Портниха

Дверь «Милагро» была заперта, поэтому Конор стоял на отмостке у распахнутых створок и улыбался.

– Алира,доброе утро!

– Привет, Конор, - улыбнулась я в ответ.
– Как твои дела?

– Потихоньку, идут, да не торопятся. А у тебя? Заказов много?

– Хватает, - ответила я. – Хотя бывало и больше.

– Тогда я тебе еще работы подкину, – усмехнулся Конор. – Моей матери нужно сшить платье. Поможешь?

– Конечно, – кивнула я. – Приводи маму. Все сделаю в лучшем виде.

– Маму я привести не смогу, – в его глазах на мгновение мелькнул грустный огонек.
– Она парализована, и совсем не может двигаться.

– Ого! – изумилась я. – И давно с ней это случилось?

– Давно, - ответил Конор. – Шестой год уж пошел. Знаешь, ее в последнее время очень тяжело поднимать и переворачивать. У мамы что-то происходит с мышцами, и любые движения причиняют ей боль. Я купил для нее специальное постельное белье из магически обработанного волокна – то, которое само растягивается под лежачим больным. Знаешь, отличная оказалась штука. Дорогая, конечно, но своих денег стоит. Хотел ещё купить немного одежды из такой же ткани, а она, оказывается, не продается. Нужно шить на заказ.

– Совершенно верно, - кивнула я. – При изготовлении таких вещей нужно учитывать кучу индивидуальных особенностей фигуры.

– Так ты сошьешь платье?

– Конечно. Только тебе придется отвести меня к матери, чтобы я сняла мерки.

– За этим я и пришел. Ты ведь открываешь ателье только через полтора часа, а мы с мамой живем неподалеку – в соседнем доме. Можно пойти туда прямо сейчас, чтобы ты не отвлекалась, когда придут твои заказчики.

Да,так, пожалуй, будет удобнее всего.

Я взяла свои инструменты, блокнот для эскизов, снова надела пальто и вышла на улицу.

– Фасон платья обсудишь с моей тетушкой, – говорил Конор, пока мы шли по дороге.
– Это сестра матери, она проводит с ней большую часть времени.

– Вы ухаживаете за ней вдвоем?

– Да. Больше родни у нас нет, а нанимать сиделку – не вариант, среди них попадаются очень грубые и неаккуратные особы.

– Что же случилось с твоей мамой, Конор?

Он коротко вздохнул.

– У нее всегда были проблемы с сосудами, Лира. Она их в молодости даже лечила несколько раз. Потом лечиться бросила, а они ей этого не простили. Сейчас к этой проблеме добавились другие: с кровью, с костями и мыщцами, – он устало махнул рукой.
– Эти годы мама живет на капельницах и магических инъекциях. Причем, большая часть из них - обезболивающие. У нее ведь поначалу был только частичный паралич, она даже сидеть могла. И говорить. А теперь только лежит и стонет.

Господи… Как же все это, наверное, тяжело – и самой госпоже Руби,и ее родственникам. То-то ты, Конор, вкалываешь, как вол, с утра до ночи, без праздников и выходных. Магические инъекции стоят недешево,да и все остальные препараты для лежачих больных тоже.

Да уж.

Бывает ведь так: работает рядом с тобой человек, здоровается каждое утро, а ты понятия не имеешь, как он живет и что у него в этой жизни происходит. Особенно если он не привык жаловаться и все свои проблемы решает самостоятельно.

Идти действительно оказалось недалеко – через пять минут мы уже были на месте. Поднялись по широкой лестнице на второй этаж старого кирпичного дома. Дверь квартиры Конор открыл своим ключом.

В прихожей нас встретила миловидная пожилая женщина, пухленькая и с очень уставшим взглядом.

– Здравствуйте, – вежливо сказала она мне.

– Доброе утро, - ответила я.

– Тетя, это Алира. Она сошьет для мамы платье, – сразу объяснил Конор.

– Как здорово, – обрадовалась женщина, принимая у меня пальто, – проходите, пожалуйста.

Мы прошли вдоль длинного узкого коридора, а потом попали в просторную светлую комнату – чистую, хорошо проветренную, с большой кроватью у стены, на которой и лежала моя клиентка.

Мать Конора Руби оказалась невысокой очень худой женщиной с бледной желтоватой кожей и острыми чертами лица. Когда мы подошли к ней вплотную она открыла глаза и посмотрела прямо на меня. От ее взгляда по спине мгновенно побежали мурашки. Потому что этом взгляде не было ничего. Ни чувств, ни эмоций. Только тупая безысходность и равнодушие.

Я перешла на магическое зрение и глубоко вздохнула.

В нашем обществе принято сострадать людям, которые ухаживают за тяжелобольными родственниками. И правильно, ведь это требует большого количества физических и душевных сил - нужно реагировать на каждый вздох и стон, бегать по целителям и аптекам, нужно забыть о собственных желаниях и полностью посвятить себя данному человеку. Каждый день – это битва с болезнью и далеко не всегда эта битва бывает выигранной.

Однако мы часто упускаем из вида, что означенному родственнику все-таки приходится хуже. Особенно если он осознает, что стал для дорогих ему людей обузой. Госпожа Руби это осознавала.

– Ида все слышит и понимает, - тихо сказала мне ее сестра. – Можете с ней поговорить. Правда, она ничего не сможет вам ответить.

Я кивнула, продолжая рассматривать клиентку,и то что видела меня совсем не радовало. Некоторое время назад эта женщина наверняка была веселой, живой, энергичной. Наверняка много работала, имела твердый характер. Теперь же передо мной лежало истерзанное физическими и душевными муками создание, которое хотело только одного – умереть. И судя по ее энергополотну это желание вот-вот должно было исполниться.

Рыхлые болезненно тонкие нити, черная гниль, которая захватила почти половину энерготкани… Жить ей осталось два-три месяца, не больше. И сделать с этим уже ничего нельзя.

Я отчетливо видела: Ида Руби долго сражалась со своим недугом. Ей, сильной и активной, без сомнения, было ужасно мерзко находиться в темнице собственного тела, которое вдруг перестало слушаться. И невероятно стыдно осознавать, что ее беспомощность прибавила забот сыну и сестре.

Так бывает всегда: тот, кто привык тянуть на себе всё и всех, с большой неохотой принимает помощь в отношении себя самого.

Пять с лишним лет болезнь госпожи Руби прогрессировала, обрастала новыми болячками, а вместе с ней увеличивались и душевные страдания. Сейчас же Иде явно приходилось как никогда худо – черная гниль буквально ела ее заживо.

– Как же вы будете снимать мерки, Алира?
– вдруг спросила у меня тетушка Конора. – Иду трогать не желательно. Особенно переворачивать. Ей становится очень больно.

– Думаю, я справлюсь и без прикосновений, - улыбнулась я. – У меня для этого есть очень хорошие инструменты.