Порочный круг

Следующее воскресенье выдалось ясное, солнечное, они снова устроили пикник на том же месте у озера. Саша не любила перемен. Перемены пугали ее, она не чувствовала себя в безопасности. Когда поели, Саша попросила:

– Пощекочи спину.

– А какое нужно сказать волшебное слово? – спросила Брайони.

Саша задумалась, сосредоточенно морща лоб, но наконец сдалась.

– Забыла. Скажи.

– Может, это слово «пожалуйста»?

– Да. Да. Пожалуйста! – Саша радостно захлопала. – Пожалуйста, Брайони. Очень пожалуйста пощекочи мне спину.

Она сняла блузку и легла на коврик. Немного погодя Брайони показалось, что сестра уснула, но Саша вдруг сказала:

– Если ты позволишь ему трогать твою нуну, он всунет туда свою штуку и у тебя пойдет кровь.

Брайони застыла. Эти слова так потрясли ее, что ее едва не стошнило. Но она притворилась, что ничего не слышала, и продолжала щекотать Саше спину. Немного погодя Брайони запела:

– Шалтай-Болтай сидел на стене.

Саша попыталась подпеть, но запуталась в словах, и сестры рассмеялись.

Потом Саша сказала:

– Если он сунет свою штуку тебе в нуну, будет очень больно и пойдет кровь.

Она часто повторяла одно и то же. Много раз.

– Мне пора, Саша, – сказала наконец Брайони.

– О нет! Пожалуйста, побудь со мной еще. Когда ты уходишь, мне страшно и грустно.

– Я приду в следующее воскресенье.

– Обещаешь?

– Обещаю.

В следующее воскресенье Брайони принесла диктофон, который «одолжила» в отцовском кабинете.

Они с Сашей рука об руку прошли к озеру, Брайони несла коврик и корзинку с едой для пикника. Придя на место, Саша расстелила коврик и убедилась, что складок нет. Расстилать коврик было поручено ей, и она очень гордилась умением правильно это делать. Пока сестра занималась ковриком, Брайони достала из кармана джинсов диктофон, включила его и снова положила в карман. Саша этого не заметила.

День шел привычным чередом, они кормили уток и говорили о щенке Саши, который сейчас со своей мамой-собакой на небе. Они поели, и Брайони сводила Сашу в туалет. Вернулись к озеру и легли на коврик. Саша попросила пощекотать ей спину, и Брайони заставила ее сказать «пожалуйста». Потом она щекотала Саше спину и напевала «Шалтай-Болтай». Брайони надеялась, что такая последовательность расшевелит поврежденный рассудок Саши.

Вдруг Саша сказала:

– Мне не нравилось, когда он всовывал мне в рот свою штуку. Было очень невкусно.

Брайони содрогнулась, но продолжала негромко напевать. На этот раз Саша была спокойна и продолжила:

– Я старалась вспомнить его имя. Он сказал, что он мой брат, но у меня нет братьев. Он показал мне, как держать его штуку и водить по ней вверх и вниз, пока из нее не брызнет. Мне нравилось, когда он говорил, какая я умная и как он меня любит.

Она снова замолчала, а Брайони продолжала напевать, негромко, успокоительно. Неожиданно Саша села и воскликнула:

– Я вспомнила. Его звали Карл Питер, и он правда мой брат. А потом он ушел. Все ушли. Мама и папа; они все ушли и бросили меня, все, кроме тебя, Брайони.

– Я тебя никогда не брошу, Саша. Мы всегда будем вместе, как положено сестрам.

Саша успокоилась и снова легла на живот. Брайони гладила ее по спине и негромко напевала. Вдруг Саша заговорила голосом женщины, какой она теперь была, а не пятилетнего ребенка.

– Да, я помню, как мой брат Карл пришел ночью в мою спальню и лег ко мне в кровать. Это Карл развел мне ноги и глубоко всунул в меня свою большую жесткую штуку, из которой полилось. Я кричала, но никто не услышал. У меня шла кровь, мне было больно, но я никому не сказала, потому что Карл не велел. Как ты думаешь, я сейчас правильно поступила, Брайони?

– Конечно, правильно, милая моя сестричка. Ты умница, молодец и всегда говоришь правду.

– Обещай, что никогда не бросишь меня, Брайони.

– Обещаю никогда не бросать тебя, дорогая Саша.

Вечером, когда Брайони вернулась из «Девяти вязов», на подъездной дороге стоял новенький «Форд-Мустанг» Карла. Когда она вошла, Карл сбегал по главной лестнице. Он был в костюме с галстуком, обувь начищена, волосы напомажены и блестят.

– Привет, Бри! – сказал он. – Как твоя полоумная сестра? По-прежнему играет с феями?

– Саша в порядке. Она очень милая.

Брайони не могла смотреть ему в лицо, в это высокомерное наглое лицо.

Карл быстро потерял интерес к Саше. Он упомянул ее, только чтобы позлить Брайони. Остановившись у огромного зеркала в прихожей, он поправил галстук. Потом достал расческу и зачесал несколько прядок, случайно выбившихся из прически.

– Сегодня грандиозное свидание. Она сохнет по мне уже месяц. Сегодня ее счастливый вечер. Как я выгляжу, Бри? – Он повернулся лицом к ней и развел руки. – Та-ра! Та-ра! Мечта любой женщины, правда?

Брайони остановилась перед Карлом и заставила себя посмотреть ему в лицо. Многие ее подруги говорили, что он красивее всех, кого они знают. Она поняла, что ненавидит его. Свинья, извращенец, садист.

– Знаешь, Карл, я впервые заметила, что у тебя правый глаз больше левого, – сказала она, и он в ужасе отвернулся к зеркалу. Она мимо него пробежала по лестнице в свою комнату. Она знала, что он теперь неделями будет страдать из-за разной величины своих глаз, и была довольна.

Отца в городе не было. Он на новом самолете улетел в Абу-Зару, маленькую солнечную ближневосточную страну, и вернется только через десять дней. Она одна в большом доме. Брайони позвонила на кухню и спросила, может ли она пообедать в столовой для персонала, где едят слуги, а не в пустынной большой старой столовой. Повара обрадовались. Они любили Брайони.

– Я испекла для вас особый яблочный пирог, мисс Бри.

– Вы очень милая, Куки. Знаете, как я его люблю.

После ужина Брайони заперлась в своем кабинете, примыкавшем к спальне, и скопировала на запасную кассету то, что записала в «Девяти вязах». И, слушая, как Саша своим детским голосом описывает ужасные извращения, рассердилась еще сильнее.

Она поймала себя на том, что думает о дробовике двенадцатого калибра, который отец держал в кабинете. Генри учил ее стрелять по глиняным голубям, и она стала хорошим стрелком. Но тут она поняла, что может утратить здравый смысл и рассудок. И заставила себя вернуться к исходному плану.

Переписав воспоминания Саши, она заперла кассету в ящик тумбочки и вернулась к письменному столу, сделать уроки на завтра. Около десяти она выключила свет, но не могла уснуть до полуночи. Проснулась она от рева «мустанга» Карла на длинной подъездной дороге. Выпив, он всегда гнал машину очень быстро. Она посмотрела на часы – десять минут четвертого.

Утром она позавтракала с Куки на кухне, и Бронзо отвез ее в школу раньше, чем Карл вышел из своей спальни.

На первой перемене она для сохранности отдала копию записи своей лучшей подруге Элисон Демпер. Она знала, что, если оставит запись в доме «Форест-Хилл», Карл ее отыщет.