Порочное зачатие

– Золотко, включи голову! – для убедительности он даже постучал пальцем по лбу. – Ты же умная женщина! Если б твоим отцом был генеральный, ты могла бы рожать каждый год, не лишаясь своего поста. Но для тебя даже небольшой перерыв может оказаться фатальным. Ребёнок уничтожит твою карьеру!

Тогда разговор закончился ничем, но предмет его не был забыт. Ольгино желание родить никуда не уходило, напротив, только набирало силу, превращаясь из идеи в острую физиологическую потребность. Она смотрела на молодых мам с колясками во дворе дома и завидовала каждой. А, проходя мимо детской площадки, специально отворачивалась, чтобы не мучить себя видом маленьких потешных увальней, с трудом державшихся на нетвёрдых ножках.

Снова и снова Ольга предпринимала осторожные попытки завести разговор на опасную, но такую важную для неё тему. И каждый раз, когда Вадим убеждался, что она не отказалась от своих намерений, он раздражался, злился. Иногда после таких объяснений Ольга уходила спать в другую комнату.

Отношения стремительно деградировали, но каждый из любовников ещё сохранял надежду переупрямить другого и заставить отступиться от собственных целей. Разрыв слишком многое менял в их жизни, и пока ещё ни один не созрел до решительных шагов. Но каждая новая ссора подтверждала печальную истину: само собой ничего не наладится, дальше будет только хуже, и, значит, пришло время расставаться.

***

Последний конфликт случился за три недели до Нового года. Начался он с совершенно безобидного повода – с выбора фильма для вечернего просмотра. Пока Воронцов у бара наполнял бокалы сухим красным, Ольга запустила трек: наделавший шума в прокате мультфильм «Босс-молокосос».

Реакция Вадима шокировала своей неадекватностью. Когда он увидел на экране главного героя – щекастого малыша в памперсе – резко развернулся к Ольге всем корпусом и, зло прищурив глаза, выцедил:

– Снова начинаешь, золотко? Не мытьём, так катаньем? Мой ответ прежний – нет!

Ольга, которая выбрала фильм на основании рекомендаций и рейтинга и не собиралась ни на что намекать, тут же эмоционально включилась в выяснение отношений.

– Ты скоро станешь параноиком, Вадим! Это всего лишь мультик. Если тебе не нравится, я выключу, – она нажала кнопку на пульте, и экран погас. Но вечер был безнадёжно испорчен.

– А как не впасть в паранойю – плоский голос поднялся до резких визгливых нот, – если ты постоянно давишь на меня?

– Да, я хочу ребёнка, – нервно сжала пальцы Ольга. – Проблема в том, что мне уже тридцать пять. Ещё пять-шесть лет и будет совсем поздно. У меня нет времени ждать, Вадим.

Лицо Воронцова покраснело от гнева. Он вскочил с дивана и нервно заметался по комнате.

– Да, видно, все бабы рано или поздно подчиняются инстинкту рожать и кормить, – сухие тонкие губы скривились в презрительной усмешке. – Вот уж не думал, Оля, что он и в тебе взыграет. Ты мне казалась вполне здравомыслящей практичной женщиной.

– Хочешь сказать, что у вас, мужчин, инстинкта продолжения рода нет?

Ольга смотрела на любовника снизу вверх, испытывая его взглядом.

– Есть. Только у нас он работает по-другому, – Вадим остановился перед диваном, широко расставив ноги. Он возвышался над Ольгой так, будто хотел подавить её волю. – Для нас главное – процесс. Процесс, который доставляет наслаждение. А дети – это нежелательный побочный продукт. Дефект процесса, если хочешь. Кормить и нянчить – это уже не наша задача.

– Какая удобная безответственная философия! – с раздражением, доходящим до ненависти, выкрикнула Ольга.

– Все претензии, золотко, к матушке-природе, – ухмыльнулся в ответ Вадим. – Не я так устроил! Я только довожу до твоего сведения то, что ты не желаешь понимать. Что же касается моей личной позиции…

– Сделай одолжение, – перебила его Ольга, – изложи свою личную позицию.

