Попаданка. Финал

— Могу чем-то помочь?

— Нет. Я пошла. Дома встретимся.

Распахнула дверцу, покинула салон. Едва сдерживаясь, чтобы не побежать, поднялась по ступенькам, вошла в прохладный вестибюль. Не глядя по сторонам, практически взлетела на третий этаж и бросилась к палате, где лежала мама.

Неожиданно кто-то схватил меня за руку. Вздрогнув, я резко остановилась, намереваясь дать отпор нахалу или нахалке.

Слова застряли в горле. Предо мной стоял мрачный Елизар Авдеевич.

Не говори, что ее больше нет! Прошу, не говори!

— Я приехал десять минут назад, — произнес ученый, поправив сползший с плеча белый халат. — Мне сообщили, что твоя мама в реанимации. Состояние критическое.

Глава 25

Табличка с надписью «реанимация» горела зеленым светом. Минуты ожидания складывались в часы.

Я сидела с Елизаром Авдеевичем на потертой кушетке и смотрела на стену с местами облупившейся темно-зеленой краской. Кто-то внутри меня упрямо твердил — мама умрет, смирись. Но надежда не желала отступать. Она кричала, требовала верить и действовать.

Но что я могу?!

Иномирный ученый молчит. Сила двойной звезды лечить не способна. Помолиться? А толку? В той, прошлой жизни я делала это бессчетное количество раз, на коленях стояла пред иконами, умоляя небеса даровать маме исцеление. Шестнадцать долгих лет боролась за нее. В итоге проиграла. Самый родной человек ушел на небо.

Мамочка, не сдавайся. Ты нужна мне. Я так тебя люблю.

Прижавшись спиной к стене, прикрыла глаза. Несколько слезинок скатилось по щеке. Украдкой их смахнула.

Неужели и правда ничего нельзя сделать?!

Повернув голову к ученому, поймала его сочувствующий взгляд, сипло прошептала:

— Елизар Авдеевич, вы можете как-то помочь?

Артефактор нахмурился.

— Расскажи о маме, — попросил, задумчиво потеребив цепочку на шее.

И что это даст? Ну да хуже не будет. И я заговорила:

— Она сирота. Выросла в детском доме. Ту квартиру в Подольске дало государство. О родственниках не рассказывала. Думаю, сама не знает. В молодости мечтала стать ученым. Поступила на физмат, но в девятнадцать влюбилась, родила меня, и об учебе пришлось забыть. Одинокой девушке с грудным ребенком на руках в нашем мире нелегко. Мыла полы в подъездах, хваталась за любую работу, чтобы меня поднять, — спазм перехватил горло. Сглотнув, продолжила: — Мне было шестнадцать, когда у нее случился первый инсульт. Отнялись ноги. Через полгода повторный. Все стало совсем плохо. В пятьдесят один год она умерла в клинике. Мама мой единственный родной человек, — добавила, едва сдержав всхлип.

— А сколько сейчас ей лет?

— Раз мне двадцать четыре, значит, ей сорок три.

И в этот момент дверь реанимации открылась.

По телу пробежала дрожь. Позабыв, как дышать, я со страхом и мольбой смотрела на усталого пожилого мужчину белом халате.

— Мы сделали все что смогли, — сказал он тихо.

Внутри все оборвалось. Я обессиленно уронила голову, прижала ладони к лицу.

— Мне очень жаль, — откуда-то издалека донеслись слова дежурного врача.

Он что-то еще говорил, пытаясь утешить, но я не слушала. Сидела, скрючившись, прибитая жутким горем. Невыносимая боль утраты раздирала изнутри.

Мамочка, родная моя, я опять подвела. Осталось лишь достойно тебя проводить.

Эта мысль немного привела в чувство. Уж не знаю, откуда взялись силы, но я выпрямилась, затем встала. Безразлично отметив, что артефактора рядом нет, скрипуче спросила у врача:

— Когда я могу забрать маму?

