Пора свиданий

— Когда я послал людей, чтобы арестовать твоего сообщника, в таверну «Королевская винодельня», ему удалось — не знаю уж каким дьявольским способом — улизнуть от них через окно. С тех пор его никто не видел.

Катрин сделала усилие, чтобы освободиться от рук, сжимавших ее плечи, но безуспешно. Он крепко держал ее и почти касался лица. Запах вина вызвал у нее отвращение.

— Отпустите меня, мессир, — сказала она сквозь зубы, — и постараемся объясниться, а то мы плаваем в море недоразумений. Что бы вы ни думали, я приехала сюда не за черным бриллиантом. На самом деле я даже не знала, что он находится в руках вашего кузена.

Пораженный искренностью тона. Жиль де Рэ отпустил молодую женщину, которая спокойно села в кресло из черного дерева. Он посмотрел на нее с некоторым оцепенением, как будто бы не понимал до конца смысла ее слов, и продолжал хранить молчание. Потом кивнул головой, и спросил с некоторым недоверием:

— Значит, вы приехали не за бриллиантом ? — пробормотал он. — Что же вам здесь надо?
–

— Подумайте, монсеньор. Я вдова, к у меня есть сын. С другой стороны, мы, семья Монсальви, находимся вне закона, разорены и подвергаемся смертельной опасности, если будем схвачены. От кого же зависит наша судьба? От вашего кузена Ла Тремуйля. Вот почему я хотела попасть сюда, сблизиться с ним, увлечь его, если смогу, и добиться отмены королевского указа, вернуть земли, унаследованные моим сыном. Разве это вам не кажется достаточным основанием?

— Зачем же весь этот маскарад?

— А могла ли я беспрепятственно попасть в замок и не быть арестованной первым же постом, явись я в нормальном виде?

И, поскольку Жиль молча кивнул головой, она продолжила:

— Случайно я узнала о вкусах вашего кузена и его пристрастии к песням и танцам цыганок. С помощью Сары мне нетрудно было проникнуть в табор… Последствия вам известны. А теперь я, в свою очередь, хотела бы знать, что вы будете делать со мной?

Жиль ответил не сразу. С мрачным видом он нервно поигрывал кинжалом с золотой рукояткой, который достал из ящика. Молодая женщина сидела ни жива ни мертва, боясь потревожить угрожающую тишину. Внезапно она подскочила на своем месте: Жиль ударил кинжалом в дорогой ящик и, не глядя на Катрин, отчеканил:

— Я хочу, чтобы вы украли для меня бриллиант…

— Вы забыли, что он принадлежит мне. Кстати, я хотела бы знать, как он попал в руки вашего кузена?

— Один кабатчик, я не знаю, из какого места, якобы услышал, что вы доверили бриллиант некоему меховщику из Буржа, а он заложил его у еврея из Бокера по имени Арабанель. Надеясь на хорошее вознаграждение, кабатчик приехал сюда и рассказал об этом Ла Тремуйлю. А потом дело не представляло трудности.

— Он убил мэтра Кера? — вскрикнула Катрин с болью.

— Да нет. Ваш эмиссар, получив свое золото, отбыл на корабле. Бриллиант остался у еврея. Он не хотел отдавать его посланцам кузена… и поплатился жизнью.

Катрин ужаснулась, а потом нервно рассмеялась, сказав с иронией:

— Смерть! Еще одна смерть!.. И вы хотите получить этот проклятый камень. Он приносит несчастье, кровь, страдания. Тот, кто им обладает, испытывает жестокие удары судьбы или просто погибает. Я надеюсь, что это ожидает и вашего кузена. Если вам нужен этот дьявольский бриллиант, добывайте его сами!

Ее отчаявшийся голос поднялся до крика. Жиль грубо обрушился на нее, схватил за плечи, его лицо, искаженное от ярости и страха, приблизилось вплотную к ее лицу.

— Я меньше боюсь Сатану, чем твоего колдовства, проклятая ведьма! И у тебя нет выбора. Завтра я передам тебя Ла Тремуйлю или ты украдешь бриллиант для меня, или умрешь в муках, и твоя цыганка вместе с тобой. Ты здесь никто, просто бродяжка, которую можно спокойно уничтожить. Жители этой страны так радуются при виде твоих соплеменников, болтающихся на виселице.

— Тогда мне надо вырезать язык, — бросила холодно Катрин. — Потому что на допросе я скажу, кто я такая и зачем вы притащили меня сюда. В любом случае я умру. Вы не выпустите меня отсюда живой. Поэтому у меня нет никаких оснований красть этот камень для вас.

— Нет! В обмен на камень ты получишь жизнь. Тебе придется действовать ночью. Ла Тремуйль живет в этой башне. Заполучив бриллиант, ты принесешь его мне, и я выпущу» тебя отсюда. Тебе останется только увести табор, и ваше спасение будет зависеть от быстроты ваших ног. Убежать вы должны ночью… потому что, разумеется, во всем будешь обвинена ты и вместе с тобой все цыгане.

— Солдаты нас быстро найдут, — сказала Катрин. — Ваше обещание сохранить жизнь — это всего-навсего замаскированная отсрочка казни, и за ним потекут реки крови ни в чем не повинных людей.

— Это меня не касается. Твоя забота сделать так, чтобы не попасть на виселицу. К тому же знай, тебе ни в чем не поможет твоя «правда». Никто не станет выбирать между словом цыганской девки и словом королевского военачальника. Тебе не поверят и посмеются над тобой.

— А… если я откажусь?

— Твоя Сара в тот же час попадет в камеру пыток, а ты сможешь присутствовать на этом спектакле.

Катрин с отвращением отвернулась от него. В лице Жиля, перекошенном конвульсией, было что-то сатанинское и отталкивающее.

Катрин пожала плечами и вздохнула.

— Хорошо. Я подчиняюсь. У меня, кажется, нет другого выхода.

— Ты украдешь бриллиант и принесешь его мне?

— Да, — ответила она, обессилев. — Я отдам его с надеждой, что он принесет вам несчастье. К тому же я действительно не хочу держать при себе…

Пощечина не дала ей закончить. Она вскрикнула от боли: казалось, что голова слетела с плеч.

— Мне не нужны твои предсказания, мерзавка. Твое дело подчиняться, если не хочешь, чтобы тебя сварили живьем. Подчиняться! Слышишь? И делать это с готовностью!

От боли потекли слезы, повиснув жемчужными каплями на ресницах. Она спокойно вытерла их, но в голове все еще звенело. Катрин с ненавистью посмотрела на Жиля, стоявшего перед ней.

— Помоги мне раздеться, — приказал он, сев на скамейку и протянув ей сапог.

Катрин заколебалась, но ненадолго: она больше не могла сопротивляться. Да и к чему? Чтобы получить удар кинжалом от разгневанного шевалье? Ясно, он показывал свое превосходство, чтобы унизить ее… Вздохнув, она стала на колени.

Пока Катрин раздевала его. Жиль схватил со стола кувшин и принялся пить вино огромными глотками. Опустошив кувшин, он отбросил его и взял другой, продолжая пить с такой же жадностью. Затем схватил третий. Испуганная Катрин видела, как раздувается и краснеет его лицо, а глаза наливаются кровью, словно вино растекалось у него под кожей.

Оставшись совершенно голым. Жиль схватил со скамейки черный бархатный халат, надел его, подпоясался, затем похотливо посмотрел на Катрин, подошел к столику с различными флаконами и приказал: