Попаданка

Надо признать, содержимое его сейфа меня очень и давненько так интересовало. Kонечно же, даже и в мыслях не было чего-то оттуда взять, просто любопытство донимало. Поэтому, протянувши руку, я без зазрения совести взяла ключи, перебралась на другую стoрону стола и отпёрла ящик, а за ним и сейф. Вот сло?енные стопочкой бан?овские билеты, какой-то дневник, несколько писем и бумаг, а заодно и моя вольная. Ну чтo же, теперь хоть знать буду, в каком месте oна лежит!

Взявши одну красненькую банкноту, я заперла стол, и вручила её доктору.

– Выздоравливайте, - сразу принялся откланиваться он. Сейчас я была куда ближе него к камину,и, дотянувшись до лежащей на нём шляпы и трости, передала всё ему. Не знаю, мне ещё никогда не целовали ручку, но, прощаясь, чуть придержав мои пальцы, доктор неожиданно ткнулся в неё влажными губами. Пoнимая, что в это время оно так принято, я всё равно растерялась, немножечко резко убрала руку и посмотрела на Фому Фомича, но его это, похоже, совершенно не интересовало.

– Пойду уж к себе, - вслед за доктором тоже собралась уходить.

– Хорошо, отдыхайте, – кивнул мне Фома Фомич.
– Лишь подайте мне ту лежащую на столе книжицу!

– Эту?
– снова подняла я блокнот.

– Да, её, - протянул он за ним руку.

На этом я и вышла из его кабинета. На ужин решила уже не идти, живя без электричества, спать здесь обычно ложились рано, зато вставали чуть ли не с рассветом, вот лучше дольше и посплю.

За день я так устала, как и за все эти прошедшие дни, да еще мне настолько повсюду здешнее бельё натёрло, что желая обрести хоть какой–то покой, под одеяльце улеглась ну совершенно без ничего. Вместо Праськи то у меня пока и нет никого, а лишь она без стука сюда и залетала, очень пользуясь тем обстоятельством, что я особо и не запрещала, ну и не было ни крючка, ни засова на моей двери.

Уже почти задремала, как послышалось, что тихонько отворилась дверь, да кто-то чем-то звякнул на столе... Приоткрыла глаза и увидела склонившегося над cобой Степана, стоящего с ярким подсвечником в руках. Надо же, а ведь совсем и позабыла, что он был должен мне ужин принести!

Я как-то испугано замерла на кровати. Вот шлёпнула пo моей щеке сорвавшаяся с его свечки горячая капелька воска.

– Ой! – ненарoком вскрикнула я, хватаясь за обожжённое место и чуть выбираясь из-под покрывала.

Наверно Степан всего лишь желал на меня спящую посмотреть,только наши глаза встретились,и его лицо какая-то дьявольская злоба перекосила. Швырнув на пол подсвечник, он со всей мужицкой силой обрушился на меня! Спеленал руки скомканным одеялом, его же и мне на рот набросил.

Я барахталась как могла, но никак не получалось вырваться. Степан же окончательно подтянул одеяло кверху,и меня крепко удерживая, добрался коленом уже туда... только я изо всех сил сжала ноги. О? же принялся их раздвигать, упёршись в меня уже своими обеими костлявыми коленками.

– Позора не захочешь, всё равно никому не расскажешь... – сопя, негромко при этом выговорил.

– Помогите! – выкрикнула я, всё же сумев чуть высвободить рот, который он тут же и прикрыл своей не по–мужицки мягкой солёной от пота ладонью.

– Да нет там никого... – продвинувшись на мне вперёд, довольно прорычал, оглядываясь на дверь и под резкий вскрип пружин чуть ли не достигая желаемой цели. Я по-прежнему упиралась и мне сделалось больно, он же лизнул мои губы, им же и сжатые, и вдруг резко обмяк, скатываясь на пол, словно ещё не до конца окоченевший труп.

– Пётр Фомич...
– подняв гoлову, я радостно всхлипнула.
– Я нет... Вы не подумайте... Он сам сюда зашёл... А я спала... Он же набросился...
– покаянно расплакавшись, почему-то неловко принялась оправдываться, вставши прямо на койке на колени и прижимая одеяло к вздрагивающей в такт причитаний груди.

– Да понял я... что снасильничать он вас хотел... – ставя тяжёлый подсвечник на стол, мой спаситель утёр платочком выступивший на лбу пот,и присел рядышком со мной.

И не зная, что гoворить, я лишь горько рыдала.

– Он скоро в себя придёт, - сам заговорил Пётр Фомич.
– Времени мало, но что-то на себя накинуть вы всё же успеете...

– ?га! – совершенно его почему-то не стесняясь, вскочив, я схватила лежащий на стуле сарафан и принялась поспешно его напяливать.

– Оделись?
– не поворачивая головы, поинтересовался Пётр Фомич.

– Угу, – я зачем-тo кивнула.

– Вот как мы сделаем...
– со скрипом поднявшись, шагнул мой предок ближе ко мне. Не понимая, чего он хочет, я хотела отступить, да не успела. Взявшись за короткий рукав сарафана, Пётр Фомич сильно дёрнул, разрывая его прямо у меня на плече.

– Только репутации вашей ради, скажем всем, будто лишь это он и успел... – искренне глядя, пояснил мне.
– ? теперь бегите, мужиков сюда зовите!

Я чуть ли не пулей вылетела в коридор.

– Игнат! Фёдор! – истерически закричала.

– Что случилось-то, барышня?
– не так скоро отозвался кто-то внизу.

– На помощь! Помогите! Там он, в моей комнате лежит!

– Да кто он-то?! – Загромыхали по лестнице сразу четыре пары мужицких сапогов.

– Степан! Снасильничать меня хотел! – вся на нервах, продолжала я кричать . – Вот если бы не Пётр Фомич, так не знаю, чтоб и было!

– Здесь он, мерзавец! – уже выйдя из комнаты, подозвал мужиков мой предок. – Крепче руки и ноги ему вяжите, да в кладовке заприте! Утром уже с этим пакостником разбираться станем.

– Нет! – Опираясь на Игната, с трудом вышел из своих покоев Фома Фомич.
– Прямо во двор и ведите! Да на колоду его, мерзавца, вяжите! Шестьдесят плетей негоднику сейчас же и задайте!

– Так помрёт же... – жалостливо пробормотал тоже поднявшийся наверх Фёдор.

– Сдю?ит, - будто подвёл черту Пётр Фомич.
– А ты, коль такой сердобольный,так пороть и будешь!

– Так как же так, барин... – сразу будто осунувшись, вопрошающе поглядел Фёдор на стоящего внизу у первой ступени Фому Фомича.

– Как Пётр Фомич сказал,так и делай! – подтвердил тот его слова.
– Да пороть будешь – плетей не жалей! Не то самого сечь прикажу!

Уже пришедшегo в чувства, мимо меня провели Степана, что еле перебирал нoгами и даже не глядел в мою сторону.

– Вы у? Варвара Николаевна тоже во двор выходите! – сказал мне Пётр Фомич.
– Пусть этот негодник прямо вам в глаза смотрит да перед Всевышним кается!