Портрет дамы

Антипа, как впрочем, и все представители рода Иродов, был чрезвычайно влюбчив, и когда по дороге в Рим остановился у своего брата по линии отца, Боэта, то имел неосторожность без памяти влюбиться в его жену, Иродиаду, которая, как выяснилось, приходилась тетей обеим братьям. Брат Антипы, Боэт, обойденный более удачливыми претендентами на наследство, пребывал в опале и проживал в глухой провинции у Средиземного моря. Провинциальная жизнь тяготила его жену, тридцатилетнюю красавицу Иродиаду, и страсть Ирода была прекрасным поводом сменить провинциальное селение на дворец правителя Галилеи. Правда, на пути к осуществлению задуманного лежали два препятствия: первое - это законный муж Иродиады, развод с которым был возможен, согласно закону, лишь по его инициативе, а второе - жена Ирода Антипы, набатейская принцесса, дочь набатейского царя, Ареты. Брак был заключен по политическим соображениям, так решил отец Антипы еще при жизни, он надеялся, что брак между Иродом и набатейской принцессой поможет сгладить сложные, откровенно враждебные, взаимоотношения между Галилеей и Набатейским царством.

Когда муж Иродиады, престарелый Боэт, неожиданно умер, жена Антипы, опасаясь за свою жизнь, бежала к отцу, прихватив золото и драгоценности. Отец принцессы, воинственный царь Арета, счел оскорблением недостойное поведение зятя и двинул в Галилею войска, армия Ирода была разбита, и он обратился за миротворческой миссией к римскому императору. Таким образом, пылкая страсть тетрарха привела к военному поражению, вызвав недовольство народа, да и жениться на вдове брата, по иудейским законам, можно было лишь с том случае, если она не имела от него детей, а у Иродиады от совместного брака с Боэтом была дочь, прекрасная Саломея.

Проповедник Иоанн, авторитет которого уважал Ирод, осуждал тетрарха за этот брак, и Иродиада добилась от мужа того, что он арестовал Иоанна и заключил под стражу в крепости Махерон. Но Антипа позаботился, чтобы содержание проповедника в крепости не только не отличалось строгостью, но и обеспечивало бы Иоанну достаточно комфортные условия, и он, втайне от своей жены, регулярно посещал узника, советуясь с ним по личным и государственным вопросам. Иродиаду раздражало такое поведение тетрарха, она настаивала на том, чтобы Ирод казнил Иоанна, но тот и слушать об этом ничего не хотел.

И тогда она пошла на хитрость. Тетрарх праздновал свой день рождения, праздновал он его во дворце крепости Махерон, построенном еще его отцом с размахом и роскошью, свойственной лишь ему; собрались знатные гости со всей Галилеи, Переи и окрестных земель.

– Я приготовила тебе подарок, - тихо, с загадочным видом сказала Иродиада, подойдя вплотную к тетрарху с нежной улыбкой.

Сердце Ирода замерло, он понял, что жена готовит что-то необычное, вид, с которым она сообщила новость, говорил о страсти, образы языческих богов Рима, несущие сладострастие и негу, всколыхнули его пылкое воображение, и он не ошибся. Медленной, воздушной походкой, едва касаясь пола, в зал вошла падчерица его, Саломея. На ней было легкое тонкое покрывало, под которым проступали контуры упругого, молодого тела, голову ее украшал венок из живых цветов. Она подошла вплотную к Антипе, чуть коснувшись бедром его колена, наклонилась и тихо сказала:

– Я буду танцевать для тебя, ты исполнишь мое желание, если танец понравится?

Ее нежный вкрадчивый голос, легкое дыхание, горящие нездешним светом глаза, - все это очаровало тетрарха, он не в силах был перечить ей, тихо, чуть дыша, он ответил:

– Да.

Саломея вышла на середину зала, где-то раздались звуки невидимых музыкантов, девушка сделала шаг. Стройная нога возникла, раздвинув складки покрывала, оттянутый носок обнаженной ноги повис в воздухе, не касаясь земли, затем нога опустилась на пол, Саломея сделала оборот, подняв руки к небу, покрывало упало, обнажив ее стройное тело, едва прикрытое тонким, полупрозрачным радужным хитоном, танец начался. Она то бешено кружилась, то замирала, то взлетала, и, казалось, летела над землей, над головами зрителей, и не будь купола, венчающего зал, поднялась бы и улетела ввысь, в самое небо. Зал смолк, и все гости, не дыша, наблюдали за танцем.

