Порт семи смертей

Поймали пикап и, забравшись в кузов, попросили отвезти к президентскому дворцу. Водитель по белым лицам определил, что перед ним туристы, автоматы за плечами не говорили ему ни о чем.

– Да, туристы, – согласился легко Голицын. – Поедем, посмотрим на ваши достопримечательности. В порту мы уже побывали.

По прибытии, предотвращая какое-либо недовольство со стороны аборигена, неиссякаемый Диденко снова лазил по карманам и выуживал оттуда патроны, никакой иной валюты у них не было. На него уже свои смотрели как на фокусника. Сколько ж он изначально распихал-то.

Вылезли из кузова. Перед ними большое здание с колоннами, облицованное белым мрамором.

– Все такое пафосно-чистое, будто не стреляют тут никогда, – отметил Бертолет, рефлекторно сплевывая на пыльную дорогу.

Чтобы пройти на площадь перед президентским дворцом, им необходимо было подняться по широким лестницам метра на три, так как дворец стоял на небольшой возвышенности.

Потопали.

Оказавшись на мраморной плазе, уставленной статуэтками, фонтанчиками и скамейками, они оценили работу дизайнера. Глаз невольно впивался и пил гармоничное сказочное пространство из белого камня. По периметру площади перед дворцом понатыкали пальмы и иную неизвестную северному человеку зелень. Сочетание молочно-белого и нескольких оттенков зеленого с вкраплениями разноцветных бутонов экзотических цветов радовало глаз.

Сам дворец, став к ним ближе, взмыл в воздух. Он не давил на зрителей своей массой, как какой-нибудь гигантский турецкий сарай из булыжников или европейский замок жмота-феодала, глядя на который, ты представляешь себе, как бедный, иссохший от голода и болезней полукаторжный крестьянин тащил на горбу глыбу к месту стройки. После чего глыбу клали в стену, а беднягу тут же кончали с помощью плохо наточенного меча.

Притащил? Молодец. Следующий.

Колонны вздымали портал высоко в небо. Вход, обрамленный лепниной и национальным узором, был широк, высокие окна, занимавшие больше половины площади фасада, делали дворец невесомым и создавали легкое настроение зрителям и зевакам. Мраморные облицовочные плиты не поскупились украсить легкой мозаикой и фресками, создавая ощущение наполненности и законченности архитектурного произведения.

Крыша… Здесь на здание надели легкую шапочку с фигурками местных животных по периметру и пустили окантовкой орнамент, не забивая очертания. Глаз не втыкался в нее, а скользил, скользил по часовой стрелке, как и положено взгляду с правой верхней четверти вправо, затем вниз, влево и останавливался в нижней правой четверти.

Произведение. Президентский дворец.

На появление русской дружины тут же отреагировала местная охрана. Если простые люди без оружия могли ходить у дворца сколько их душе угодно, то все подозрительные должны были:

«Стоять! Ни с места! Оружие на землю!»

От дворца к ним направились сразу несколько человек. Походка охранников была гипертрофированно вальяжной. Эдакие взращенные на дефицитном мясе здоровенные туши. Гиппопотамы.

Вид грозный: «Ну и куда это, мы, такие строгие детишки, забрели», но не злобный: «Я тебя сейчас порву».

Другое дело, стая серых обезьян, которые спугнули неугомонных попугаев, прискакав поглазеть на бледнолицых. Видимо, запах привлек наших пращуров. Ничем иным объяснить громкие крики и невероятные кульбиты, которые начали делать приматы над их головами, Поручик не мог. Маленькие, в чем-то даже симпатичные животные, размером не больше дворняги, с крючковатыми длинными хвостами и голыми задницами, показывали на людей пальцами, при этом еще и орали и даже о чем-то «говорили» между собой. Это самая последняя и самая дикая форма унижения человека на Земле, когда над вами начинают смеяться не только представители вашего вида, но и те, кто находится на несколько уровней ниже по интеллекту. Если над вами смеются животные, значит, вы дошли до ручки.

Негромкие требования охраны о том, чтобы они оставались на месте и не лапали оружие, морпехи выполнили. Куда сложнее не обращать особого внимания и не слышать обезьян над головами. Это было просто нечто. Некоторые из них стали танцевать. Другие рвать с кроны недозревшие финики и бросаться ими в иноземцев.

