Порох. От алхимии до артиллерии: история вещества, которое изменило мир

Родмен решил вернуться назад. Он предложил отливать орудие вокруг сердечника, который охлаждала циркулирующая в нем вода. Слой расплавленного железа вокруг холодного сердечника застывал первым. По мере того как остывали внешние слои, они, согласно теориям металлургии, осаживались вокруг внутренних слоев и сжимали их. Напряжение металла делало орудие более прочным, а давление взрыва более равномерно поглощалось всей толщей металла.

Сначала правительство сочло идею Родмена слишком радикальной, однако испытания продемонстрировали его правоту. В 1859 году под руководством Родмена был отлит опытный образец. Из него изобретатель сделал более пятисот пробных выстрелов, после чего счел возможным заявить, что создал самую прочную большую пушку из когда-либо существовавших. Его систематический, научный подход к делу практически исключил возможность катастрофы, подобной той, что случилась на борту «Принстона».

Когда сгустились тучи грядущей войны, федеральное правительство заказало Родмену орудие калибром в пятнадцать дюймов. Ствол пушки «Линкольн» имел форму бутыли, был длиной в 16 футов и весил 25 тонн. «Линкольну» нужно было 130 фунтов пороха, чтобы запустить 440-фунтовое железное ядро дальше чем на три мили.

Даже после постройки своей суперпушки Родмен продолжал систематически подбирать наиболее подходящий для нее сорт пороха. Лучшим порохом издавна считался тот, что обладал самой большой взрывчатой силой. Строго говоря, какого-то одного «самого лучшего» пороха не существовало. Однако для того, чтобы задать ускорение гигантскому снаряду тяжелого орудия, нужен был скорее не мгновенный выброс давления, но несколько растянутый во времени импульс. Иными словами, теперь понадобился не «быстрый», а «медленный» порох.

Для пушек огромного размера, подобных той, что построил Родмен, проблема становилась жизненно важной. Давно было известно, что крупные орудия разрываются сравнительно чаще и изнашиваются быстрее, чем маленькие. Однако никому не приходило в голову, что проблема в порохе. Канониры замечали, что гранулы чуть большего размера лучше работают в орудиях более крупного калибра, но никто не уделял этому особенного внимания — все пушки той или иной эпохи использовали один и тот же порох.

Родмен предположил, что порох с очень крупными гранулами — крупнозернистый — должен гореть медленнее. Значит, в первое мгновение выстрела давление в казенной части не будет столь высоким. «Наш обычный орудийный порох, — писал он, — слишком тонко помолот и обладает слишком большой взрывчатой силой даже для полевых орудий. И уж конечно, он не может быть использован в орудиях большого калибра».

Родмен обсудил свои предположения с Ламмотом Дюпоном — химиком семейной пороховой фирмы. Тот испытал порох с зернами размером в полдюйма и обнаружил, что самые большие гранулы дают принципиально меньшее пиковое давление и при этом скорость снаряда уменьшается незначительно. Давление, которое создавал этот порох в 15-дюймовой пушке Родмена, составляло только 20 процентов от обычного орудийного пороха. Этот крупнозернистый порох стал считаться стандартным. Он делался из прессованной мякоти высокой плотности, раздробленной на зерна диаметром в шесть десятых дюйма, которые затем, как обычно, шлифовались в барабане. Взрывчатка перестала быть порошком и стала больше похожа на мелкую гальку.

Со своим новым порохом и новым методом чугунного литья Родмен почувствовал себя в силах построить пушку практически любого размера. Когда разразилась война, правительство заказало ему суперпушку для защиты гавани Нью-Йорка. Родмену понадобилось три года, чтобы разработать проект и построить литейную форму. Металл плавился в шести горнах. Отливку, укрепленную на огромных талях, доводили при помощи гигантских токарных станков. Ствол весил 58 тонн, его зияющее жерло имело 20 дюймов в диаметре. «Мальчишки сегодня забавлялись, проползая на четвереньках через ствол», — сообщала «Питсбург Газет». Мехмед Завоеватель мог бы только позавидовать.

На специальном вагоне-платформе пушку доставили в Форт Гамильтон в Бруклине, где рабочие водрузили ее на 18-тонный лафет. В октябрьский день 1864 года в присутствии толпы зевак Родмен зарядил орудие сотней фунтов крупнозернистого пороха и ядром весом в 1080 фунтов. Когда он выстрелил, из жерла вместе с ядром вылетело облака дыма размером с большой дом. Раздался чудовищный грохот. Пролетев три с половиной мили, снаряд упал в море.

Сочетание научного подхода и инженерной проницательности позволило Родмену решить вековые проблемы. Подобно Дюпонам, Кольту, Гатлингу и другим остроумным первопроходцам, он вывел старинные технологии на новый пик эффективности как раз в канун величайшего порохового пожара в истории — американской Гражданской войны.

