Попались, которые кусались!

Дед совсем растаял, а его пес Тимка будто понял Лешкины слова и признательно опустил свою узкую морду на Алешкино колено, поглядывая на него снизу вверх доверчивыми карими глазами, играя черными бровками. Алешка положил ему ладонь между ушей и тихонько почесал его лоб. Колли зажмурился от удовольствия.

– Признал он тебя, - сказал дедок с удовольствием.
– Он и правда умница и доброй души создание.

– А зачем же вы его продаете?
– спросил я.

– Кормить не под силу, - вздохнул дед.
– Вся пенсия на него уходит.

– Не надо было заводить.

– А я заводил?
– обиделся дед.
– Он сам приблудился. Я еще работал понемножку, стоянку сторожил. Он как-то и пришел. Голодный, потерялся, видать. Ну и прижился. Очень ладно прижился. Мы с ним на пару сторожили. А тут, как на грех, начальство сменилось, в другие руки стоянка ушла. Ну и прогнали нас обоих. Вот и живем вдвоем на одну пенсию. Но он ничего, понимающий. Иную неделю оба на голой овсянке сидим - не обижается.
– Дед грустно вздохнул.
– Один раз соседка ему косточек собрала. Так он, добрая душа, на две кучки их поделил - себе и мне.

В это, пожалуй, можно поверить. Наша Гретка тоже иногда косточками делится. Или меняет их на печенье. Она по нему просто страдает. Один раз мама у телевизора пила чай с печеньем. Гретка села напротив и сделала такую жалобную мордаху, что сразу стало ясно: если ей не дадут печенья, она не переживет.

– Ишь ты какая, - в шутку сказала мама.
– Я тебе печенье, а ты мне что?

Гретка тут же сорвалась с места, нырнула под тахту и вытащила косточку, которую туда когда-то спрятала, про запас. И положила ее маме на колени. И посмотрела так, будто сказала: «Давай меняться».

– А сколько денег вы за своего кольку хотите?
– спросил вдруг Алешка.

– Да в хорошие руки даром отдам.

– У нас есть хорошие руки. Девичьи.

И он рассказал про Лельку, про то, что из двух ее собак одна пропала.

– Ему там хорошо будет. Эта Леля, она тоже добрая. Как и ее Лолли.

– Подружка ее? Или сестренка?

Алешка не стал уточнять - какая разница? И так, и так верно.

– Они подружатся, - вслух помечтал Лешка.
– У них щенки получатся. А когда вы разбогатеете, мы вам щенка подарим.

Нарисовал картину!

– Ну что, Тимка?
– дед положил ему ладонь на голову.
– Будешь у тети Лолли жить? У нее руки добрые.

– Леш, - я почти рассердился на него.
– Не худо бы Лельку спросить.

– Худо, Дим, - уверенно возразил Алешка.
– Если ее спросить, она думать начнет. А тут мы прямо с Тимкой заявимся. И она его выгнать не сможет. Ее девичье сердце сразу дрогнет.

Психолог… Вот только этот психолог совершенно забыл, зачем мы деда догоняли.

Но я ошибся. За малыми, попутными задачками Лешка о большой проблеме не забывал. И к деду в доверие входил.

– А почему вы этим крутым дядькам Тима не отдали? Они богатые. Он бы сытый был.

Дед вздрогнул. Огляделся с испугом.

– Этим? Живодерам? Да за мильен не отдам!

И он, поминутно оглядываясь, рассказал нам все жуткие слухи, которыми был полон рынок.

– Тута институт есть. Физкультурный. И от него в сторонке такая площадка осталась, огороженная, в теннис играть. Институт ее забросил давно, а шустрые люди прибрали. И устраивают там собачьи драки. Для пьяных болельщиков.

Алешка слушал его, открыв рот, с напряженным вниманием.

– А собаки там бьются, - продолжал дед свой горячий шепот, - не простые. А специальные.

– Бойцовые?
– спросил я.

– Во-во! Самые что ни на есть бойцовские. Обученные, как спецназ. Говорят, их из-за границы завозят.

– А наши-то собаки при чем?
– не выдержал я.
– Их-то зачем крадут и скупают?

– При том! Они на них тренируются. Натаскивают. Им же все время тренировка нужна. Чтобы они в форме были. Раньше бродячих собак ловили. Но те быстро кончились. Да и слабые они, трусливые.

Мы еще поговорили с дедом. Он много полезного нам рассказал. Доверился. Видно, на душе наболело.

Не выяснили мы только, где этих краденых собак держат. Этого никто будто и не знал.

– Ктой-то вроде говорил, что в старой бане, за линией. Гдей-то там эти гады их прячут.

– А что ж вы, если все знаете, в милицию не заявили?
– спросил я.

– Побоялся, - откровенно признался дед.
– Да и начальник наш милицейский тоже эти бои любит. Он им покровительствует.

Здрасьте, приехали!

– Да начальник - ладно, - прошептал дед.
– Самый главный тут - это Махаон.

– Авторитет, что ли?
– небрежно спросил Алешка.

Дед торопливо закивал:

– Сильный авторитет. И с начальником дружит. Помогают друг другу. Один весь район грабит, а другой его прикрывает.

– Крышует, - так же небрежно заметил Алешка.
– А начальника как фамилия?

– Соловьев. Подполковник.

– Соловей-разбойник, - вставил я.
– И откуда вы, дедушка, все знаете?

Дедок усмехнулся:

– А я, внучек, одно время в бане работал. Там и наслушался.

Тут подошла электричка. Мы вошли в вагон. Дедуле надо было выходить на следующей станции.

– Прям и не знаю, - сомневался он.
– Прям душа изболелась.

– Мы вам свой телефон дадим, а вы нам - свой адрес, - сказал я.

Дед повеселел.

– Ага! Это ладно! Если что не так, я Тимку обратно заберу. Уж как-нибудь перебьемся.

Поезд стал снижать скорость. Дедуля обхватил голову Тимки, прижал ее к своему животу.

– Вы уж его не забидьте.
– И пошел сгорбившись к выходу.

Так жалко его стало. И Тимку тоже. Он неотрывно, не понимая, смотрел деду вслед и тихонько поскуливал. Потом рванулся за ним, но я удержал его за ошейник. А Лешка тут же стал с ним разговаривать. Добрым голосом.

– Ты не волнуйся, Тим. Тебе хорошо будет. Познакомишься с Лолли. С Лелей подружишься. Она симпатичная, вот у Димки спроси. А твой дедушка будет тебя навещать. Вы с ним в парке гулять станете.
– Ну и так далее, в том же духе.