– Как гостеприимно, – таращил глаза Диденко на рой бесконечных перемещений и кое-как уворачивался от летящих в него снарядов.

Не самая крупная особь удачно для себя очень близко зацепилась за ветку с нежно-зелеными листочками и, едва не сев на нос старшего мичмана, швырнула в него горсть недозрелых плодов, после чего ретировалась наверх. Под визг всей стаи она подняла хвост, и Диденко четко увидел, что это самка.

Боевому пловцу стало настолько грустно, что он как ребенок подошел к Голицыну и попросил:

– Денис, давай уедем отсюда на хрен, а? Нас тут никто за людей не считает.

Шутки закончились, когда к ним подошел охранник с добротным пузом и железобетонным подбородком. Надо сказать, что дикости в его глазах было больше, чем в глазах местных обезьян, которые с приближением охраны чудесным образом куда-то исчезли.

Почуяв, чем пахнет, охранники, подошедшие вначале достаточно близко, поспешили отойти на некоторое расстояние и картинно заткнуть носы. Только их командир продолжал невозмутимо стоять перед морпехами. Ему должность не позволяла выказывать эмоции.

Голицын на английском сообщил, что им нужно увидеться с президентом.

Железобетонный подбородок резко отпрянул от него, как от внезапной вспышки, и сверкнул карими, наполненными яростью глазами:

– Помыться не хотите?

– Времени нет, – зло ответил Голицын. – Сапфир Нияз ждет, так что давай, пошевеливайся.

Старшой связался по рации с еще более старшим и, получив одобрение, махнул рукой, развернулся и повел солдат по территории президентского дворца.

Надо сказать, что само место было достаточно либеральным и не скрывалось от жителей за огромным забором или высоченной стеной. Каждый мог пойти и прогуляться по площади перед дворцом и по саду, разбитому вокруг, при условии, что человек без оружия и не настроен агрессивно. Даже в эти, определяющие судьбу всего народа часы сразу и не заметишь усиленные наряды, сидящие в парке через каждые пятьдесят-сто метров. Война-войной, а туристы дело святое.

Старший лейтенант Голицын был поражен беспечностью, царившей на небольшом холмике власти посреди опасного и алчного до смертей города. Небольшие группы ходили и осматривали достопримечательности как ни в чем не бывало. Они прошли мимо европейцев, стоявших с открытыми ртами и разглядывающих позолоченный фонтан, человек восемь или десять, судя по речи, или немцы, или австрийцы. Встретились и вездесущие японцы, а может быть, это даже были китайцы, учитывая влияние Китая на Африку в последние десятилетия.

– Ты осознай, – Диденко покрепче сжал автомат. – Мы на курорте, оказывается.

– Что-то я не замечал, – ответил ему грустно Голицын, топая следом за охранником.

Они прошли по выложенной белоснежным камнем площади и уперлись в центральный вход. Пришлось расстаться с оружием. Никто не возражал, но внутри подергивало.

Пройдя через рамку металлоискателя, они вошли в президентский дворец.

Малыш едва шею не вывернул, разглядывая то мозаичное панно на одной из стен холла, то живопись в толстенных рамах, то огромные медные кувшины с чеканкой, которые, видимо, представляли большую культурную ценность. Наступая на толстенный ковер пыльными берцами и продолжая глазеть, русские двигались следом за человеком, который сменил гиппопотама-охранника и выглядел с тыла больше как женщина, нежели как мужчина. У него были узкие плечи, тонкая талия и далеко-далеко не накачанные, скорее, очень стройные бедра, которые скрывались за широкими ярко-малиновыми штанами.

Рабочий кабинет президента располагался на третьем этаже дворца. По пути к двум высоким дверям, рядом с которыми стояла пара гвардейцев в чем-то нарядно-парадном, они столкнулись с двумя молодыми женщинами, одетыми в тонкий шелк. Ясно было, что они вряд ли здесь полы моют. Уступая мужчинам дорогу, местные барышни встали у стены и даже слегка поклонились, что удивило. Не негритянки, скорее мулатки. Полупрозрачные ткани, золотые украшения на шее, запястьях и лодыжках говорили о том, что эти две дамы здесь находятся именно для ублажения мужчин.