Порно

Я достаю мобилу и напоминаю народу, штобы они подтягивались в бар, Нелли и Ларри, потому што я знаю, што Малки уже там, опять бухает по-черному. Малки, алкаш хренов. Ну конечно, он уже там, да и Ларри с Нелли не отстают. Вся херня в том, што здесь меня пробивает на те же измены. Мне кажетца, што все смотрят на меня и думают: «Да, я знаю, што ты собой представляешь, урод». И мы, бля, говорим о друзьях, точнее, так называемых, мать их, друзьях.

Мы смотрим футбол по Скаю, «Хибсы» сегодня в ударе. Хорошая игра, да, впрочем, на Скае они всегда хорошо играют. Дзителли вообще забивает гол головой. Три один, все просто.

Все, бля, как сговорились, пиздят только про этого зверя. А я, бля, сижу молчу, и мне очень хочетца, штобы они уже сменили тему, хотя, с другой стороны, мне это нравитца.

— Я думаю, это был кто-то из мелких, — говорит Малки. — Наверное, этот ублюдок когда-то кого-то из них домогался или што-то такое, давно, когда тот был еще совсем пацаном, а вот теперь он, значит, вырос, и вот такая херня получаетца. Получай, извращенец хуев!

— Может быть, — говорю я, глядя на Ларри, который весь расплылся в идиотской ухмылке. Хуй знает, чего это он так радуетца.

Теперь этот пидор затеял рассказывать анекдот.

— Бакалейщик в Файфе, ну, стоит он в своем магазине, а на улице охренительно холодно, и он стоит рядом с грилем. Входит баба, смотрит на прилавок и спрашивает его: это што, ваш эрширский бекон? А бакалейщик смотрит на нее и говорит: нет, это я просто руки грею.

Я никогда ни хера не понимал чувство юмора этого идиота. Смеетца только Малки.

Нелли поворачиваетца и говорит:

— Знаете, если бы я встретил парня, который грохнул эту тварь, я бы ему пивом проставился, не задумываясь.

Забавно, после того как он это говорит, мне хочетца заорать: ну што, бля, суй руку в карман и гони бабки, потому што я здесь, бля. — Но я молчу, друзья или не друзья, но чем меньше народу в курсе, тем лучше. Я все думаю про Второго Приза. Если он развязался с выпивкой и начал пиздеть не в тему… Ларри по-прежнему лыбитца, меня это напрягает, так что я прусь в сортир и занюхиваю там хорошую такую дорогу.

Я возвращаюсь и сажусь на свое место, а эти пидоры уже взяли себе по второй пинте. Малки показывает на полную кружку.

— Это твоя, Френк.

Я киваю ему и делаю глоток, глядя поверх кружки на Ларри, который пялитца на меня, и на морде у него все та же кретинская ухмылка.

— Ты какого хера уставился? — интересуюсь я. Он пожимает плечами.

— Да так просто.

Ну да, бля, просто сидит и пялитца на меня, как будто он знает все, што творитца у меня в голове. Нелли это тоже замечает, когда я под столом передаю ему наркоту.

— Чего происходит? — спрашивает он. Я киваю на Ларри.

— Это урод сидит тут и пялитца на меня, и морда у него при этом дебильная. Смотрит на меня, как будто бы я тоже дебил какой-то, — говорю я.

Ларри трясет головой, поднимает руки и говорит:

— Чего такое?

А у Нелли стекленеют глаза. Малки оборачиваетца и смотрит на стойку. Там квасят Сэнди Рэ и Томми Фолдс, и еще какие-то малолетние уроды играют в бильярд.

— Так што ты там говорил, Ларри? — спрашиваю я.

— Да ничего я не говорил, Франко, — говорит Ларри, строя из себя святую невинность. — Я просто думаю о том голе, — и он кивает на экран у меня за спиной, где показывают повторы моментов из последней игры.

И я думаю, ладно, пока што спущу ему это с рук, просто этому пидору надо бы поменьше выебыватца.

— Ладно, только больше не надо пялитца на меня с этой дурацкой улыбочкой, словно ты пидор какой-то. Если хочешь мне што-то сказать, скажи прямо.

Ларри пожимает плечами и отворачиваетца, а Нелли идет в сортир. Наркота, кстати, хорошая — лучшее, што было у Сэнди. Мне он всегда только самое лучшее предлагает. Потому что он знает: лучше продать мне нормальный товар, чем потом получить пизды.

— А твой приятель, Псих, высоко метит, а, Франко? Порнуху снимает, и все такое, — ухмыляетца Ларри.

— Не упоминай при мне этого пидора. У него там есть парочка блядей, которых он пялит на втором этаже у себя в пабе, и теперь почему-то решил, будто он охуительно крутой голливудский продюсер. Типа этого сраного Стивена Спилберга или как там, блядь, его зовут.

Нелли возвращаетца из сортира, Малки смотрит на него и говорит:

— А это еще што за дерьмо приперлось?

Но Нелли не обращает на него внимания, по нему видно, он торчал в сортире и думал о чем-то таком, очень замысловатом, и теперь ему хочетца рассказать это всем остальным, его прет.

— Знаете, што мне тут в бошку пришло, — говорит он и продолжает, прежде чем кто-нибудь успевает ответить: — Вот все наши обычно тут заседают, — говорит он и делает хороший глоток пива. Пиво проливаетца на его синий Бен Шерман, но он этого не замечает. Урод.

Мы переглядываемся и киваем друг другу.

— А знаете, чего не хватает? Ты знаешь, — он смотрит на меня, — я знаю, — он показывает на себя, — и ты знаешь, — говорит он Ларри, который опять начинает лыбитца.

Я первым делом думаю про Лексо, про этого толстого ублюдка Лексо, это первое, што приходит мне в голову, но Нелли меня удивляет:

— Алек Дойл. Куда он подевался? Сколько он тут уже не появляетца? Год? Полтора? У него, наверное, охуительно интересная жизнь.

Малки серьезно так смотрит на Нелли.

— Ты чего говоришь-то? Ты што, пытаешься сказать, будто Дойл скурвился?

Взгляд Нелли опять стекленеет.

— Да нет, я просто говорю, што у него, наверное, жизнь интересная.

Ларри вдруг тоже становитца очень серьезным.

— Ты не прав, Нелли, — мягко говорит он.

— Ну да, бля, разумеетца, я не прав, — говорит Нелли, его явно все заебало.

Малки поворачиваетца ко мне и спрашивает:

— А ты што по этому поводу думаешь, Френк? Я оглядываю их всех и смотрю Нелли в глаза.

— Дойл всегда был у меня на хорошем счету. И нельзя просто так говорить, што, мол, чувак скурвился, если у тебя нет доказательств. У тебя есть какие-то факты? Причем такие, бля, факты, штобы мы сразу поверили.

Нелли это не нравитца, но он молчит. А ему это, бля, ни хера не нравитца. За этим уродом надо приглядывать, потому што он может нагородить херни, но я вроде как за ним слежу.