Портфолио мадам Смерти

— Боже! Это Пашино! Это точно Пашино! — Любимова была куда более наблюдательна, чем я, так что, если и она утверждала, что пряжка именно с самойловского ремня, то оспаривать было глупо. Однако Женька все же стал:

— Ремни у многих одинаковые, дорогая. С чего ты взяла, что это именно с ремня Пахана? Может, она валяется там пятьдесят лет!

— Нет! Как ты не понимаешь, его засосало в воронку и крутило по кругу, тут и башка с плеч сорваться может, а уж пуговицы и пряжки, которые еле держатся, вмиг слетают! — Тут Катька доперла до того, что только что произнес ее язык, и она вторично ахнула: — Боже! Неужели… Паша… Его больше нет?..

— Нет! — Я зарыдала. — Нет! Этого не может быть! С ним все в порядке!

— Боже мой… — повторяла подруга, горюя по потерянному другу. — Боже…

— Прекрати, Кать! — сказал ей Жека. — Я найду его, я обещаю. Все будет в порядке. Даже если б мы нашли весь ремень целиком, да и всю его одежду в придачу, это не дает никакой уверенности в том, что человека больше нет.

— Не говори так! — продолжала я реветь белу-гой. — Даже не произноси… Нехорошо это… Паша есть, он есть. Его не может не быть. Он должен жить. Он будет жить.

— Что с ней? — поинтересовалась у присутствующих Валерия.

— Не знаю, — пожал плечами Иннокентий. — Единственный врач, к сожалению, сейчас не с нами. Она просто расстроена.

— И на руке у нее… А ты сам — вообще жуть. У тебя из-за шиворота листья торчат. Что у вас там случилось?

— На нас немножко дерево упало.

— Юморист, — прыснула Светка.

— Немножко — это как? — уточнил Альберт Семеныч, который глядел на меня крайне неодобрительно. Неужели слышал все мои нелестные отзывы о своей персоне? Про ленивого пьяницу и склеротика? И что-то там еще такое было… Короче, ужас. Но сейчас мне некогда было об этом думать, и тем более просить прощения у него я также не собиралась.

Александров подробно рассказал, Женька изредка добавлял что-то. По завершении повествования Барскую осенило:

— То есть на тебя покушался Рок, надо так понимать? Господи, выходит, меня и впрямь пронесло? Невероятно! — Она зашлась истерическим хохотом. — Вы извините, сожители, но, судя по всему, вашему Павлу кирдык настал, коли Рок принялся за негра Кешу. В тельняшке. Ха! — Она хохотала довольно долго. Слава богу, что не только у меня поехала крыша. Когда в компании ты не один дурак, это как-то ободряет, знаете ли. Так вот, я рыдала, Катька охала, Светка хохотала. В разгар наших эмоций у Кеши второй раз за сегодня выпучились глаза, и он схватил с буфета фотоснимок.

— Почему же? — пожал Женька плечами. — Может, Пахан тоже пролетел мимо смерти? Не все же, попадающие в воронку, умирают. Выживают гораздо чаще. Просто нужно следовать некоторым нехитрым правилам: стараться придерживаться центра, успеть снять с себя одежду, которая свободно сидит или запахивается, либо, наоборот, застегнуться. Ну там еще несколько… Но Пахан не дурак, в критической ситуации он прекрасно мобилизует силы и извилины.

— То есть он может быть жив? Ты так счита-ешь? — умоляюще глядя на возлюбленного, спросила Катька.

— Да, милая, я уверен в том. А теперь я попрошу вас, следуя моей версии, рассказать, кто где был в период, когда предположительно пропал Павел Самойлов.

— Началось… — протянул водила и сам отправился к ящику за новым листом бумаги. Интересно, как он изобразит ту местность, где мы с Кешей застали их со Светкой за неблаговидным занятием? Ему нужно вооружиться зелеными карандашами разнообразных оттенков, так как поляна была живописной.

— Блин, — беспрестанно чесал свой бритый затылок Кеша, изучая фотографию, стоя возле стола. — Оно и впрямь. Как же это… Правда проклятье. Но за что? Не понимаю.

— Вы слышали меня, драгоценный? — обратился к нему Женька без раздражения, скорее с любопытством. — Где вы были весь день? Рассказывайте, я настаиваю.

— Ничего не понимаю, как это может быть… Правда по порядку… — Александров наконец от-влекся от карточки. Он выглядел растерянным. — Да, я слышал вас. Я обязательно расскажу, только, как вы думаете, Евгений, если кому удастся обмануть смерть, они сохранят жизнь или только до следующего витка?

Интересный факт. На людях за этим столом для совещаний Кеша и Жека обращались друг к другу не так, как делали это наедине в неформальной, так сказать, обстановке, то бишь в лесу во время грозы. Слушая сейчас это старательное «выканье», у меня из головы не выходило «Кешак» и «Жек».

— Витка?

— Ну да, витка спирали. Просто мне это напоминает спираль. Она проходит виток и каждый раз возвращается в ту же позицию. И снова, и снова…

— Я не знаю, — нахмурился Женька. — Вот и проверим, когда очередь пойдет по второму кругу. Хм, простите за неуместный юмор…

— А кто там дальше? — пискнула Лера.

Александров снова уставился на злостный фатальный снимок.

— Мной закончился первый ряд. Во втором ря-ду первым стоит Морозов.

— Что?! — удивился водитель. — Как это? Я?! Этого не должно быть! Я не хочу умирать! Это будет вне очереди, многие же еще живы! Это… смерть вне очереди! Я протестую!

Взгляд Иннокентия сделался холодным.

— Что ж, можете убить меня и Светлану, — грубо ответил он ему. — Тогда все будет по очереди.

— Смерть не может быть вне очереди, — не согласился с теорией Женька. — Смерть сама всегда знает, к кому приходить и когда приходить. Так что оставим эти глупые суеверия. По очереди, вне очереди… Что вы как дети малые, ей-богу.

— Ах, дети, да? — разозлился Альберт Семенович. — Что-то из всех один ты не теряешь самообладания, пацан! Может, ты про себя говорил, когда описывал нам киллера-аса, что живет в этом доме?

— Отвечать на ваш выпад — это ниже моего достоинства. Увольте. — Женька с написанным на лице отвращением к этому субъекту отвернулся.

— Что, так и есть, да? Так и есть? Только попробуй поднять на меня руку! Я не хочу умирать, и я не умру, ясно тебе?! Я не позволю никому убить себя, ни живому человеку, ни какому-то року! Запомни это, молокосос, запомни! — постучал для убедительности шофер «Газели» раскрытой ладонью по столу. — И говорить тебе, где я был, не желаю, усек? Ты никто для этого. — Морозов демонстративно порвал на клочки взятую бумагу, что лежала дотоле возле него на столе.

— Иннокентий? — приподнял брови Логинов, повернувшись к нему.

Тот отложил фото, сел рядом.

— Я встретил Павла в столовой где-то около трех. Я вернулся с прогулки, он же собирался уходить. Притом вышел он из вашей общей комнаты и сразу направился к двери, так что, думаю, нет смысла рассказывать, как он выглядел, был ли напуган, встревожен и так далее, ведь ты виделся с ним за две секунды до того. Это все, с тех пор я его ни разу не видел.

— Что ты дальше делал? — дружелюбно спросил Женя тоном, каким обычно пытаются поддержать беседу. Наверно, для того, чтобы не обидеть человека какими-то подозрениями.