Попаданка в свекровь

— Свинья, — высказываюсь я в пространство, не сдержавшись, — нет, чтобы хотя бы навестить! Не говоря уж о чем-то большем! Ну и сиди дальше на своем троне… чтоб ты весь зад себе отсидел.

Не хочу видеть этот дурацкий мир! Буду плакать и спать.

И я переворачиваюсь на другой бок.

И встречаюсь со смеющимся взглядом Ксандра.

Блин.

Он одетый лежит на постели, подперев голову рукой и смотрит на меня.

— Ты что тут делаешь?! — вырывается у меня, пока до меня доходит, что он слышал весь этот концерт со слезами. И мою милую фразочку про трон и зад. Упс.

Улыбка трогает уголок губ мага. Он наблюдает за мной с такой иронией, что мне становится понятно — мои слова не забудут и очень даже припомнят…

— Отсидел все, — произносит ехидно и коротко Ксандр.

Да черт…

— Я просто разозлилась… — бормочу я, зарываясь в одеяло. Мне становится стыдно, но немножко. Потому что, все-таки, его появление не отменяет факт того, что меня бросили наедине с целителем, — взял и ушел… даже не попрощавшись.

— Не попрощавшись? — бровь мага изгибается изумленно, — а мы надолго расстаемся?

Я закатываю глаза.

— Ты ужасен, — сообщаю ему я уверенно.

— Я знаю. И твой слуга тоже, кстати.

— В смысле? — удивленно воззряюсь я на него.

Темный маг чуть морщится в ответ. С некой досадой.

— Пока мы носились по твоему миру, тут возникло небольшое волнение. Плохо, когда король пропадает без вести на пару дней…

— Пару?! Мы были дай бог пару часов!

— Вернуло нас все равно спустя пару дней. Твой слуга воспользовался сложившейся ситуацией и благополучно сбежал, подкупив пару служанок… Наэль молчит. Но мне донесли, что похожего человека видели недавно в Нимерии.

Я растерянно моргаю.

— И что теперь будет?

— Ничего, — лаконично отвечает маг, — видимо, попробует скрыться в замке Нимерии и давать подсказки Наэлю. Мало ли там мест, где можно остаться незамеченным?

Я тут же вспоминаю тайный ход из своих покоев. Интересно, а вдруг Дорн решил спрятаться там? Насколько помню, этот ход никто не мог заметить или прослушать…

— Темный бог его не убьет? — задаю я срочно вопрос, чтобы Ксандр ненароком не подумал, что я принялась вспоминать все тайные комнаты, которые только знаю.

— Сомневаюсь. Не станет божество так долго выслеживать кого-то на чужой земле. Если, конечно, твой слуга сам не попадется ему на глаза, — и Ксандр улыбается.

— Тогда зачем ты его так долго держал в темнице?!

— Просто так.

Офигеть. Я сдвигаю брови и грозно смотрю на мага. Тот в ответ брови приподнимает.

— Ольга, воспользуйся своим умом. Я уже говорил — не уверен, что он, зная тайну королевы, не решит от тебя тихонько избавиться, чтобы Наэль беспрепятственно взошел на трон. Точнее, я уверен, что он это сделал бы…

И он внезапно привстает, а потом ставит локти по бокам от меня и с пытливой улыбкой смотрит в глаза.

— Ольга, — произносит он ехидно, — ты больно беспокоишься о своем слуге. Тебе так не кажется?

Кхм. Я фыркаю.

— Надо же, ты знаешь, что такое беспокойство… — с сарказмом парирую я, — мне показалось сегодня, что это понятие тебе не очень известно.

— Ты про то, что я ушел?

— Ага. Именно.

— Ты не права, — он усмехается, и я чувствую у себя на лице его дыхание, — я беспокоился. О твоей чести. Что о тебе подумают люди, если я буду постоянно торчать в твоих покоях, пока мы не связаны узами брака?

Я приподнимаю бровь.

— Издеваешься? Ты уже торчал в покоях с королевой пару ночей уж так точно!

— Издеваюсь. Это проще, чем перечислять тысячу дел, из-за которых я ушел. Кстати, если говорить о королеве… — и Ксандр чуть улыбается, — она осталась в другом мире. Сейчас есть ты… а с тобой мы не торчали всю ночь в покоях.

— И? — с интересом произношу я, — что ты предлагаешь? Не видеться до самой церемонии? Или наверстать упущенное?

Он тихо смеется, и ложится на подушку рядом. Я поворачиваю голову и мы едва не сталкиваемся носами.

Почему-то в это мгновение мне кажется, что сквозь личину достаточно холодного и саркастичного мага проступает какой-то другой образ. Далекий и мне незнакомый. Слишком юный и еще необремененный борьбой за власть. Возможно, Ксандр и был когда-то именно таким. Всех нас жизнь портит… со временем и с прожитыми годами.

Маг внезапно улыбается.

— Я не свинья, Ольга, как ты меня назвала. Ты слишком слаба. Могу просто остаться рядом сегодня…если захочешь.

— Будем просто говорить?

— Угу.

— Я могу задавать любые вопросы?

— Можешь.

Я внимательно смотрю на него. Серьезно?

— Даже могу попросить рассказать про всю твою жизнь?

Ксандр переворачивается на спину и закрывает глаза. Потом я слышу тихий смешок.

— Долгая история получится, — отвечает он, — к тому же, я подозреваю, что в общих чертах картина моей жизни тебе известна. А о тебе я знаю только те события, которые произошли здесь…

— Хочешь спросить что-то про меня?

— Да. Как оказалось, что в твоем мире у тебя не осталось близких людей?

Я тяжело вздыхаю.

— Мои родители погибли, когда я была маленькой. Опекала меня бабушка. Ей было уже много лет…

— И во сколько лет ты осталась совсем одна?

— В девятнадцать.

Ксандр молчит некоторое время. И я тоже, потому что вспоминать те годы мне тяжело. Особенно, когда с воспоминаниями возвращается старательно забываемое мною ощущение абсолютного одиночества. Это не то одиночество, когда просто живешь в другом городе, далеко от родных. Это то жуткое чувство, когда понимаешь, что в твоем мире не осталось ни одного человека, который любит тебя. Которому ты можешь позвонить, что бы ни случилось и поделиться переживаниями. Получить поддержку…

Маг открывает глаза и задумчиво смотрит в пространство. А потом я слышу его голос.

— И мне было столько же.

Я удивленно поднимаю брови.

— Что случилось с твоими родителями?

— Погибли. Сначала мать, потом отец, благодаря интригам моего близкого родственника. Я знал, что рано или поздно это случится… — я слышу тихую усмешку, — но не знал, что настолько скоро. Поэтому мне пришлось действовать очень быстро.

Мне хочется закрыть глаза. Ксандр говорит об этом настолько спокойно, что становится понятно — он это давно пережил, и давно смирился с таким исходом. Только вот черт знает, что творится у него в душе, когда затрагиваешь эти воспоминания, засунутые на самую далекую и темную полку своего сознания.