Портал. Книга 1

Все они выглядели, как пустые глазницы у скелета. Лишь на одном из них виднелся голубой кристалл, необычной прямоугольной формы. Браслет меня буквально притягивал своей красотой и совершенством. И выглядел он, как только что изготовленным и вышедшим из под руки мастера. Что меня торкнуло одеть его на левую руку я не знаю, может любопытство, а может что-то другое?

Когда я его одел на руку, то он болтался на ней свободно. Но, вот как-будто бы браслет проснулся и его единственный кристалл засветился ярким голубым светом. Я смотрел на это волшебное действо завороженно и не мог отвести глаз. Хотел скинуть его с руки, но какая-то сила мне не дала этого сделать.

Затем с внутренней стороны браслета выдвинулись шипы, это я явственно ощутил и мгновением спустя они буквально впились в мою руку и браслет, как живой, начал сжиматься. Я заорал от жуткой боли и прежде чем потерять сознание, заметил, как браслет медленно сжимается и погружается внутрь моей руки, выдавливая кровь наружу и на месте браслета закипает кровавый обруч!

Сколько так провалялся без сознания, не помню, но в пещере, куда я провалился и когда начал приходить в себя, лишь тускло светил одинокий фонарик. Дыра, откуда днем просачивался свет, чернела темнотой. Это значит, что я провалялся здесь до самой темноты? Ага, теперь я явственно услышал, доносящие до меня с поверхности голоса. Это уже из лагеря начали искать меня. Я в ответ закричал, крик глухо прозвучал в замкнутом пространстве, но кажется меня все-таки кто-то услышал и через некоторое время в проеме замелькал луч мощного фонаря и упала лестничная веревка.

Наши девушки все охали и ахали, когда меня нашли, думая что я от жары спрятался под тентом и дрыхну от усталости. Когда, придя в лагерь и там меня не обнаружили, то Лохвицкий предпринял полномасштабные мои поиски. Хорошо, что к тому моменту я сам очнулся, а то искатели могли всю ночь бродить по развалинам и так меня не найти.

Зато на утро профессор был в полном восторге и всячески благодарил меня или мою удачу. Невольно, провалившись в яму, я нашел древнюю гробницу, где вероятно был похоронен, какой-то важный вельможа. На усыпальницу Мессопотамского царя, это древнее захоронение, ну никак не тянуло. Я все невольно прощупывал свое левое запястье и никак не мог там ничего нащупать. И где страшная рана на руке, куда она исчезла?

Интересно и куда делся с руки тот злополучный браслет с голубым камнем, и где он вообще есть? Я там обшарил все углы, но ничего подобного браслету не нашел. И гробница оказалась совершенна пуста. На этой ноте почти закончилась наша археологическая эпопея, больше ничего экстраординарного мы в раскопках не нашли, но все равно Лохвицкий был доволен результатами экспедиции в Иран.

Вернулись мы в Москву, правда без громких фанфар, но все были рады, что наконец закончилось это испытание жарой. С каким воодушевлением мы окунулись в теплый ласковый сентябрь Москвы, когда на улице не плюс пятьдесят, а всего лишь навсего плюс восемнадцать. Когда покидали знойный Иран, то столбик термометра не опускался ниже плюс сорока.

Пока жил с родителями, но уже присматривал себе подходящую квартиру. Мама не хотела, чтобы я жил отдельно, но я твердо решил купить себе что-то подходящее. Мог даже себе позволить купить квартиру в центре, но решил не выпендриваться, а купил двушку в Одинцово. Сделал там нормальный ремонт, прикупил новую мебель и справил с родными новоселье. Кстати Машке тоже обставил пентхауз современной заграничной мебелью и купил им новый мерседес. Себе тоже взял авто и все, деньги на карточке кончились., осталось немного на жизнь. Деньги как вода, быстро утекают сквозь пальцы.

Браслет меня никак не беспокоил и поэтому я забил на него. Ходил на занятия в институт, пил пиво с одногрупниками и жил полной студенческой жизнью. Даже однажды сходил и сделал рентгеновский снимок левого запястья. Все-таки браслет был виден, который на снимке бугрился чужеродным предметом, охватывающем кость левой руки.