Внезапно из реанимации выбежала медсестра. Взмахнув руками, вскрикнула:

— Сергей Сергеевич! У Рябцевой сердечная активность! — и стремительно залетела обратно.

— Не понял? — шокировано пробормотал реаниматолог. — Подождите, — бросил мне и в прямом смысле убежал.

Что происходит?!

Следующие минуты, а может, и часы я просто стояла и смотрела на табличку «реанимация». Наконец дверь приоткрылась, в коридор выскользнул Елизар Авдеевич. Приблизившись, он бережно обнял меня за плечи.

— Все хорошо, — шепнул на ухо. — Я кое-что сделал. Завтра утром твою маму заберем, и окончательно ее вылечу.

Не справившись с эмоциями, я громко всхлипнула и уткнулась в грудь ученому. Слезы потекли водопадом.

— Ну вот те раз. Как плохую новость сказали, так не плакала. А тут сырость развела, — артефактор неловко погладил меня по голове. — Я же тебе утром говорил, что все будет нормально, — напомнил смущенно. — Не поверила, что ли? Зря. Ты мне уже как дочка, а взрослые детей не обманывают.

Я рассмеялась сквозь слезы. Стерла соленую влагу тыльной стороной ладони, счастливо улыбнулась:

— Такому отцу буду только рада, — и, понизив голос, спросила: — Как вам удалось вытащить маму с того света?

Ракитин слегка покраснел, кашлянул. Явно увиливая от ответа, деловито сообщил:

— Позже расскажу. Если хотим Марину Олеговну завтра забрать, то я домой поеду. Нужные данные снял. Ты со мной или останешься здесь на ночь?

— Останусь.

— Так и думал, — мужчина согласно кивнул. — Ну, тогда я поехал. Утром вернусь за вами. О спецмашине не беспокойся, решим этот вопрос. И запомни: старшим надо верить, — он шутливо погрозил мне пальцем, подмигнул и ушел.

А я вновь села на кушетку. На душе творилась полная неразбериха. По всей видимости, эти эмоциональные качели вымотали меня окончательно. Поставила локти на колени, сжала пальцами виски.

Где-то глубоко внутри зрела уверенность, что с мамой ничего плохого больше не произойдет. Но все же что-то продолжало беспокоить.

Да когда это, в конце концов, кончится?!

— Ты Ольга Рябцева? — выдернул из размышлений ленивый мужской голос.

Медленно подняла голову. Предо мной стоял мужчина в элегантном костюме. Но за качественно сшитой одеждой не спрятать сути. У незнакомца был взгляд убийцы.

* * *

За полтора часа до этого. Новый Арбат. Ресторан «Мираж»

Сергею Николаевичу Лаликину по кличке Псих нравилось есть одному. Вот и сейчас, не изменяя привычке, он ужинал в одиночестве за роскошно накрытым столиком. К тому же главарь подольской ОПГ давно не носил вещей и аксессуаров, так полюбившихся бандитам. Он предпочитал сшитую на заказ одежду, шикарные часы и обувь.

Неискушенному обывателю могло показаться, что этот высокий, грузный, несимпатичный дорого одетый мужчина — обеспеченный деловой человек. Однако стоило посмотреть Сергею Николаевичу в глаза, как образ удачливого бизнесмена пропадал без следа. Его ледяной, бездушный взгляд порождал страх.

И все же Лаликин пользовался популярностью у женщин. Впрочем, Сергей прекрасно понимал, что привлекает красоток исключительно его бумажник. Но на это обстоятельство ему было искренне плевать. Проведя с очередной прелестницей ночь, он платил ей, как проститутке, и забывал о ее существовании.

Сидящая за соседним столиком симпатичная темноволосая девушка лениво ковыряла вилкой дешевый салат. Усиленно делая вид, что ей скучно, искательница толстосума все чаще красноречиво посматривала на криминального авторитета.