Пополам

Аня купила таблетки, положила перед Георгием чеки из аптеки. Он всегда требовал, если случались незапланированные траты. Тот кивнул.

– Где таблетки? – уточнил Георгий.

– В аптечке, – ответила Аня без всякой задней мысли. Но вечером, собираясь выпить таблетку, чтобы прекратить лактацию, их не нашла. Заплакал Антон, и она забыла про таблетки, закрутившись с купанием и укачиванием. На следующий день Аня проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кинулась сначала к Антону, тот сладко спал. В спальню она давно не заходила – Георгий наверняка не дома. Она перебралась в комнату Антона на диванчик и не слышала, когда муж приходил и уходил. Откровенно говоря, ее это вообще не волновало. Кто мог звонить в дверь ранним утром? Аня подумала про Наташу – вдруг что-то случилось?

На пороге стояла мать.

– Мама? Откуда ты? – Аня опешила.

– Меня Георгий вызвал. Сказал, тебе нужна помощь. Ты не справляешься, – ответила та.

Через час, когда мать рассказала Ане, какая она плохая жена и мать, раз не в состоянии выполнять элементарные обязанности – убрать, приготовить, – в дверь опять позвонили. На пороге стояла очень строгая женщина. Мать выбежала из кухни и начала лебезить:

– Ох, мы вас так ждали, так ждали. Проходите. Чаю хотите? Ванная сюда. Как же хорошо, что вы приехали, – лепетала мать, выдавая женщине чистое полотенце и распахивая перед ней дверь детской. Аня, очнувшись от ступора – ведь вторгались на ее территорию, – наконец обрела речь:

– А вы кто?

– Меня зовут Татьяна Анатольевна, я врач-педиатр, – представилась женщина. – Меня пригласил на консультацию ваш супруг.

– На какую консультацию? – Аня все еще ничего не понимала.

Врач посмотрела на нее так, будто уже поставила диагноз. Мать тоже смотрела на нее как на больную.

– Это что? – Врач ткнула в бутылочку со смесью, оставшуюся с вечера.

– Молока не хватает. Антоша плачет. Врач посоветовала перевести на смесь, – ответила Аня.

– Врач? Какой? Из поликлиники? – Татьяна Анатольевна говорила о коллеге так, будто та была ветеринаром или фельдшером в лучшем случае.

Дальше начался полный кошмар. Это Аня помнила точно. Даже спустя много лет не могла простить себя за то, что не сопротивлялась, а подчинялась. Слушалась и делала. Кивала и соглашалась. На все. Хотя у нее были все права как у матери… Значит, это она во всем виновата. Она, мать, не сделала главное – не защитила своих детей. Да и не пыталась, говоря начистоту. А уж почему – какая разница? Ты или делаешь или нет. Если бы она тогда выставила эту врачицу из квартиры, если бы наорала на Георгия, если бы схватила Антошку и уехала в Иваново – все сложилось бы по-другому… Но она этого не сделала, хотя очень хотела, каждый день только об этом и думала. Тогда почему не пошла на поводу у материнского инстинкта, самого сильного из всех существующих? Самого верного и самого громкого. Который не шепчет матери на ухо, а орет в громкоговоритель, в матюгальник – «не делай этого!». Или, наоборот, «делай это!». И ее инстинкт тоже орал, вопил. Но ей не хватило ума послушать. Проще было подчиниться и переложить ответственность на других – мать, супруга и эту вдруг нанятую Георгием Татьяну Анатольевну.

– Ты не понимаешь, это же так замечательно, – убеждала Аню мать, – тебе не нужно будет ходить в поликлинику. Татьяна Анатольевна – частный врач. Ты хоть знаешь, сколько она берет за выезд? Но она делает все – и прививки, и питание расписывает, и позвонить ей можно в любое время.

– Мне бы не понравилось, если бы мне звонили в любое время, – огрызнулась Аня, – почему ты не предупредила, что приезжаешь?

– Так я-то тут при чем? Георгий позвонил, сказал, тебе плохо, билеты уже куплены. Он мне купе оплатил, представляешь? Так что плохого, что муж беспокоится? Вот ты его подвела. В доме срач, еды нет. Неужели трудно сготовить?