Пока однажды, под самый новый год, я у родителей не полез разбираться с электричеством. Батя включал елку и вдруг где-то закоротило и в электрощитке выбило пробку. Я полез сдуру без резиновых перчаток и меня здорово шарахнуло током, после чего я мгновенно отключился.

Пришел в себя, а вокруг меня уже хлопочут врачи со скорой помощи, мама успела вызвать. Эге, открыл глаза, а мне начала мерещится всякая чертовщина. Я увидел вокруг людей разноцветные ауры и запястье левой руки побаливало, вернее постреливало. Блин и что это значит, может чертов браслет наконец-то проснулся?

Портал Глава 4

Мама, все порывалась отправить меня на скорой в больницу, но я категорически отказался госпитализироваться, о чем подписал бумагу врачу скорой помощи. Зачем людям портить новый год, правда небольшой тремор рук остался, я их все время прятал под столом, чтобы никто не увидел. Потом выпили шампанское, коньяк и удар током показался никчменным происшествием, на которое не стоит обращать внимание.

После нового года, у студентов начались зимние каникулы, вернее у школьников, а мы неделю отдыхали перед семестровыми экзаменами. Вот здесь, как раз и раздался звонок моего сотового телефона. Звонил мой бывший комбат Семашко Александр Валерьевич. Ему нужна была моя консультация, вернее мои способности по эмпатии.

— Поедешь в Шереметьево — говорила трубка — там тебя уже ждут. Вылет через два часа, нужна твоя помощь, деньгами не обижу, ты меня знаешь.

Хех, вот так вся моя «отдыхающая» неделя и прошла, зато и заработал прилично, Семашко отвалил мне сто тысяч американских енотов, но и работа была сверхнапряженной. Деньги пришлись очень кстати, что-то поиздержался я. Его старший брат Семашко Василий, это который генерал, попросил Александра, чтобы я со своими способностями поискал у них крота, а то в последнее время у него провалилось несколько групп на Ближнем Востоке.

Кстати, все очень высокие профессионалы. После провала третьей группы подряд, вот тогда возникли такие подозрения. Меня переодели в форму офицера и я толкался в штабе каждый день. Только вот зачем комбат сказал, что куда-то надо лететь, наверное для конспирации? В Шереметьево меня посадили на уазик и повезли в Подмосковье, в Сосновый бор. Т. е. недалеко от него. Там находился главный штаб ГРУ. Конечно я напряг все силы, но шпиона все-таки вычислил по его эмоциям, благо там кто владел секретной информацией по группам было по пальцам пересчитать.

Конечно Семашко меня очень благодарил и когда мы сидели вдвоем с бутылкой коньяка, то командир разоткровенничался и поведал мне.

— Ты знаешь Олег, что мой старший брат Василий, настаивал на силовой акции в отношении тебя? — полковник разлил снова по рюмашкам армянский коньяк.

— И как это должно было выглядеть?

— Подбросить наркотики, обвинить в измене, воздействовать через родных — визави вздохнул — много чего тогда брат предложил. Но — и он поднял палец, останавливая мое возмущение — я, зная тебя уже более десяти лет, отмел все нехорошие предложения брата и сказал ему, что ты никогда не будешь служить под давлением и тем более тебя нельзя шантажировать родными и близкими. Цени!

— Ценю! — и желваки на мои скулах заходили ходуном.

— Не обижайся, Сенс — такое прозвище я получил еще на службе и полковник махнул коньяк, как воду — мы с братьями тоже совершили государственное преступление, не оповестив о твоих неординарных способностях соответствующие государственные органы — и тот плеснув еще в рюмку, хитро так на меня посмотрел — надеюсь ты нас не выдашь — и засмеялся своим заливистым смехом.

Вот, так оказывается все мы ходим по краю, особенно я. За время войны я стал немного злым, жестким, нет не жестоким, а именно жестким. И все мои розовые иллюзии растаяли, как первый снег. Жизнь научила меня смотреть с практической точки зрения, поэтому я стал прагматиком по жизни. Мне не понравились намеки Семашко, особенно относительно моей семьи. Порву всех, кто коснется моих родных.