Попасть в прошлое – не напасть, как бы в прошлом не пропасть!

Ну я же и говорю - "энтузизист", выражаясь словами Аркадия Райкина.

В конце XIX века, подобных ей людей именовали подвижниками, несущих свет знаний во тьму крестьянской дремучести. И тоже, как водится, за собственный счет.

Есть еще, оказывается, Женщины, в русских селениях.

Вот так и работает уже третий год. И хотя изначально специализировалась в качестве хирурга, но тут пришлось заменять и терапевта, и окулиста, даже зубоврасебное дело освоила.

– Ну в общем как всегда у нас и бывает, кто везет на том и пашут! И жнец, и гнец, и на дуде игрец! Настоящий земский врач! Были такие раньше, в дореволюционной России. На все руки мастера! Сильные практики, да еще и сельская местность, где все друг друга знают, где каждый деревенский житель - брат, сват, или, на крайний случай, кум половине окрестностей. Поэтому земские врачи по факту являлись и семейными докторами, знающими все хвори и болячки, характерные для данного рода или местности. Потому и с диагнозом никогда практически не ошибались.

Нынешний президент как то взялся возродить институт земских врачей. Но как всегда у нас бывает в подобных случаях, свежо предание, да верится с трудом. Таких специалистов уже днем с огнем не сыщешь. Повымирали как мамонты! Обозвали этим именем участковых терапевтов, повысили им зарплату, отрапортовали, прокукарекали и... Хоть не рассветай!

А ведь новую плеяду взращивать надо. Холить и лелеять. Создавая необходимые условия для работы. Но это же ведь внимания и усилий требует. Разве какой-нибудь чиновник на такое способен? Потому и растут они сами по себе, за счет природного таланта, трудолюбия и любви к собственной профессии. Врачи на ставках фельдшера. Наподобие Алены. Не по воле государственных деятелей, а вопреки!

Такой вывод напрашивался сам собой, после того как я внимательно и немного сочувственно выслушивал ее повествование, но собственные шкурные интересы все ж таки возобладали. Хотя какие они шкурные, не для себя лично стараюсь, а для общего блага. Что, в принципе, обеляет меня, хотя бы в собственных глазах. Но все ж таки!

– А с лекарствами у вас как?
– наконец-то задал я наиболее интересующий меня вопрос.

– А вот с лекарствами похуже, - она враз погрустнела. Даже глаза какой-то дымкой заволокло.
– Кое-что, конечно, приходит, из района. Но в основном люди сами себя обеспечивают. Я только рецепты выписываю. А они уж сами достают. Или покупают, или родственники передают с оказией. У многих же дети в городе. Или учатся, или на заработках.

– Что, даже простых лекарств нет? Аспирин, парацетамол, антибиотиков разных наконец? Например, пенициллина тоже нет?
– продолжал я подводить разговор к интересующей меня теме.

– Да вы что! Вы бы еще про анальгин вспомнили. Пенициллином уже давно никто не пользуется. Есть гораздо более эффективные препараты из группы антибиотиков. Да и по цене не слишком дорогие, - ее ответ больше напоминал лекцию на медицинскую тему, специально для чайников, вроде меня.

Это было несколько неприятно, поэтому я и решил перевести стрелки на другую тему. Более для меня предпочтительную.

– Но все-таки согласитесь, что именно появление пенициллина по праву считается прорывом в медицине. Особенно, в области лечения воспалительных процессов, в том числе гнойных инфекций и очаговых заражений, выудил я из закоулков собственной памяти необходимую информацию, - с его появлением удалось победить газовую гангрену, которая, воистину, являлась бичом поля боя!

– Здесь вы, конечно, правы, - она была вынуждена со мной согласиться, - я еще помню институтский курс военно-полевой хирургии, где до нас доводили статистику смертности во время войны, в том числе от гангрены. До десяти процентов смертей приходилось на эту заразу. А если человек и не умирал, часто именно благодаря своевременной медицинской помощи, то в семидесяти процентах случаев становился инвалидом. Потому что самым действенным способом спасения была ампутация.

