Портальеро. Круг третий
Шрифт:
Когда я почувствовал, что меня словно бы распирает изнутри от насыщенности моего магического источника, то наложил обе ладони на голову спящей подруги и не задумываясь приступил к сканированию Маши, на предмет выявления признаков спрятавшейся в ней смертельной болезни.
Не прошло и нескольких минут, как картина засияла новыми красками. И это при том, что глаза мои были закрыты. Я давно уже заметил, что при закрытых глазах, у меня гораздо лучше получается колдовать. Отключая зрительные рецепторы, у меня почему-то включаются и обостряются другие
Как там говорил царь Иван Грозный своим боярам? «Я вас насквозь вижу!»
Так вот… Сейчас я тоже мог видеть насквозь. Причём это не было в виде негатива, как на рентгеновском снимке. Это была объёмная модель человеческого тела. Я мог видеть отдельно кости, кровеносные сосуды и всякие другие внутренние органы. И всё это было раскрашено в разные цвета…
Мария спала, но всё шевелилось у неё внутри… Лёгкие работали, как кузнечные меха, обогащая кровь кислородом. Сердце качало кровь, разгоняя её по телу. А по извилистым лабиринтам головного мозга иногда пробегали голубоватые искорки.
Но где-то в затылочной части головы, словно маленький осьминог, раскинувший во все стороны свои цепкие щупальца, темнело что-то абсолютно чёрное. Нечто такое, чего не должно быть на этом месте.
Что это? Опухоль? Или я чего-то не понимаю? Удалить это? Как? А я не наврежу этим ещё больше?
Куча вопросов. И они плодятся в геометрической прогрессии. Но ни один из них не имеет разумного ответа.
Что же мне делать? Вскрыть черепную коробку Марии? Залезть внутрь, покопаться у неё в мозгах, извлечь этого чёрного осьминога?
Бред!!!
А если…
Всё ещё с крепко зажмуренными глазами. Я беру голову Маши в свои руки. Мои ладони держат её с двух сторон, осторожно, как нечто особо ценное…
А потом.
Потом я мысленно даю команду на очистку от всяких посторонних вкраплений. Даю команду на удаление всего лишнего… Изъять из её головы этого грёбанного чёрного осьминога, не забыв удалить к чертям собачьим все его щупальцы…
Я больше не вижу никаких цветных картинок. Я вообще больше ничего не вижу. Полная кромешная, мать её, темнота…
Хочется открыть глаза. Но я почему-то знаю, что именно сейчас мне нельзя этого делать. Надо продержаться ещё немного. Надо потратить ещё немного магической энергии и у меня всё получится…
Внезапно я почувствовал, что у меня на ладони лежит нечто мокрое… Тёплое, мокрое, скользкое и…
Я открыл глаза.
Сгусток желтовато-коричневого цвета, с кроваво-красными прожилками. Омерзительное, как на вид, так и наощупь…
Маша по-прежнему спокойно спит. Но, как мне показалось, она стала выглядеть немного по-другому… Хотя никаких внешних повреждения ни на ней, ни тем более на её голове я не заметил.
Я посмотрел на свою ладонь. Там по-прежнему было что-то неприятное, от чего мне надо бы было срочно избавиться.
Не обращая внимания на Ирину, которая по-прежнему сидела на соседней кровати, наблюдая за нами, я рванулся в сторону туалета.
Выбросил эту мерзость в унитаз. Смыл воду. А потом долго мыл руки с мылом, стараясь избавиться от ощущения прикосновения к чему-то гадкому и противному.— Что ты с ней сделал? — спросила меня Ира.
Она уже снова была одета, и смотрела на меня с некоей долей недоумения, сомнения, удивления…
— Скажи, Ириш! А Маша что-нибудь успела тебе рассказать о своей жизни? О своей прошлой жизни…
— Она не особо жаждет что-то рассказывать о себе. Но, когда тебя нет рядом, она всё время только про тебя и говорит. Максим то, Максим сё… Максим такой сильный… Ну и так далее.
— Ну, вот. А когда я рядом, только и слышу от неё: «Дурак! Дурак!»
— Она тебя любит.
— Наверное, именно от большой любви ко мне, она старательно и с большой фантазией треплет мне нервы.
— Ты ничего не понимаешь…
— Ира! А что я должен понимать? Что за тайны королевского двора? Мы в одной лодке. Если меня что-то беспокоит или мне что-то надо, то я об этом говорю прямо, и не изобретаю всякие обходные манёвры, с намёками и экивоками.
— Она же девочка…
— И что? Это разве что-то меняет. В нужный момент это может очень сильно навредить. И не только ей, но и всем нам. Ты вообще понимаешь, что сейчас произошло?
— Не до конца… Она была чем-то больна?.
— И не просто больна, а смертельно больна. Причём уже не в первый раз. И между прочим, в прошлый раз, когда болезнь не смогли вылечить, она умерла…
— Но ты же спас её тогда?
— Нет. У меня тогда не было ни сил, ни опыта, чтобы воспользоваться своими силами.
— Но, как же?
Ирина смотрела на меня странно подозрительно. Так смотрят на умалишённых или на маленьких детей, что рассказывают о своих фантазиях. И это при том, что Ира уже не раз видела, как я творил всякое такое, чему нет никакого научного объяснения. Но одно дело, всякие фокусы с исчезновением в никуда и с появлением ниоткуда всяких вещей, а совсем другое… Вопросы жизни и смерти.
Наверняка, для Ирины, смерть — это нечто такое… Некая черта, перейдя которую, обратно нет возврата. Она же ведь убила Антона, да и хозяйке квартиры помогла отправиться в мир иной… И они оттуда уже не вернулись.
— Ты хочешь сказать, что Маша мёртвая? В смысле, не живая…
— Ира! Не пытайся понять. Попробуй просто поверить. Я попробую тебе рассказать всё по порядку. Выслушай и не перебивай! А все вопросы ты сможешь задать мне потом. Договорились?
— Я постараюсь. Но я не понимаю…
— Хорошо. Давай начнём с малого. Вот я на твоих глазах сменил внешность себе, изменил цвет волос у Маши и тебе тоже сделал кое какие косметические процедуры. Ты же тогда это восприняла вполне нормально…
— Ну… Когда я была совсем маленькой, то у нас в детдоме была одна нянечка… Старая уже… Всего-то год проработала, а потом…
— Умерла?
— Нет. Уволилась или уволили. А вместо неё пришла молодая…
— И что из того?
— Мы все звали её тётя Маша. Она могла лечить. Просто погладит по голове. Поговорит, и сразу голова не болит, синяки проходят и ссадины быстро заживают.