– Я все время с Антошкой, – ответила Аня.

– Так нельзя. Нужно с мужем, – строго заметила мать.

– Ты мне сейчас советы в личной жизни даешь или молодой хозяйке на заметку? – хмыкнула Аня.

– Георгий – очень благородный человек. Он мне дал денег на новый насос – поставить на даче. Еще обещал бойлер оплатить. Любой мужчина хочет приходить в чистый дом, где пахнет домашней едой и где его встречает красивая жена. А не… – Мать сморщилась, глядя на собственную дочь, будто та стояла облитая помоями в буквальном смысле слова.

– Да, я не справляюсь. Не хочу готовить. Не хочу убирать. Так что, убить меня за это нужно? – заорала Аня.

После этого она слушала лекцию частного врача о важности и жизненной необходимости грудного вскармливания: нужно кормить грудью «до конца», «до последней капли», только тогда у ребенка появится иммунитет, разовьется мозг и установится связь с матерью.

– У меня не хватает молока. Там даже не молоко, а вода, – твердила Аня. – Антоша не наедается и плачет.

– Тогда мы сдадим анализ и только после этого будем рассматривать возможность искусственного вскармливания. А пока – кормите грудью, старайтесь, сцеживайтесь.

– А если врач из поликлиники считает по-другому? – спросила Аня.

– Или вы обслуживаетесь в поликлинике, или частным образом. Выбирайте. – Врач говорила с неприкрытой брезгливостью, будто речь шла о еде из ивановской рабочей столовки и блюдах из лучшего московского ресторана. Аня не сказала, что привыкла есть в столовке, в ресторан попала впервые с Георгием и предпочла бы ходить в поликлинику к доброй и уставшей Светлане Андреевне, которая считает, что мать не должна страдать и мучиться.

– Ваше молоко мы отправим в лабораторию, после этого поговорим, – заявила частный врач, уже сделав выводы без всякого анализа. Молоко было плохим, как и ребенок. У Ани, помимо некачественного и скудного количества молока, оказались неудачные соски, у Антона – недостаточно выраженный сосательный рефлекс. – Вы можете мне звонить, если у вас возникнут вопросы. Ваш супруг уже все оплатил.

Аня поняла, что ей не оставили выбора. Так и оказалось. Татьяна Анатольевна приходила раз в неделю, мать перед ней лебезила, Антошка начинал истошно плакать, когда врач его осматривала. Аня пила какие-то чаи, настои, сцеживалась, пихала грудь измученному и изголодавшемуся сыну, тот ее выплевывал. По ночам, убедившись, что мать уснула, Аня смешивала в бутылочке смесь и кормила сына. Антон жадно сосал, после чего они оба, обессиленные, засыпали. Аня едва успевала вымыть бутылочку, вытереть ее и поставить смесь в дальний ящик, заставив кастрюлями.

Мать полностью взяла на себя хозяйство – бегала по магазинам, лепила котлеты, жарила картошку. Выставляла перед зятем тарелки и стояла на изготовку – вдруг тот что-то пожелает?

– Может, компотику подлить? – спрашивала она услужливо. – Хороший сварила, из свежих ягод. Надо бы на зиму заморозить, чтобы Антоше варить. Можно? Я бы на рынок сходила, купила клюквы, облепихи.

Георгий кивал и выдавал деньги на ягоды. Мать отчитывалась, показывая разложенные по пакетам в морозилке ягоды.

– Какой суп на завтра сварить? Щи, борщ или, может, грибной? Куриный? – согласовывала мать с зятем его питание на следующий день. – Сырники пожарить или оладушки на завтрак? Может, омлет в духовке?

Георгий наслаждался. Говорил, «борщ» или «сырники». На завтрак просил омлет, запеченный в духовке, как в детском саду. Мать всплескивала руками от радости.

– Ты совершенно не ценишь своего счастья. Такой муж тебе достался. Не пойму, что он в тебе нашел, – выговаривала мать Ане, когда Георгий уходил на работу. – Вот, доешь сырник, жалко выбрасывать. – Мать ставила перед ней тарелку Георгия с недоеденным сырником. У Ани подступала к горлу тошнота. Она вставала и варила себе яйцо. Мать делала скорбное лицо и доедала сырник.