада втягиваться, — вмешался Пискун. — Я иногда удивляюсь, откуда у этого человека столько энергии?

Я сняла тиина со своей макушки и посадила на ладонь.

— Это ты ещё мою бабулю не знаешь, она была втрое энергичней меня, потому что с двадцатью сотками огорода по-другому нельзя.

— А ещё ты слишком честолюбива, Эл. Хочешь быть всем нужной, важной, жаждешь признания и почестей.

— Так-так-так, хватит, психолог ты доморощенный, — быстро произнесла я, но в голове сверкнула мысль: в чём-то он прав. Ещё со школьных лет я стремилась к признанию и хотела кому-то что-то доказать, всех спасти, всем помочь. Мне мало было вторых ролей, я всегда хотела большего, и это навязчивое желание частенько отравляло мне жизнь.

Норвин молчал, думая о чём-то своём. Как и у всех магов огня, его настроение могло меняться по десять раз на дню, и сейчас он был чернее тучи.

— Я люблю тебя, — признался он внезапно. — Но люблю и свою страну, а твои прогрессивные знания могут спасти не только Левилль, но и Рэнвилль. Ты первая попаданка за долгие годы, которая призвана не принести хаос, а упорядочить его.

Каждый раз, когда мы говорили о моём попаданстве, Норвин накладывал чары неслышимости.

— Обычно хаос — мой верный спутник, — попыталась отшутиться я. — Норвин, я прекрасно понимаю твои чувства. Сейчас мы оба заложники обстоятельств, но я верю, что угодила сюда не на развлекательную экскурсию, поэтому сделаю всё, что от меня зависит. Мы со всем справимся.

— Как ты однажды сказала, мы оба женаты на своей работе, — Норвин нахмурился. — И с каждым днём этот факт нравится мне всё меньше и меньше. Хочется освободиться.

Это была скользкая тема, и я не хотела её поднимать. Сейчас не самое подходящее время для выяснения отношений. Только сейчас я заметила, что мы идём какими-то витыми коридорами. Мы успели спуститься под землю, на стенах горели магсветильники, стояла тишина и, если в здании штаба сновали какие-то маги и люди, то здесь не было ни души.

— Куда мы идём?

Норвин пояснил:

— Извини, не успел предупредить. Мы идём на встречу с тем сумасшедшим учёным, ночью он прибыл в Левилль.

— Сальвадор Эйле?

Ну наконец-то я дождалась “брата по разуму”! У нас накопились общие темы для бесед, и впереди ждёт то, что даст пинка развитию местной медицины.

Норвин кивнул и сунул руки в карманы.

— Да-да, он самый. Ему нужно было время, чтобы переправить сюда всю свою лабораторию. Говорят, портал из-за этого чуть не взорвался, — добавил он с усмешкой. — Я знаю, что вам будет, о чём поговорить.

В помещение вела тяжёлая дверь, обитая металлом. О нашем вторжении объявил громкий скрип, и навстречу сразу бросился уже знакомый мне учёный. Он выглядел взбудораженным: глаза лихорадочно горели, волосы были взлохмачены, фартук забрызган какой-то зеленоватой жидкостью, происхождение которой мне не хотелось бы знать.

— О, приветствую, нейра и нейт Блайн! — затараторил он с порога, при этом глядя только на меня. — Мой переезд был слишком поспешным, не так-то просто оказалось перенести лабораторию, — он повёл рукой в сторону батареи доверху забитых деревянных ящиков.

Здесь было просторно, вдоль стен тянулись бесконечные полки, стояло несколько крепко сколоченных деревянных столов, на которых Сальвадор уже успел бережно расставить посудины для своих экспериментов.

— Здесь стоит крепкая магическая защита, поэтому не стоит опасаться, что продукты вашей… кхм… деятельности выйдут за пределы лаборатории, — пояснил Норвин и бросил взгляд в сторону аквариума с лягушками и стоящей по соседству клетки с мышами. Почувствовав внимание, одна из мышек оторвалась от миски и просунула нос меж прутьев.

— О да, я уже успел немного переговорить с вашим мужем, теперь хотелось бы побеседовать с вами, — произнёс Сальвадор.

— Тогда оставлю вас ненадолго, — объявил Норвин и покинул логово исследователя.

— Как ваши успехи в исследовании ботулизма? Вы писали, что продвинулись в этом деле.

— У меня получилось изготовить сыворотку. В идеале для проверки её эффективности я собирался заразить себя… Что вы так смотрите, Нейра? Я уже так делал, — рассмеялся Сальвадор. — Я заражал себя кровавым поносом, чахоткой и некоторыми другими инфекциями. И лечил я себя не магией, а своими собственными лекарствами.

— А что же ваши коллеги? Как отнеслись к вашим открытиям? — спросила я, уже предчувствуя ответ.

— Они сказали, что я дурак и сумасшедший. Кстати, вы подсказали мне интересные мысли и благодаря вам я задумался над средствами, которые могут навсегда изменить целительскую науку. Теперь я задался целью изобрести лекарства от всех болезней, но боюсь, что, даже если я это сделаю, то мне не дадут их внедрить лекарские и целительские гильдии, ведь тогда они лишатся хлеба, — он усмехнулся и развёл руками.

— О, и у вас уже есть какие-то идеи?

Я, в отличие от коллег Эйле, которые боялись перемен, уважала его тягу к открытиям и новым знаниям. Вот просто нутром чуяла, что он ещё покажет, чего стоит, всему миру.

— Так вот, дорогая нейра Эллен, вы мне писали, что для изобретения средства, предупреждающего развитие оспы у людей, можно взять за основу выделения из пустул больных оспой коров. А ведь всё верно! Я навёл справки и узнал, что доярки, болевшие лёгкой коровьей оспой, не заболевали чёрной, даже если контактировали с больными людьми! Вероятно, у них в крови появлялось какое-то защитное вещество. И как никто раньше об этом не подумал?

Сальвадор мог говорить на эту тему вечно. А я, подкинув в своём письме учёному эту мысль, вспоминала про врача Эдварда Дженнера, который в конце восемнадцатого века изобрёл вакцину от оспы и практически полностью избавил человечество от этого страшного недуга.

В прошлые века эта инфекция выкашивала целые города, а на теле выживших оставались ужасные шрамы. Методы лечения были специфическими: ношение красных одежд, песнопения, заговоры, талисманы, которые были как мёртвому припарка.