Попытка говорить 3. Нити понимания

Вдобавок же причин отвлечься от переживаний… хватало. Да. Причём совсем рядом. …Фэлле Хиорм тенью просочилась на веранду. И – всё верно: Рин сидел именно там. Молчаливый и жутковатый, недвижный, как статуя. Частенько он застывал вот так, попросту переставая быть нормальным человеком. Это служило одной из причин, по которым Фэлле никак не могла определиться со своим к нему отношением.

Причём даже разговоры (откровенные!) не помогали. Скорее, всё запутывали ещё сильнее.

Рин злой? Но тогда почему он оставил в живых её, убийцу?

Рин добрый? Но он не скрывал, что ему доводилось резать на куски невинных…

Впору успокоиться. Решить уже, что раз Рин – бессмертный высший маг, то людскому уму судить о нём невозможно. Но когда они с Ильноу улыбались друг другу, как равные, как старший брат мог улыбаться младшему… непостижимый и высший? Вот этот? Ой ли!

– Пить будешь?

Губы сидящего, по-прежнему похожего на статую, не шевельнулись. Казалось, что вопрос просто родился в воздухе сам собой. Притом родился сразу стариком, отягощённым недобрым тёмным знанием и тайнами из числа тех, за которые убивают либо умирают… либо и так, и так.

Вздрогнув, Фэлле неуверенно кивнула.

– Тогда садись и пей.

На её краю чайного столика, рядом с плетёным стулом, возник – вот ещё ничего нет, а вот уже оп! и есть – высокий тонкостенный бокал изумительно сложной формы. Свет преломлялся в блестящих гранях, тёмно-красная жидкость внутри окрашивала его багрянцем… прямо-таки хоть не трогай эту красоту вовсе, а сиди и любуйся.

Осторожно сев, Фэлле всё же взяла волшебный бокал. Потянула носом воздух… запах оказался не хуже внешнего вида, а то и лучше. У неё даже достойных слов-то не нашлось бы для описания этакого чуда. А когда она пригубила из бокала, вино, оказавшееся во рту, учинило в нём настоящий взрыв запаха и вкуса. Не иначе как по серебрушке за глоток, решила она. Ну, никак не меньше. А кувшин такого чуда – полновесный золотой…

– За скорое перерождение, – раскатился по веранде негромкий, пробирающий голос. – За всех скопом: виновных, невинных, причастных и посторонних, погребённых и лишённых погребения. Пусть новая жизнь их удастся лучше старой.

Фэлле Хиорм вспомнила, как Айс, не глядя, бросил: "С этим к Рину. На веранде он!" – а сам исчез в дальнем углу "боевого зала". Как она успела выяснить, там находился проход в особый пласт "дополнительного" пространства, где можно было творить любую волшбу, вымещая злость на иллюзиях и не опасаясь разрушить что-нибудь реальное.

Вспомнила – и не стала спрашивать ни о чём. Просто выпила ещё.

Ей тоже было за кого пить…

А минутой позже Рин перестал изображать статую. Повернул голову, спросил, как обычные люди спрашивают, при помощи горла, языка и губ:

– И почему тебя заинтересовала Схетта?

– Кто?

– Та девушка, которая спит. И за ответами о которой Айс послал тебя ко мне.

– Ты же сам знаешь, о чём я хочу спросить!

– Конечно, – не стал отрицать он. – Я вообще знаю… много чего. Например, что у этого нашего разговора возможны… были возможны… не менее пяти веток несхожих сценариев. А ещё мне известно, что самый обоюдно приятный сценарий как раз состоит в том, что ты спрашиваешь, а я отвечаю. Простой разговор, без чтения мыслей и просмотра теней несбывшегося.

– Не понимаю…

– Конечно. Но если тебе не нравится твоё непонимание – спрашивай. Как я недавно учил Ильноу: самый важный ответ – это именно тот ответ, который не прозвучал, так как никто не задал нужного вопроса. А самый глупый вопрос – не заданный. Спрашивай.

Фэлле помолчала, приводя в порядок растрепавшиеся мысли.

– Значит, её зовут… Схетта? Ну, спящую?

– Да.

– И кто она тебе?

– Самый простой ответ – жена. А что до ответа не простого…

И Рин рассказал историю, в которую оказалось почти невозможно поверить. Девчонка из провинции, чуть не угодившая на алтарь, спасённая высшим некромантом, ставшая могучей и умелой волшебницей, полюбившая настоящего принца…

Приключения. Подвиги. И свершения, которыми не станешь гордиться напоказ, те, после которых одни уходят изматывать себя тренировками, другие заливают тоску вином, а третьи просто сидят в мрачном молчании… Высшая магия, способная пересилить Волю властительного риллу. Любовь, что в самом буквальном смысле едва не сожгла мир – и презрела смерть.

Сказка? Быль?
– …а потом я решил помочь другу. И сговорился с высшей посвящённой по имени Сьолвэн. Она воссоздала… нет, не потерянную Ниррит – но девушку, похожую на неё так сильно, как это только возможно. Тело, ум, характер, память…

– И получилась Схетта?

– Да. Получилась Схетта. У Айса с ней, конечно, ничего не вышло: даже Сьолвэн не могла изготовить идеальную копию той, кого никогда не встречала, на основании только чужой памяти. Впрочем, мудрая древняя, наверно, даже задачи такой не ставила – точно повторить Ниррит…

– И Схетта стала твоей… женой.

– Да. Хотя далеко не сразу она… ну, это уже не так важно.

– Ты её любишь? Сильно?

– Очень. Почти как магию.

Фэлле сморщила нос.

– То есть для тебя магия важнее?

– Скажи, ты скучаешь по Браслету?

Внезапный вопрос стал – как удар под дых.

– Только честно! Скучаешь?

– Я… да.

– А ведь он – просто отравленный дар. Не твоя часть, не… ты спросила, насколько важна для меня магия? Важнее, чем руки и ноги, чем всё тело. Если мне предложат "выбор" между магией и жизнью, я скажу: возьмите жизнь. В конце концов, при помощи магии жизнь можно и вернуть… – Молчание. Тонкая улыбка. – Магия – моя суть и моя душа. Собственно, это часть меня, благодаря которой я могу собой гордиться, благодаря которой существую, чувствую и люблю. Если магии вдруг не станет… на что глухому красавиц песни? На что слепому закат над морем?

Рин помолчал и добавил глухо:

– А что до любви… если у меня отнимут Схетту… если Деххато или ещё какая гадина её тронет… нет, миры я с горя крушить не стану. Я и убивать не стану в отместку. Убийство, каким бы оно ни было – это слишком легко… не-е-ет, убийство – не мой путь.

Фэлле поёжилась.

Последствия великой любви в размытом описании Рина оказались таковы, что и сама великая любовь, отбрасывающая такую тень…

Брр!

– Совсем застращал, да? Не бойся, маленькая. Не будет этих ужасов. Не будет, кстати, как раз потому, что все, способные что-либо со Схеттой сотворить, способны и предвидеть последствия.

– Ты о ком?

– О риллу, о ком же ещё?

Фэлле снова поёжилась.

– А ты разве не боишься властительных?

– Не боюсь. Опасаюсь. Да, это разные вещи. Риллу опасны, они сильнее меня многократно. Младшие демиурги, и этим всё сказано. Но их превосходящая сила – ещё не повод бояться их, как раб боится надсмотрщика или котёнок боится пса. Вот ты меня опасаешься… но не боишься ведь?

– Н-н… нет, – созналась девушка, чувствуя с удивлением, что нимало не кривит душой.

– То-то.