Глава 12 Устрашающее величие

Добровольцы, уходившие на американскую гражданскую войну, любили фотографироваться. Они вставляли снимки в рамки и дарили их друзьям и возлюбленным. С фотографий смотрят молодые люди в ловко сидящих новехоньких мундирах, на их лицах написаны уверенность, гордость и энергия. «Я с таким нетерпением ждал приказа выступать, словно меня кололи тысячами булавок», — писал домой один доброволец из Арканзаса. Вашингтонские чиновники и конгрессмены относились к перспективе войны с тем же легкомыслием. Отправляясь в своих экипажах поглазеть на первое крупное сражение войны под Манассас-Джанкшн в штате Вирджиния, они брали с собой шампанское и корзинки для пикника.

Ни сами участники сражения, ни наблюдатели не могли представить себе, что их ждет — ни в этом бою, ни в последующих. К 60-м годам XIX столетия в распоряжении солдат оказалось гораздо более смертоносное оружие, чем раньше. Нарезной мушкет, использующий преимущества пули Минье, позволил стрелять с невиданной дотоле меткостью. А сам порох уже почти достиг пика своего развития, став мощным и совершенным, как никогда.

Военачальники не поспевали за развитием смертоносных технологий. Воспитанные в понятиях чести XVIII века и правил стратегии времен наполеоновского завоевания Европы, офицеры призывали своих людей противопоставить грохоту пальбы удвоенную отвагу. Но сама по себе отвага, как скоро убедились многие храбрые солдаты, больше не в состоянии была противостоять огневой мощи.

Хотя напряженность, которая в конце концов привела к войне, нарастала на протяжении нескольких десятилетий, ни Север, ни Юг не озаботились тем, чтобы обеспечить себе надежные поставки пороха. «Ни одна из сторон, — писал президент Линкольн четыре года спустя, — не ожидала, что война будет столь продолжительной и достигнет таких масштабов». Поначалу большинство склонялось к тому, что война будет закончена за шесть месяцев.

Северяне были лучше обеспечены порохом, чем конфедераты. По северным штатам были разбросаны десятки пороховых мельниц. Некоторые из них, такие как «Восточная пороховая компания» в штате Мэн и «Скагтикоукская пороховая компания» на окраине Олбани, штат Нью-Йорк, были крупными промышленными предприятиями. Одни только фабрики Дюпонов производили до половины американского пороха. Их огромная мельница в Уилмингтоне, штат Делавэр, сделала принципиально важным вопрос о том, сохранит ли штат лояльность Северу. Но граждане Делавэра, хоть и выступали за сохранение рабства, отвергли призывы конфедератов отделиться. Генри Дюпон заявил, что останется верен Соединенным Штатам, и отказался продавать порох сепаратистам-южанам. Однако близость его мельниц к территории конфедератов оставалась предметом тревоги на всем протяжении войны.

Самой большой проблемой, с которой столкнулся Дюпон, пытаясь удовлетворить многократно возросший спрос на порох, был недостаток селитры. Соединенные Штаты импортировали большую часть этого ключевого сырья из Индии при посредничестве британских коммерсантов. Однако в Британии сильны были симпатии к южанам. В Лондоне активно обсуждалось, не следует ли признать Конфедеративные Штаты Америки, а то и вмешаться в войну на стороне Юга.

Генри Дюпон начал действовать без промедления. Он отправил в Англию своего тридцатилетнего племянника Ламмота. Ламмот Дюпон, получивший диплом химика в Университете штата Пенсильвания, был одним из самых блистательных членов семейства. За один ноябрьский день 1861 года он скупил всю селитру, имевшуюся в наличии в Англии, вплоть до последней унции. Мало того, он заключил договоры о закупке будущих транспортов, пока что находившихся в пути из Индии. Всего было закуплено 3,4 миллиона фунтов жизненно необходимого вещества. Официально сырье предназначалось для фирмы «Дюпон», но на самом деле командировка Ламмота была санкционирована военным министром, и на лондонские счета Дюпонов тихо скользнули деньги правительства Соединенных Штатов.

Мельницы Дюпонов начали работать круглосуточно, в рискованном свете фонарей и свечей. Усталость и небрежность, неизбежные при такой спешке, увеличивали опасность. Постоянная угроза саботажа тоже усиливала напряжение. За время войны на предприятиях произошло одиннадцать взрывов, 43 человека погибли. Но мельницы каждый раз восстанавливали — и работа продолжалась.

Требования войны поощряли изобретательность. В 1863 году запасы селитры снова иссякли. Цены на индийское сырье взлетели до небес. Химики компании разработали способ, при помощи которого можно было превратить чилийскую селитру, состоящую в основном из нитрата натрия, в калийную селитру, необходимую для производства пороха. Сначала для этого использовали натуральный поташ, затем усовершенствовали процедуру, добавив раствор хлорида калия. В конце концов этот химический процесс вытеснит трудоемкую работу по извлечению и очистке натуральной селитры. Вековая британская монополия на индийскую селитру рухнет.