Пороги рая, двери ада

Тут что-то в старухином дворе на мгновение показалось мне странным. Но размышления о том, не придется ли мне искать Марину и в домах под номерами двадцать шесть, тридцать шесть и так далее, сразу отвлекли от так и не успевшего сформироваться ощущения.

Дом шестнадцать выглядел более новым и радостным. Во дворе на веревке сушилось белье — детские колготки разных размеров и расцветок, а также трусики, маечки, шортики и платьица. Пахло чем-то фруктово-сладким. Умаянный пес дрых, наполовину вывалившись из конуры. На меня он даже не глянул, когда я направилась к веранде. На стук отозвалось несколько детских голосов.

Через минуту меня обступили четверо разновозрастных девочек и мальчиков с русыми вихрастыми головенками. Пятый, самый младший, мной не заинтересовался, а направился к собаке и потянул ее за ошейник из будки. Пес покорно вскочил и облизал измазанные сгущенкой щеки маленького хозяина. После чего позволил себя оседлать и неспешной рысью повез карапуза в сторону огорода.

— Привет! Мама дома? — спросила я ребятню.

— Мама варенье варит, — сообщил один.

— Из клубники, — добавила другая.

— А вы кто? — спросила третья.

— Вы — из собеса, — догадался четвертый, самый старший.

Тут в дверях показалась молодая женщина в пестром платье и переднике. В руках у нее была ложка и блюдце с розовыми пенками.

— Чур, я первый! — завопили наперебой ребятишки.

Мать, смеясь, отдала им блюдце, турнула от дверей и, наконец, поздоровалась со мной. Я уже понимала, что опять пришла не по адресу. Клава не упоминала, что у хозяйки квартиры на улице Павлика Морозова целая куча детей. Наоборот, отмечала прежнюю тишину и покой у соседки, что немыслимо при таком семействе.

Но делать было нечего, и я все-таки принялась за расспросы. В ходе их я, во-первых, оказалась в просторной и уютной кухне с эмалированной кружкой молока и теплой шанежкой в руках и, во-вторых, узнала, что Марина Никипелова никогда не жила нигде, кроме этого дома, и в городе квартиры никакой у нее нет. Я расстроенно допивала молоко.

— А зачем ты эту Марину ищешь? — поинтересовалась хозяйка. Мы с ней были почти одного возраста, и сразу перешли на «ты».

— Она может мне помочь в одном деле. Хотя, если честно, я уже и сама не знаю, на кой черт она мне понадобилась, — уныло призналась я. — Адрес мне дал ее квартирант, безалаберный тип. Я сначала в шестой дом зашла…

— Ага, а Пуделиха тебя ко мне направила, — сообразила Марина.

— Почему Пуделиха? — изумилась я, пытаясь представить, что может быть общего между веселой кудрявой собачкой и мрачной старухой с бородавкой на носу.

— Да фамилия у нее — Пуделева, вот и зовут Пуделихой. Хотя какой из нее пудель, — скорее старый крокодил. Живет одна, как сыч. Старика своего давно схоронила, а сыночек в тюрьме, говорят, сгинул…

— Не одна, я сегодня утром дядечку у нее видел. С мальчиком! неожиданно донеслось из-под стола.

Марина нагнулась и вытащила смущенно хихикающего сынишку, того самого, который заподозрил во мне работника собеса. Пацану было лет восемь. Звали его Пашкой. После недолгих запирательств он признался, что утром, когда мать послала его поливать грядки, он решил вначале проверить, что твориться на сопредельных территориях. А так как в четвертом доме сейчас никто не живет, то Пашка огородами направился именно к нему, чтобы полакомиться пропадающей там клубникой. И когда он влез на участок Пуделихи, то услышал мужской голос. Удивленный, он затаился в малиннике и увидел мужчину, который вел за руку мальчишку. Они как раз выходили со двора.

Я клещом вцепилась в Пашку и заставила его описать обоих. С его слов выходило, что мужчина был скорее пожилой, чем молодой, высокий и неуклюжий. Мальчик был поменьше Пашки, довольно лохматый и рыжий. И внизу у него двух зубов не было!

Марина, заметив, что я переменилась в лице, налила мне стакан холодной воды. Выпив ее залпом, я машинально достала из сумки сигареты. Потом сообразила все-таки выйти во двор. Почему-то у меня тряслись коленки. Хозяйка вышла следом за мной. Мы присели на лавочку. Со стороны ягодника доносились радостные детские крики, — там наверняка обирали созревающую смородину и малину. Пес опять дрых в конуре.

— Это твой сын был там, у Пуделихи? — участливо спросила Марина.

Мой язык не повернулся ответить «Нет». Осторожно прислушиваясь к себе, я вдруг поняла, что боль от утраты Федьки на самом деле ничуть не меньше той, которую я испытала, когда исчез Егорка. Мое сознание кружило вокруг этой потери, как и в прошлый раз, боясь смертельно обжечься, а разум и тело действовали с каким-то отстраненным холодным расчетом. Только действуя, лихорадочно и одновременно методично, только двигаясь и рассуждая, я могла загнать эту свою боль в глубину, не дать ей захлестнуть себя. Животный инстинкт матери, потерявшей детеныша? Может быть.

— Да, похоже, что это был он, — медленно произнесла я.

— Бывший муж украл? — Марина была явно заинтригована.

— Нет, мой муж умер, — удивляясь собственному спокойному тону произнесла я немыслимую для моего языка еще пару недель назад фразу. — Я не знаю, кто похитил мальчика. Но узнаю! — вдруг рассвирипела я.

Марина одобряюще кивнула:

— Я бы за такое дело просто горло бы перегрызла. Сколько твоему?

— Семь. Только горло я грызть не буду — противно. Лучше глаза выцарапать.

Мы еще некоторое время перебирали способы расправы с похитителем, один кровожаднее другого.

Потом я загасила окурок и оглянулась, соображая, куда его бросить. И тут вдруг до меня дошло, что такого странного я увидела во дворе Пуделихи. Это были окурки около крыльца. Точно — там валялось несколько бычков, словно кто-то регулярно выходил покурить на крылечке. Зрительная память у меня отличная. Я напряглась и припомнила, — несколько окурков были свежими, а другие выглядели так, словно пролежали несколько дней и даже мокли под дождем. А это значит…

Марина, заметив перемену в моих мыслях, притихла. Потом вдруг всплеснула руками и умчалась, прокричав на бегу, что варенье пора снимать с плиты.

Когда она через пять минут вернулась, план действий был уже практически готов. Мы перекинулись несколькими фразами, и я отбыла.

***

Вернулась я вечером, когда стемнело. Марина открыла ворота. Я загнала машину в ее двор. Ребятишки уже спали. Я достала с заднего сиденья большие коробки — купленную днем железную дорогу и домик для куклы Барби. Подавив сопротивление Марины, я отнесла коробки на веранду, чтобы малышня утром их сразу обнаружила.