Попалась, ведьма!

– Валенсия, пусть девочка попробует еще раз, – произнес отец. – Осталась всего неделя до начала экзаменов. А потом…

– А потом она будет лить слезы, как в прошлом году, и ты опять не решишься ей ничего рассказать, – перебила его Валенсия. – Эдвард, сколько можно? Мы уже столько времени встречаемся! В конце концов, твоя жена умерла не вчера, а двадцать лет назад! Криста уже не маленький ребенок и должна понимать, что ее отец имеет полное право на личное счастье!

– Ну не злись, – попросил отец. Послышался недвусмысленный звук поцелуя, и я поморщилась от отвращения. А папа произнес с нажимом: – Я поговорю с ней. Обязательно. Сегодня вечером. Обещаю!

– Смотри, Эдвард! – сухо обронила Валенсия. – Если ты опять меня обманешь – я сама расскажу обо всем Кристе. А заодно посоветую оставить свои дурацкие занятия магией и заняться чем-нибудь полезным. Например, подыскать себе жениха. – Она хмыкнула и пренебрежительно добавила: – Хотя сомневаюсь, что она может кого-нибудь заинтересовать.

– Криста красивая девушка, – возразил отец. Правда, в его голосе прозвучала такая неуверенность, что это стало для меня последней каплей.

Нет, больше не собираюсь прятаться и выслушивать про себя всякие гадости!

Правда, мне хватило ума не выскакивать и не устраивать громкий скандал. Обида так яростно клекотала у меня в горле, а слезы застилали глаза, что я боялась позорно разреветься, подобно маленькой девочке.

Ладно, скандал я всегда успею устроить. Сначала мне надо успокоиться и прийти в себя.

Поэтому я кинулась к задней двери, которая вела из кухни во двор. И тихонько улизнула прочь, устояв перед искушением напоследок оглушительно хлопнуть ею.

Глава вторая

– Криста, что-то случилось?

Роберта Дегстон, пожилая приветливая хозяйка небольшой гостиницы неподалеку от нашего дома, вытерла руки полотенцем и обеспокоенно присела рядом со мной.

К слову, я очень любила тут бывать. Кухарка Роберты готовила просто великолепно! Поэтому в общем обеденном зале при гостинице всегда было много народа: как постояльцев, так и просто завсегдатаев, заглядывающих сюда ради превосходных отбивных и не менее великолепного вина и домашних настоек.

Я мрачно вычерчивала пальцем непонятные круги на столе, подперев другой рукой голову.

– Ты сегодня что-то на себя непохожа, – продолжила она с тревогой. – Опять какое-нибудь зелье не получилось?

Я угрюмо взглянула на нее исподлобья. В заботливом голосе Роберты мне вдруг послышалась злая издевка. Вспомнились слова Валенсии о том, что я посмешище для всей округи.

– Кстати, я тут недавно Валенсию видела, – продолжила Роберта и ласково погладила меня по плечу, не заметив, как от ненавистного имени меня передернуло. – Она очень хвалила твое средство от насморка. Я бы с удовольствием взяла у тебя пару пузырьков.

– Что, тоже тараканы замучили? – хмуро спросила я, припомнив, как именно использовала вероломная соседка мою противопростудную мазь.

В ласковых карих глазах Роберты мелькнуло удивление, подтвердив мою догадку. Она чуть порозовела от смущения.

– А откуда ты знае… – начала было она, но сразу же осеклась и встала. Пробормотала, виновато глядя куда-то в сторону: – Ох, прости… Надо посетителя обслужить.

– Еще мне вина принеси, – попросила я и допила плескавшиеся в бокале остатки.

– Криста, а тебе плохо не будет? – Роберта укоризненно покачала головой. – По-моему, тебе уже хватит. Это второй бокал.

Наверное, она была права. Перед глазами у меня все расплывалось, а в ушах шумело от выпитого. Но я не желала останавливаться. Хотелось впервые в жизни напиться – и забыть все, что я сегодня услышала.

– Принеси мне, пожалуйста, еще вина, – четко и твердо проговорила я, взглянув Роберте прямо в глаза. И добавила с кривой ухмылкой: – Не переживай. До дома как-нибудь доберусь.

Роберта неодобрительно поджала губы.

– И все-таки я думаю, что тебе достаточно, – сказала она с нажимом. – Криста, шла бы ты лучше домой. Понятия не имею, что тебя так расстроило, но утро вечера мудренее. Поверь, завтра твои проблемы уже не будут тебя расстраивать, а покажутся смешными пустяками.

Я раздраженно сжала кулаки. Так и хотелось взорваться криком, выплескивая всю боль, которая сжирала меня изнутри.

Роберта даже не представляет, какие у меня проблемы. Иначе не посмела бы говорить с такой обидной снисходительностью. Я должна была продолжить ведьминский род Петерсон, известный своей легендарной силой. Ради моего рождения мать отдала свою жизнь. А в итоге ее смерть оказалась напрасной. Лучше бы я тогда умерла, а она осталась жить. Родила бы другую девочку, которую с полным правом назвала бы своей преемницей и наследницей дара. Потому что я – полный бездарь.

Наверное, Роберта почувствовала мой гнев. Потому что улыбка медленно сползла с ее губ, и она попятилась, не отводя от меня потрясенного взгляда.

Я довольно хмыкнула. Надо же. И я могу пугать людей.

Но в следующее мгновение на мое плечо опустилась чья-то рука, и приятный мужской голос произнес:

– Любезнейшая. Вас, если мне слух не изменяет, просили принести вина. Почему оно еще не на столе?

От последней фразы, произнесенной с нарочитой доброжелательностью и без всякого нажима, мне почему-то стало зябко, а Роберта вообще переменилась в лице.

– П-простите, – запинаясь, проговорила она, круто развернулась на каблуках и поспешила прочь, не сделав ни малейшей попытки продолжить спор.

Хм-м… Сдается, чуть раньше испугалась она вовсе не меня.

Осененная этой глубокой мыслью, я задрала голову и с превеликим любопытством уставилась на своего невольного союзника. И замерла, восхищенно распахнув глаза.

Высокий светловолосый мужчина приветливо улыбнулся мне. В его ярких голубых глазах играли озорные искорки.

– Могу ли я составить вам компанию? – поинтересовался он.

Не дожидаясь, пока я приду в себя и дам ответ, обошел стол, придвинул стул и сел напротив меня.

Я с отчаянием ощутила, как мои щеки тотчас же запылали от робости и неловкости. Сразу же стало стыдно за потрепанное домашнее платье, в котором я обычно занималась зельеварением. Ох, даже страшно представить, сколько на нем пятен самых разных цветов и размеров! А на голове у меня вообще творится настоящее безобразие. Волосы наверняка стоят дыбом, потому что, забывшись в своих горестях и печалях, я несколько раз ерошила их.