Портрет с одной неизвестной

– Капучин, пжалста, – бровастая официантка говорила с сильным акцентом.

– Спасибо большое. Какой аромат! – Тоня улыбнулась ей. – Простите, а штрудель? Я еще заказывала яблочный штрудель.

– Вы заказываль?

Официантка вскинула кустистые брови, захлопала ресницами и, заглянув в блокнотик, обернулась назад. Там за соседним столиком сидел мужчина. Не расставаясь с мобильным, он с удовольствием приступил к штруделю, проткнув вилкой золотистую корочку пирога.

– Вы тош заказываль? – обратилась к нему официантка.

– Простите, что? – отложив в сторону мобильный, спросил тот.

– Официантка спрашивает, просили ли вы принести яблочный штрудель? – вмешалась в разговор Тоня.

– Уже не помню… вроде бы нет, – дожевывая, ответил мужчина, уставившись на тарелку, – я как-то машинально…

– Значит, девушка перепутала. Принесите в таком случае еще один штрудель, только на сей раз мне, – бросив взгляд на часы, обратилась Тоня к официантке, которая окончательно сконфузилась и пролепетала:

– Штрудел болше нет.

– Простите, что так вышло, – донеслось из-за соседнего столика.

– Ну что ж, придется посидеть на диете, – с грустной улыбкой сказала Тоня. – Тогда несите счет.

«А на диете посидеть ей бы не помешало…» – подумал Павел, проводив взглядом смелых форм блондинистую даму с соседнего столика, и снова переключился на свой мобильный.

Сегодня у него хороший день, по-настоящему хороший – Лиза пригласила его к себе на ужин и уже раза три перезванивала с вопросами, нет ли у него аллергии на орехи или на морковь и пьет ли он грузинское вино. А главное – именно сегодня он получил заветный листок бумаги, на котором значилось всего два имени, только два. Но именно в них заключалась разгадка тайны, которую он стремился разгадать последние полтора месяца.

– Маргарита Николаевна Ермакова, к. н., факультет искусствоведения МГУ.

– Алексей Михайлович Воеводин, зав. кафедрой истории искусств, профессор, МГПУ.

– Это бывший педагогический ленинский, насколько я понимаю, – объяснила ему Вероника, – тут еще телефоны я записала, но только домашние, сотовых не было.

– Вероника, у меня слов нет, вам… вам бы памятник при жизни поставить, какая вы умница. Спасибо вам гигантское-прегигантское. – Павел готов был ее расцеловать.

– Вы меня захвалили. А на самом деле, если бы не МБА, ничего бы не получилось.

– Тогда слава МБА! А кстати, что это такое?

– Межбиблиотечный абонемент. Есть такая, теперь уже электронная, система межбиблиотечных взаимоотношений. Если, допустим, в одной библиотеке нет требуемой книги, ее запрашивают в других фондах.

– Неужели у вас чего-то может не быть?

– Конечно, может, – усмехнулась Вероника, – так вот, обычно читательские запросы никем не контролируются и абсолютно анонимны. Вы сами знаете. Пришел читатель, отыскал в каталоге шифр, подал требование, подождал, когда книга поступит из хранилища, получил ее и посидел с ней в читальном зале. А у нас еще очень большой поток. Как тут отследишь?

– Никак?

– Я же вам, Павел, уже объяснила. Другое дело МБА, там все фиксируется – кто, что, когда заказал.

– Ах, вот оно что. Значит, вы абсолютно уверены, что книгами по моему списку никто больше не интересовался?

– За последние два месяца – никто. Только эти двое. Причем Ермакова – со знаком вопроса, я указала ее на всякий случай.

– Почему?

– Круг ее интересов – судя по запросам, совпадений с вашим списочком мало – намного шире, кроме того, кое-какие издания по Брюллову комплектовались для нее еще в мае этого года. А вы мне указали четкие рамки – с 15 августа по сегодняшний день.

– Да-да, именно. Не раньше.

– Тогда только Воеводин. А его запросами занималась Стрельникова, из справочной.

– