Попытка контакта
Шрифт:
Все собравшиеся знали, что именно адмиралу Гамелену предстоит комакндовать объединенной эскадрой союзников.
Командир 'Морского дракона' рассудил, что, имея уже готовый двадцатипятифунтовый гранатомет на корме, стоит начать со сборки подъемника гранат именно для него. Деревянный настил палубы на корме был разобран, в металлических листах, находившихся под ним, Тифор прорезал квадратный люк, и закипела работа по сборке подъемника.
– В сущности несложное механическое устройство, - рассудил лейтенант Мешков, глядя на металлическую стойку. На ней предполагалось закрепить
Затем дотошный начарт обошел вокруг подъемника.
– Сделано аккуратно, - одобрил он, - Интересно, зачем бронзовые вкладыши на роликах?
– Как раз это понятно, бронза дает уменьшение силы трения, и смазка, опять же, поставлена, - отвечал Семаков, которому также было любопытно глянуть на иноземную машинерию, - я другого не понимаю: как нижнее колесо крутить? Рукояти не предусмотрены, а работа не из малых; усилие на цепи, как я прикинул, пуда четыре с половиной.
У Тифора Ахмедовича, похоже, был прекрасный слух: он ответил без всякой запинки:
– Это и не нужно, Владимир Николаевич. Вот он, привод, - и на ладони рыжего пришельца показались четыре полированных кубика.
Комендор Максимушкин скосил глаза и тихо промолвил:
– Эка блестят, ну ровно золотые.
Начарт тоже не жаловался на слух и отреагировал сразу:
– Нет, братец, не золото это, хоть и блестит. Камень такой, называется пирит, около Екатеринбурга похожий добывают, только иностранцы отполировали кубики так, что хоть глядись в них. И он куда тверже золота. На зуб даже и не пробуй.
Через два дня подъемник был собран и даже задействован. Князь не поленился лично спуститься в трюм и внимательно приглядеться к работе нижнего колеса и цепи. Потом начарт собственноручно опробовал управление (небольшую серебряную табличку, вделанную в стойку на палубе).
После этого состоялся негромкий разговор командира со старшим помощником.
– Владимир Николаевич, вижу кое-какие недочеты.
– Слушаю внимательно, Михаил Григорьевич.
– В трюме темно. Ну как кто из матросиков попадет штаниной в колесо - ведь так и ногу сломать может, ей же. Освещение нужно, пусть даже слабосильное. Хорошо бы два фонарика. Или две лампы. Лучше четыре, по две на подъемник.
– Лампы? Я против; если борт пробьет, то масло может разлиться, а пожара нам тут не надобно. Купим фонарики у наших друзей. Что еще?
– Я подумал...
– тут Мешков понизил голос до шепота. Слышно было лишь нечто вроде:
– ...спросить у Тифора...
– ...даже не знаю, где взять...
– ...во флотских мастерских должен быть...
– ...много ведь не надо... послать кого из унтеров...
Тут Семаков повысил голос:
– Тифор Ахмедович, тут ваше мнение потребно.
Подошедший магистр выслушал вопрос,
заданный все тем же приглушенным голосом, и понимающе кивнул:– Никто такого не пробовал, но теория не запрещает. В самом крайнем случае смоем.
– Ну да... Кроев!
– Я!
Последовал короткий, столь же негромкий и потому невнятный диалог:
– Нам нужно раздобыть... во флотских мастерских поискать...
– Ваше благородие, а зачем... у меня запасец...
– Какого цвета?
– Это ваш-бродь, проверять надобно...
– ...кисть малая найдется? Тащи все, что имеется!
Не прошло и пяти минут, как пластинка управления оказалась покрыта слоем прозрачного темно-желтого лака. Теперь ее трудно было принять за серебро.
– Тифор Ахмедович, что скажете?
– Ваше благородие, нельзя трогать, лак просохнуть должен, - встрял боцман.
– И не собираюсь, сударь...
– с этими словами рыжий загадочно пошевелил пальцами рядом с остро пахнущей пластинкой, - ага... как я и говорил: нормально проходят потоки. Пусть сохнет.
Российские офицеры удовлетворенно переглянулись: уж теперь-то никто не примет эту деталь за серебряную.
– Да, вот еще: Михаил Григорьевич, наш мичманец ведь не в полной мере знает о негации. Ты уж его просвети. Ему ведь в случае чего тебя заменять.
Лекция состоялась в тот же день.
Вечером послали письмо-просьбу с заказом четырех фонариков для освещения трюма.
А еще через день гранатомет повысил боеготовность: установили полукруглый щит из железного листа толщиной в три четверти дюйма, который мог в какой-то степени прикрыть прислугу от осколков.
В качестве очередной посылки из портала вылезли детали второго гранатомета, гранаты к нему, а также фонарики. Попутно пришли личные письма иноземцам. Командору Малаху прибыло целых два письма.
Все адресаты разошлись по своим углам. По прочтении лейтенант обвел глазами товарищей и произнес:
– В этом письме есть нечто, что касается нас всех, кроме Таррота. Тифор, собери команду в гостиной.
Пока люди рассаживались вокруг стола, Малах про себя отметил: они не встревожились, но отчетливо подобрались.
– Значит так, ребята. Я получил письмо от Сарата, и вот что там говорится...
Глава 19
Жандармский штаб-ротмистр Переверзев, служивший в Третьем Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии - а это учреждение, помимо всего прочего, контролировало иностранцев - пребывал в нерешительности и даже в смущении ума. Сам себя он полагал вполне опытным в жандармских делах и даже чересчур опытным для такого небольшого чина. Но иностранцы, взятые на заметку его людьми, решительно выбивались из всех канонов и стереотипов.