– То есть для армии такой человек был однозначно потерян?

– Конечно, какой же из инвалида солдат?
– даже удивилась она моему вопросу, - Страшно подумать, сколько калек появилось после войны! По последним данным, количество демобилизованных по состоянию здоровья превышало 3,5 миллиона человек. Из них инвалидов более 2,5 миллионов.

– Откуда вы все это знаете?
– я смотрел на нее с восхищением.

Она зарделась от комплимента.

– Я была очень прилежной ученицей, - и помолчав, добавила, - и институт закончила с красным дипломом.

– Да-а, - протянул я, - страшные цифры.

И тут Алена меня несказанно удивила.

– А знаете о чем я иногда мечтаю?
– и вопросительно уставилась на меня.

– И о чем же?

– Вот изобрести бы машину времени!
– я чуть не поперхнулся.
– Отправиться на ней в прошлое, в самое начало войны. А еще лучше накануне. Найти профессора микробиологии Ермольеву Зинаиду Виссарионовну, а еще лучше выйти на Бурденко Николая Ниловича, главного хирурга Красной Армии. И передать им рецептуру этого замечательного препарата. Сколько жизней, сколько здоровья людям можно было бы сохранить, появись пенициллин на несколько лет раньше, чем в реальной истории.
– Она смахнула рукавом невольно выступившую слезинку.

"Да-а, - подумал я, - женщина!" Живет не разумом но чувствами, на одних эмоциях. Но все-таки, какая потрясающая интуиция. Поделиться сокровенным с практически незнакомым человеком, который ЕДИНСТВЕННЫЙ, кто может реализовать ее мечту!
– потом прикинул, может привлечь ее к своим делам?
– но тут же пошел на попятную. Нет, преждевременно посвящать посторонних в МОЙ проект. Может немного попозже? Когда я ее получше узнаю? Будем поглядать! А пока не стоит бежать впереди паровоза, и телегу впереди лошади запрягать.

Вслух же спросил, проявив участие:

– У Вас кто-то погиб в войну?

– А что, - тихий ответ, печальным голосом, - разве у нас в стране много осталось семей, которых бы та война не затронула? Хотя бы и краем? Прадед мой по отцу вовсе не вернулся. Дед по материнской линии инвалидом остался. Бабушка рассказывала, что из тех кто ушел в 41-м, от силы третья часть возвратилась. Да и те, в основном, калеки. А сколько народу в оккупации погибло. Здесь же жестокие бои были с партизанами. И от мирного населения мало кого осталось. Бабушка живая, потому что сама к партизанам ушла.
– И всхлипнула.

Видимо своими преждевременными разговорами я все таки зацепил какую-то запретную тему. Или разбередил старую рану.

– В общем, влез своим немытым рылом в калашный ряд. Надо срочно отыгрывать обратно. А то, не дай Бог, расплачется. Сама расстроится, меня расстроит. Ну его!

Поняв окончательно, что с возможностью приобретения ходового лекарства по бросовой цене я грубо говоря промахнулся, о возможности достать промедол решил даже не заикаться. Тем более откуда ей его взять, да еще и в потребном мне количестве.

Еще решит, что я наркодиллер какой-нибудь. Сдать меня органам, конечно, не сдаст, но вот мнение обо мне наверняка у нее изменится. И далеко не в лучшую сторону. А не хотелось бы. Уж больно симпатичное создание.

Поэтому отговорившись срочными делами, был вынужден ретироваться.

Идя домой по самой короткой дороге, которая, как проходила по берегу ручья, именно того, в берегах которого там, в прошлом, находится выход из портала, шел и глупо про себя улыбался. Прокручивал раз за разом в голове все перипетии разговора. И сделал окончательный вывод, что впечатления от встречи остались самые позитивные. А сама собеседница вызывает только положительные эмоции.