Порох для крабов

Узнав о том, что я придумал, Алёна криво улыбнулась, но кивнула согласно головой. Всё было справедливо, к тому же, как и я, она была воспитана на русских народных сказках. Вдруг случится чудо, это докажет, что волшебство существует на самом деле.

– --

Продолжив расставлять Тановышки, я периодически посматривал за спину. К моему Снегоходу были прикреплены сани, в которых лежала одна из связанных и раздетых почти до исподнего, как и та негритянка за палаткой, баб. Это была белая женщина возрастом около сорока лет, которая управляла машиной и едва нас не протаранила. Вторая, сильно на неё похожая, но значительно моложе, которая отвесила тумака прикладом Алёне, лежала в таких же санях, прикреплёнными к их же агрегату.

Им несколько неумело управляла петоводша, тоже бросая периодически взгляды назад. Наши машины со скоростью пятьдесят километров в час уезжали от места разыгравшейся трагедии. Допрос Сканов женщин, которые сейчас стучали зубами за нашими спинами, не оставил у нас к ним ни грамма сочувствия.

Оказалось, что мы стали свидетелями хладнокровного убийства. Пожилая баба, украинского происхождения, была женой негра, та, что стреляла - её дочерью, а негритянка, загибающаяся от мороза - падчерицей. Такая вот рождественская сказка, ёлки-иголки.

В Арктику они всей семьёй приехали якобы за туристическими впечатлениями. Негр с дочерью не подозревали, что это была дорога в один конец. Подобную авантюру злобная фурия уже один раз осуществила, правда в тропиках, скормив своего благоверного пираниям. В этот раз она решила воспользоваться помощью белых медведей.

Медведя они приманили мясом, обеих жертв опоили снотворным, а мужику приёмная дочь дополнительно выстрелила в ногу, чтобы и зверь не ошибся, и отчим уж наверняка не сбежал. И всё бы у них прошло как по нотам, но, на свою беду, они повстречала нас.

– --

Посмотрев на часы, я остановил снегоход и пошёл посмотреть, как дела у черной вдовы. Та смотрела на меня, не мигая. Чуда не случилось. Быстро она копыта откинула, всего за час. Отправив труп в подпространство, я пошёл к саням с её дочерью. Над ней стояла, склонившись петоводца.

– Ещё живая, - сказала, выпрямившись, Алёна.

– Что она там шепчет?
– спросил я, не разобрав из-за треска ледовых торосов вокруг нас, что сказала петоводше связанная деваха.

– Да ничего интересного. Сгиньте, да пропадите грязные русские свинособаки.

– Подождём, - сказал я.
– Не долго осталось. Ещё час если продержится, то отпустим. А пока здесь посидим, на небо посмотрим. Вон как оно полыхает. В Кургане такого точно не увидишь.

Хмыкнув, Алёна не стала травить байки о том, какие небесные зарева в своей деревне она видела, а помогла мне разбить палатку. Она досталась нам в виде трофея. Большая, тёплая, мягкая. Напротив саней я поставил стол и два кресла, а рядом качели.

Подойдя к притихшей пленнице, я склонился и приблизил ухо к её рту. Тут же в мою ушную раковину вцепились острые девичьи зубки. Резкая какая! Посмотрим, как ты через час запоёшь. Вернувшись к Лёле, я сел рядом с ней на длинную скамью со спинкой качелей и начал их медленно раскачивать ногами.

– --

Под монотонный скрип от застывающей смазки на металлических шарнирах я начал расспрашивать петоводшу о её житье-бытье. Она, прихвастывая, расписывала о своём "суровом" крае и деревенском быте. Забавно было это слышать мне, провёдшем всё детство и юность на Полярном Урале.

Заливала она умело, любой бы поверил в бродящих по улицам амурских тиграх и расстреливающих грибников кедровыми шишками размером с кулак взрослого мужика белках и горностаях.

Посмотрев на часы и прекратив хохотать, я встал с качелей и подошёл к саням. Тело там уже начало коченеть, кожа трупа посинела, глаза начали покрываться молочной пеленой. Вновь чуда не произошло. Чуть-чуть не дотянула. Если бы ещё десять минут продержалась, то я бы её, как и обещал, отпустил.

Переместив труп и сани в подпространство и вернувшись к качелям, я сообщил Лёле, что больше нам здесь делать нечего. Та встала с сиденья и начала отряхивать штаны от снега, который нападал на нас, пока мы ждали. Ледяной узор на стальной опоре конструкции был удивительным. Как-то так получилось, что он очень похоже изобразил кору деревьев и иголки. Теперь качели будто бы стали елью.

– Вань, а что с падчерицей будет?
– спросила Алёна.

– Завтра в канадский госпиталь её доставлю, - ответил я.
– А ты за собакой присмотришь, пока её не выпишут.

– Добро, но девушка же несовершеннолетняя. В детдом попадёт.

– Это вряд ли. Смайл уже связался с её дальними родственниками. И бедной сироткой она не будет. Он ей сейчас трастовый фонт создаёт, уже бамблби отправил, чтобы всё злато-серебро чёрной вдовы с банковских ячеек и счетов изъять. А от нас ты ей потом вместе с псиной соболью шубу подгонишь. Валяется уже пару лет в Инвентаре, как бы её моль не съела.

– Годно. Я бы тоже от такой не отказалась.

– Тебе нельзя, ты ещё растущий организм. Вот вырастишь - тогда поговорим об этом. Посмотрю, как будешь себя вести на морозе. Поступлю как Морозко, у него был годный тест. Если начнёшь ругаться, как вон та - то ничего не подарю.

– Вань, ты не Морозко - а Отморозко.

Оставив без комментариев справедливое уточнение петоводши. От закончившегося справедливого наказания, игривое настроение во мне бурлило. Взглянув ещё раз на ледяную хвою на металлической стойке, я увидел, что пар от наших тел образовал на кончиках игл капельки. Ель будто покрылась ягодками, и мне вдруг захотелось их попробовать. Коснувшись ледяного узора Стереоязыком, я тут же почувствовал, что он намертво приклеился.

– Вань, ты чем думал?
– воскликнула Алёна.
– Это ж теперь только кипятком надоть.

– Попробуй дыханием, - написал я ей по Смайлофону.

Недоверчиво смотря на меня, петоводша приблизила свои губы к моим и начала дышать, шибая мне в нос запахами дорогого вина и винограда, которым закусывала, пока мы раскачивались на качелях. Её действия принесли свои плоды. Язык мой со чпоканьем отклеился, а я стал немного пьянее.

– Тамара бы сказала, что ты теперь должен на качельках жениться, - сказала улыбающаяся петоводша.

– Пусть качельки встанут в очередь, - ответил я и обнял её за талию.
– Сейчас у меня есть куда более привлекательная кандидатура. А всё-таки жаль, что чуда не произошло. Я так ждал его, ёлки-иголки, надеялся.

– Ты неисправимый романтик, - лукаво сказала Алёна, не вырываясь.

Посмотрев на неё, я увидел, что от произошедших событий она под впечатлением и ждёт продолжения. Сказка, персонажами которых мы стали невольно, требовала феерического финала. Не став её разочаровывать, я решил воспользоваться ситуацией. Начавшийся поцелуй был страстным и долгим. Полог палатки до этого сиротливо трепыхавшийся от завываний ветра, устав сопротивляться, сам собой распахнулся настежь, будто приглашая внутрь.