– Изволь, золотко. Ты знаешь, что я не чадолюбив. Я уже один раз испытал сомнительные прелести деторождения – принёс жертву на алтарь продолжения рода. И хватит, больше ничем жертвовать я не намерен. Я устроил свою жизнь так, как мне удобно. Чего ради я должен отказываться от комфорта?

– То, что ты говоришь – это манифест чистого эгоизма.

– Да, признаю, я эгоистичен. А разве не эгоистично твоё желание рожать? – Вадим наставил на Ольгу обвиняющий указательный палец. – Ты, золотко, хочешь этого не для ребёнка, не для рода человеческого или каких-то иных высших целей. Ты хочешь этого для себя. Твой бабий инстинкт тупо эгоистичен. Потому что только так, через махровый эгоизм, матушка-природа заставляет тебя сделать то, что нужно ей! И на что ни один человек в здравом уме не согласится. Ты собираешься произвести на свет собственного тирана и добровольно обрекаешь себя на пожизненное рабство.

– Интересно ты относишься к детям! – Ольга холодно посмотрела на любовника, словно увидела в первый раз. И ужаснулась увиденному. – Неужели ты никогда не испытывал счастья от общения с собственным сыном? Не радовался тому, что он просто есть, что он – твоё продолжение в мире?

– Зато ты, Оля, никогда не испытывала несчастья безальтернативных обязанностей по отношению к капризному куску собственной плоти, который почему-то наделён независимой волей. И эта глупая воля всегда противоречит твоей. Хочешь – не хочешь, но по первому крику ты бросаешь все дела и мчишься менять сраные подгузники. А иначе твои барабанные перепонки лопнут от крика. Ты этого хочешь?

– Если рассуждать, как ты, человечество давно бы вымерло!

– Да насрать мне на человечество! Каждый имеет право жить так, как ему хочется.

Ольге вспомнилось прозвище, данное Воронцову Юлькой – пуп Земли или землепуп. Подруга была права.

– Пойми, Оля, – продолжал Вадим, – я – деловой человек. В моей жизни нет места вопящим младенцам. Мне нужна подруга – партнёр, любовница, как ты, а не самка для воспроизводства потомства. Меня тошнит от разговоров про поносы и срыгивания, особенно за столом. Я бешусь, когда вынужден прерывать секс только потому, что в комнате рядом захныкал безмозглый комок человеческого мяса. Я, наконец, хочу нормально спать по ночам и идти в офис отдохнувшим, со свежей головой. Разве я не имею на это права?

– Имеешь, – безнадёжно согласилась Ольга. – Со своей точки зрения ты прав. Но пойми и ты меня, Вадим. Ради чего делать карьеру, зарабатывать деньги? В жизни есть более приоритетные цели. Дети – это будущее. Наше бессмертие, если хочешь.

– Боже, какое высокопарное оправдание глупости! – Воронцов раздражённо покачался с носка на пятку и обратно. – И, хотя эта глупость не твоя собственная, а гендерная, бабья, от этого она не становится менее тупой. Для человека самая высокая цель – реализовать себя, раскрыть свой потенциал. А рожать и кормить может любая – необразованная, бесталанная. Лю-ба-я. А ты, Оля, не любая!

Но Ольга не оценила комплимента. Она вдруг с пугающей ясностью осознала, что ей ни за что не сдвинуть Воронцова с его позиции. Он никогда не согласится завести ещё одного ребёнка.

– Я готова принять то, что ты не хочешь детей, – Ольга заметила, как по лицу Воронцова промелькнула мимолётная улыбка облегчения. И проговорила вслух слова последней надежды. – Но помоги мне, Вадим. Ведь мы не чужие люди. Сделай мне ребёнка. Он будет мой и только мой. Обещаю, ты не будешь иметь к малышу никакого отношения. Если, конечно, сам не передумаешь.