Порт-Артур. Том 2

– Ждёт нас в открытом море, подальше от крепостных батарей, – ответил старший офицер капитан второго ранга Бахметьев.

Было девять часов утра. Изрядно парило. На море стояло марево тумана, сквозь которое опять замаячили японские суда. Эскадра всё ещё стояла на внешнем рейде, вытянувшись в кильватерную колонну вдоль берега от Золотой горы до Ляотешаня.

– Пора бы и трогаться, – нетерпеливо заметил Акинфиев. – Кажется, все в сборе.

С «Цесаревича» засигналили.

– «Флот извещается, что государь император приказал идти во Владивосток», – доложил Эссену вахтенный офицер, разбиравший сигнал.

Вскоре корабли стали сниматься с якоря и двинулись за тралящим караваном курсом на юго-запад. Вслед за эскадрой должен был идти плавучий лазарет «Монголия» – пассажирский пароход водоизмещением около пяти тысяч тонн. Он был специально переоборудован для приёма и лечения раненых. Довольно быстроходная «Монголия» могла развивать ход до семнадцати узлов, не уступая в скорости крейсерам «Диана» и «Паллада». Окрашенная в белый цвет, с ясно видимыми красными крестами на бортах и флагах, она издали бросалась в глаза и резко отличалась от тёмно-серых боевых судов эскадры.

Командовал ею капитан Охотский [8] , опытный моряк, хорошо знавший дальневосточные воды. Кроме моряков, на «Монголии» находились ещё пять врачей и тридцать человек медицинского персонала Красного Креста. За день до выхода было принято на корабль также около двадцати жён и детей из семей морских офицеров. Таким образом, пароход имел уже довольно большое население, что сократило число имеющихся на корабле лазаретных коек до полутораста.

Задержавшись с приёмом медикаментов, «Монголия» опоздала к выходу эскадры и догнала её уже на внешнем рейде во время движения.

8

Охотский – Костюрин-Охотский Измаил Дмитриевич – капитан госпитального судна «Монголия». Как писал А. Н. Степанову 26 апреля 1941 года С. Р. Миротворцев, бывший в 1904 году младшим врачом-хирургом на «Монголии», Костюрин-Охотский был очень храбрый, «спокойный, уравновешенный человек, и выставление его трусом не соответствует действительности». Здесь А. Н. Степанов следует недостоверным воспоминаниям Ножина и Фейгельсона, писавших о том, что Охотский прятался от японцев.

Среди медицинского персонала парохода находилась и Рива Блюм. Недавно окончившая ускоренные курсы сестёр, она ещё не вполне освоилась с работой и с виноватой улыбкой обращалась за помощью к другим сёстрам.

Как только пароход вышел в море, всё население плавучего лазарета высыпало на палубу. Вместе со всеми поднялась наверх и Рива.

– Не хотите ли полюбоваться эскадрой с капитанского мостика? Там всё видно гораздо лучше, чем здесь, – предложил Риве провизор госпиталя Фейгельсон.

– Но нас туда не пустят, – усомнилась она.

– Разве есть на земле такое место, куда не пустили бы Фейгельсона? Капитан Охотский мой друг.

При появлении Ривы на мостике Охотский расшаркался перед ней и предложил ей морской бинокль.

На фоне тёмно-голубого неба была чётко видна эскадра, вытянувшаяся в длинную кильватерную колонну. Впереди шли три пары тральщиков, за ними «Новик», а затем, густо дымя, двигались броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан», «Победа», «Пересвет», «Севастополь» и «Полтава». Немного оттянувшись, шёл отряд крейсеров: «Аскольд», «Паллада», «Диана». Миноносцы прикрывали эскадру с флангов, держась на обоих траверзах адмирала. Замыкали шествие четыре канонерки: «Бобр», «Гиляк», «Отважный», «Горящий». «Монголия» пристроилась в кильватер миноносцам, идущим с западной стороны эскадры.

