Пора, мой друг, пора

Народу было много, часть людей стояла с тарелками, дожидаясь места за столом, кое-кто ел стоя, держа тарелки на весу. Как всегда, в столовой было шумно, водители разговаривали друг с другом, но шум в этот раз был необычный, не слышно было смеха, шуток, голоса звучали резко и напряженно.

Марвич краем уха слышал, что все шоферы только и говорят о малопонятном, диком случае, о каком-то убийстве. Убийство?

Какое убийство?.. Кого убили?.. Ему было сейчас не до этого.

Он вылез из-за стола и вышел на крыльцо. Надел кепку, закурил. Над лесом плавилась медная полоса неба в просвете фиолетовых туч. Поселок уже отходил ко сну. На горбатых его улицах не было ни души. Кое-где слабо светились крошечные оконца. Лишь возле столовой скопились проезжие машины, бортовые и фургоны. Молчащие и пустые, они стояли сплошной темной массой, и только в ветровых стеклах чуть отсвечивал запоздалый и медленный, будто вечный, закат.

Хлопнула сзади дверь, на крыльцо вышел большой темный человек. Так же, как и Марвич, он нахлобучил кепку и закурил.

Несколько секунд постоял на крыльце, щелкнул языком, затопал вниз и медленно пошел к своей машине.

– Подвезешь до леспромхоза? – крикнул ему вслед Марвич.

– Садись, – ответил водитель, не оборачиваясь.

По тому, как он тронул с места свой «ЯЗ», как приподнялся на сидении, устраиваясь поудобнее, как сделал поворот, Марвич сразу понял, какой это классный водитель. Они ехали молча и быстро. Прогрохотали через Шатун, простучали бешеной дробью по колдобинам грунтовой дороги через поле и вдруг въехали в огромный настороженный лес на гладкую и прямую автостраду.

– Откуда тут бетонка? – удивился Марвич.

– Год уже, – недружелюбно ответил водитель.

И оба они замолчали на много километров вперед. Ничто их не тянуло за язык, у шофера были спички, а у Марвича – зажигалка, и сигареты у каждого были свои, оба нуждались в молчании и скорости, больше ни в чем.

Марвич бездумным взглядом смотрел на дымный свет фар, на холодный туман и острые пики елей, он словно одеревенел и перестал себя ощущать, но вдруг вздрогнул, почувствовав, что водитель косится. Он тоже покосился – водитель смотрел прямо перед собой. Лицо у него было сухое и недоброе. Тяжелые руки лежали на баранке, на большом пальце правой не было ногтя.

«Ну и личность, – подумал Марвич и встряхнулся, сбрасывая оцепенение. – Если он затормозит и полезет за ключом, я нажму на ручку двери и выскочу. Если он побежит за мной в лес, я не стану убегать. Посмотрим еще, кто кого. Я его брошу через себя.

Могу и руку тебе сломать, голубчик».

Шофер опять покосился, и у Марвича перехватило горло от страха и от предчувствия боя.

«Теперь смотри, – говорил себе шофер, – смотри внимательно.

Как опять полезет в карман, смотри в оба. Этот тип может и пушку из кармана вынуть. Если вынет что-нибудь такое, сразу тормози. И по руке ему бей, не по роже, а по руке.

Тип неизвестный и подозрительный. Зачем я его взял? Они ведь про зарплату всегда знают. Полез в карман. Нет, зажигалку вынул. Все равно смотри».

Машина проносилась по темному шоссе, по бледным слоям тумана, что стелился по дороге, поднимаясь из болот.

– В леспромхозе когда будем? – спросил Марвич. Он уже вполоборота сидел к шоферу и следил за ним.

– К полночи, – ответил шофер и закусил губу.

Марвич тихо засвистел, стал выводить свою студенческую мелодию «Сан-Луи блюз».

«А какая ему с меня корысть? – подумал он, внимательно разглядывая шофера. – Разве что кожаная куртка. Впрочем, если он урка…»

«Свистишь? – думал шофер. – Усыпить бдительность хочешь?

Хрен тебе!»

Он свернул машину к обочине и остановился. Тоже сел вполоборота к своему пассажиру, полез в карман, вынул пачку папирос.

– Будешь? – спросил он и протянул пассажиру пачку.

Марвич вытащил папироску и щелкнул зажигалкой. Оба закурили.

– Иностранная? – спросил шофер про зажигалку.

Марвич протянул зажигалку.

– Австрийская. Жена подарила. Не гаснет на ветру.

Шофер рассмотрел зажигалку, дунул в нее, вернул.

– Вещь, – сказал он.

С минуту они курили молча, поглядывая друг на друга.

Блестели их глаза.

– Слышал? – сказал шофер. – На сто восьмом километре человека убили.

– На сто восьмом? Как же это так?

– Вот тебе и «так». Убили, и нету его.

– Кто этот человек? – спросил Марвич, очень сильно волнуясь.

– Водитель из четырнадцатой автоколонны.

– А кто убил? Ограбление что ли?

– Какое там! Заснул парень за рулем и встречную слегка задел, фару ей разбил. А те прибежали – трое, – стали права качать, а потом монтировками его по голове. Забили до смерти.

– За фару?

– Ага, за фару.

– Зверье! – воскликнул Марвич.

Водитель промолчал, выбросил окурок в окно и снова взялся за руль. Они помчались дальше, больше уже не косясь друг на друга.

– А ты мог бы человека за фару монтировкой по голове? – спросил Марвич.

– За фару? – переспросил водитель. – Ты что, псих? Может, только по уху ладошкой хлопнул бы.

Он помолчал и кашлянул.

– А может, и по уху бы не дал. Пустил бы матерком, и все.

– Зверье! – снова воскликнул потрясенный Марвич. – Откуда только такое зверье берется?

– Откуда? – сказал водитель. – От верблюда.

Мимо промчалась первая за все время встречная машина, военный «ГАЗ-69». Тайга поредела, мелькнули какие-то постройки, радиомачты, потом опять началась тайга.

– Сам из Березани? – спросил водитель.

– Да.

– Кошеварова знаешь?

– Эдьку?

– Николаевича знаешь?

– Семена?

– Валерий, – водитель ткнул Марвичу ладонь.

– Валентин, – Марвич пожал ее.

– Почти тезки, – хмыкнул водитель. – А я ведь думал, друг, ты ко мне нехорошее имеешь.

– Я тоже так про тебя, – сознался Марвич.

Они вдруг весело и разом расхохотались.

– Я про тебя слышал, – сказал водитель.

– Ну ладно, – сказал Марвич.

– Ты знаешь, знакомый он мне был, этот из четырнадцатой колонны.

– Ужасно, когда знакомые парни умирают, – проговорил Марвич. – У меня прошлым летом друг погиб. Как будто кусок от меня самого отрубили.

– Ага, – кивнул водитель. – Понял, знакомый был, на вечеринки вместе мы с ним ходили.

– Поймали тех троих? – спросил Марвич.

– Нет. Никто не знает, кто такие. Эх, мне бы их поймать…

– Что бы ты с ними сделал? – спросил Марвич.

– Ну, не знаю, – напряженно вздохнул водитель.