Попытка – не пытка

– Да?… – с сомнением в голосе буркнул он. – Ну, допустим… Человек я не деревенский и в рогатом скоте ни шиша не понимаю, но про лагеря уж извини! Там черным по белому все было написано. А он-то как тебе это все объяснил?

Я закатила глаза:

– Ну, типа того, что по его приказу все дела пересмотрели и многих отпустили, так как приговоры были неверные.

– И все?

– Да.

– Ясненько. – Натаныч сделал рукой неопределенный жест. – Ему очень хочется, чтобы ты его безгрешным считала. Ну-ну… Все равно ежу понятно, что он там всех в страхе держит и карает за любую провинность. Только расстрелов стало меньше, а репрессии как были, так и остались. Короче, он был бы не он, если бы отступил от своей деспотичной политики.

– Ну и ладно… – сказала я и ушла домой.

* * *

Спустя пару недель мы со Сталиным сидели в гостиной и обсуждали делегацию из Норвегии, которая за день до этого прибыла в Москву. Неожиданно он сменил тему и сказал:

– Я хотел поговорить с тобой об одном деле. У меня для тебя поручение будет. Ты уже однажды его выполняла.

– Ты о чем?

– Так складывается, что именно сейчас в отношении Германии все становится ясно. Ситуация под контролем. Но… Меня волнует вопрос, какие будут последствия и буду ли я сам доволен тем, что произойдет. Поэтому… Я хочу, чтобы ты отправилась в 1952 год и снова взяла у меня письмо.

– Но… – грустно посмотрела я на него. – Разве ты не помнишь, что в этом случае можешь больше меня не увидеть… То есть увидеть, но только через пятнадцать лет. Тебя это не волнует?

Он встал и отошел к окну:

– Я просто знаю, что ты вернешься. В моей реальности мы будем вместе. Это для меня очевидно.

– Ты так самоуверен. Но одному из вас все-таки придется меня потерять. И изменить этот закон невозможно. Я-то к тебе приду, но ты…

Он перебил меня:

– Ты помнишь, во сколько попадешь сегодня в 2010 год?

– Так ты поэтому сказал, чтобы я выставила таймер всего на два часа?! – я схватилась за голову, придя в ужас от того, как легко он со мной расстается. – Значит, ты придумал это еще вчера и теперь хочешь, чтобы я прямо сейчас ушла… Хорошо. Я пойду и заберу твой конверт. А потом вернусь. – Я посмотрела на циферблат и встала. – Уже почти пора.

Сталин как-то мрачно посмотрел на меня:

– Ты отправишься туда ровно на три минуты. И сразу вернешься сюда. В этот же момент. Расценивай это как приказ. И даже не думай о том, чтобы его нарушить. Поняла меня?!

– Поняла, – сказала я и испарилась.

В 2010 году я села на диван и задумалась. Почему он так спокойно отослал меня в будущее? Неужели он совсем не дорожит нашими отношениями? Или все-таки ему на самом деле все это поднадоело? Если бы он любил меня, то хотя бы иногда говорил мне хоть что-то, тем более сейчас… Но он этого не делает! Нет! Так не может продолжаться! Я должна знать, нужна ему или нет! Иначе я не смогу, не смогу с ним общаться…

От этих дум меня оторвал Натаныч:

– Вот ты таки прилетела – и что? Я не понимаю, почему ты ушла не на десять часов, как обычно, а на два? Что у вас там в 1937 году, комендантский час ввели для путешественников во времени?

– Слушай… А вот ты скажи мне… – взглянула я на своего лохматого друга. – Ты своим женщинам в любви объяснялся?

– Ха! – Он взмахнул руками. – Разумеется! Я им оды любовные слагал! Болтал без умолку под окнами… А в чем проблема-то?

– Да так… Ни в чем…

Натаныч заинтересованно посмотрел на меня:

– Ты, значит, страдаешь, что он тебе стихи не посвящает, не называет твоим именем звезды, не ставит тебе памятники в городах СССР? Да?

– Не утрируй. Я просто хочу понять, как он ко мне относится. Он же молчит все время. Может, я ему осточертела? А? Ну что, этого разве быть не может?

– Дура! – в сердцах сказал Натаныч, в котором явно заговорила мужская солидарность. – Ты по поступкам суди, а не по словам! Он ради тебя Алмазный фонд разворовал!

– Заткнись! Не воровал он ничего!

– Не важно! – Его было уже не остановить. – Он на тебе женился в Георгиевском зале! Он тебя как первую леди на все приемы берет! Вот… Вот… Именно из-за этого я с женой развелся! Я пахал, как идиот. В 1976 году, понимаешь, в 1976 году купил ей шубу, стенку, хрусталь… Я все время изобретал какие-то немыслимые аппараты и патентовал их, чтобы заработать денег. И после этого… Ты знаешь, что было?

– Нет. Ты никогда не говорил мне.

– Я уехал в Новосибирск и, как в дешевой мелодраме, вернулся на день раньше! И что ты думаешь? Она сидела в нашей квартире и пила с ним шампанское из этого самого хрусталя!

– Так, может, у них ничего не было?

– Если бы! – Он оседлал стул и задрыгал шлепанцем. – Она сказала, что этот кретин умеет красиво ухаживать. Он водил ее в театр и читал наизусть Пастернака. Поэтому она от меня ушла и поселилась с ним в коммуналке. Потом он спился, а она осталась одна, наедине со стенкой, шубой и хрусталем.

– А ты ее любил?

– Тьфу ты! – Натаныч бросил на пол какие-то бумажки. – Ты безнадежна. Бедный Отец народов! Я ему искренне сочувствую. Женился на тупице! И угораздило же его на старости-то лет!

У меня лопнуло терпение, и я села на пол:

– Все, дорогой друг! Отправляй меня в 1952 год туда же, куда я в прошлый раз летала. Буду его задание выполнять.

Перепрограммировав реальность, знаток женской психологии хитро посмотрел на меня:

– А ты на сколько туда собралась, красавица?

– На два часа.

– Неужели? А я вот голову даю на отсечение, что он тебе это запретил. Да? Ну скажи!

– Запретил, запретил! – ответила я, нервно дергая штекеры. – Но я пойду на два часа.

Натаныч потряс от возмущения головой и ткнул кнопку.

Оказавшись в 1952 году, я обвела глазами комнату. Из нее вынесли всю мебель, кроме дивана, на котором сидел Сталин и курил трубку. Увидев меня, он улыбнулся:

– Вот я и дождался. Ты пришла. Молодая и прекрасная…