– Эх, нет нашего «Баяна»! – сокрушался Охотский. – Он один стоит больше, чем «Даша» и «Палаша», вместе взятые, – ткнул он биноклем на «Диану» и «Палладу». – Ход эскадры уж очень мал – всего шесть узлов. Так до Владивостока и в неделю не доберёмся.

– Слева по корме появились дымки, – доложил вахтенный сигнальщик флотского экипажа.

– Вот Того! Ведёт всю свою эскадру. Раз, два, три… – начал Охотский считать дымки приближающихся судов, но скоро сбился.

– На левом крамболе ещё дымки, – опять показал сигнальщик, – и на правом траверзе – тоже.

– Никак японцы начинают окружать нашу эскадру? – забеспокоился Охотский. – По приказу мы должны держаться против четвёртого от головы мателота [9] с противоположной противнику стороны, вне досягаемости артиллерийского огня. Но сейчас противник появился со всех сторон. Где же мы должны находиться?

В это время на «Цесаревиче» подняли новый сигнал: «Иметь ход десять узлов, соблюдать расстояние».

Эскадра постепенно начала прибавлять ход. Но не прошло и четверти часа, как «Цесаревич» круто бросился в сторону и застопорил машину. На мачте взвился сигнал: «Не могу управляться».

9

Мателот – соседний в строю корабль.

– Поломка! Не могли перед походом отремонтироваться как следует, – сердито пробурчал капитан.

Вся эскадра уменьшила ход. Остановился и плавучий лазарет.

Взоры всех с тревогой были обращены на адмиральский корабль. Воспользовавшись задержкой русской эскадры, японцы быстро приближались.

Сигналом с «Цесаревича» был отпущен под охраной канонерок и миноносцев второго отряда шедший впереди тралящий караван. Вскоре «Цесаревич» прибавил ход. За ним последовали и остальные.

Все корабли усиленно дымили, и над эскадрой стояло сплошное чёрное облако, сквозь которое с трудом пробивалось солнце. На горизонте всё яснее выступала подходившая со всех сторон японская эскадра.

– Жаркий сегодня будет день, – говорил Охотский, – бой предстоит весьма сильный. Японцев вдвое или втрое больше наших.

Поравнявшись с «Отважным», Охотский в мегафон спросил у Лощинского указания, где ему находиться.

– Вернёмся в Артур! – вместо ответа предложил Лощинский.

Мостик маленькой канонерки оказался внизу «Монголии». Бронзово-красный Лощинский, сняв фуражку, вытирал свою лысую голову и, по обыкновению, добродушно улыбался.

Охотский призадумался и не сразу ответил на сделанное предложение. Несколько минут «Монголия» и «Отважный» шли рядом малым ходом по направлению к Артуру.

– С «Цесаревича» передают: «Монголии» следовать в кильватер колонны миноносцев», – доложил сигнальщик.

– Вот и ответ на мои сомнения! – обрадовался капитан. – Счастливо оставаться в Артуре, ваше превосходительство! – прокричал он на «Отважный».

– Желаю успеха! – ответил уже издали Лощинский, и суда разошлись.

«Монголия» полным ходом устремилась на указанное ей флагманом место в хвосте отряда миноносцев.

Теперь стала видна вся эскадра. Впереди шёл «Цесаревич», беспрерывно подавая эскадре различные сигналы. На судах их тотчас же повторяли. Слева, напересечку курсу русской эскадры, выдвигались японские суда.

– «Микаса», «Асахи», «Фуджи», «Шикишима», – перечислял сигнальщик.

– Откуда ты их знаешь? – спросил его Охотский.

– На «Петропавловске» при адмирале Макарове был старшим сигнальщиком. Там нас постоянно лепертили на японские корабли. Покажут вырезанное из картона судно, а мы должны узнавать, какой это корабль – наш или японский, – пояснил сигнальщик.

В это время зазвучал гонг, призывающий к завтраку.

– В кают-компании уже заняты все места, и некоторых даже некуда посадить, – сообщил, подымаясь на мостик, первый помощник капитана. – Война войной, а еда едой!