Окончив танцевать, девушка подошла к Ироду, села ему на колени, опустив голову на плечо. Грудь ее вздымалась в дыхании, все еще сохранявшем бешеный, неистовый ритм танца, щеки раскраснелись, глаза горели.

– Ты готов исполнить мое желание?
– спросила она.

– О, да! Все, все, что бы ты ни пожелала! Исполню все! Полцарства готов отдать тебе, о, прекрасная Саломея!

Тетрарх снял с себя тяжелое ожерелье, сверкавшее драгоценными камнями, и протянул девушке.

– О, нет!
– засмеялась она, выскользнув из объятий отчима.
– О, нет! Не это попрошу я у тебя!

Она отбежала в сторону, схватила со стола поднос и медленно, держа поднос на вытянутой руке, подошла к Антипе.

– Положи на этот поднос голову Иоанна.

Ирод побледнел. Шум в зале затих. Все замерли, ожидая ответа.

– Нет, нет, только не это, - еле слышно пролепетал Ирод, - ты не можешь такого просить.

– Отчего же не могу?
– возразила Саломея.
– Ты обещал исполнить мое любое желание.

– Почему?

– Я так хочу, - медленно, с паузой после каждого слова повторила она.

– Ну?
– воскликнула Иродиада.
– Что же ты молчишь, Ирод? Докажи, что ты достойный сын своего отца! Правитель не может отказываться от обещания, данного им. Эй! Стражники! Вы слышите? Пойдите и принесите на блюде голову этого проповедника!

Но стража не двинулась с места, все смотрели на Ирода, ждали его решения. Он не мог отказаться.

– Исполняйте, - еле слышно пробормотал он.

В зале раздался тяжелый вздох, вздох одобрения. Гости были поражены дерзостью и непреклонностью женщины, получившей полную власть над тетрархом, все с восторгом и ужасом понимали, что женщина, поставившая перед собой цель, может обрести власть не только над этим безвольным властителем, а и надо всем миром.

Вошел стражник с подносом, окровавленная голова проповедника лежала на нем.

Эта картина мгновенно предстала перед глазами Антипы. Стража ввела Иисуса Назареянина. Когда стало известно, что Иисуса приведут к нему, Иродиада потребовала казни проповедника, но Ирод и слышать об этом ничего не хотел, казнь Иоанна, к которой его вынудили хитростью и коварством жена и падчерица, повергла Антипу в глубокую депрессию, не покинувшую его до сей поры. Хотя религиозность и не была свойственна тетрарху, но вера в колдунов, чудотворцев, целителей и пророков говорила Антипе, что расплата за смерть Иоанна неминуемо придет.

– В чем обвиняют тебя?
– спросил он Назареянина, когда стража ввела Иисуса во дворец, в зал, где на высоком кресле восседал тетрарх Галилеи и Переи, Ирод Антипа.

Иисус молчал, зато те, кто привел его, начали галдеть наперебой, обвиняя Назареянина во всех смертных грехах, Антипа жестом руки потребовал тишины.

– Отчего ты не отвечаешь? Я спросил тебя - сказал он Иисусу.

– Почему ты спрашиваешь меня? На мне нет вины, спрашивай тех, кто меня обвиняет.

Люди снова загалдели. И лишь один Антоний, возглавлявший небольшой отряд, что сопровождал Иисуса, стоял молча, скрестив руки на груди.

– Может кто-нибудь один объяснить мне, в чем обвиняют этого человека? Вот, ты, - обратился Ирод к тому, что стоял ближе всех, - говори!

– Он тайно подговаривал людей восстать против римлян, - ответил тот, к кому обратился Антипа.

– Что ответишь ты на обвинение, Назареянин?
– спросил Иисуса тетрарх.

– Я говорил с людьми открыто, я учил их в синагогах и на площадях, все слышали речи мои, спросите любого здесь, в Галилее, что ответят вам они? Я учил людей любви, я говорил: "Любите ближнего своего, как самого себя", я призывал людей любить врагов своих, молиться за проклинающих и ненавидящих их.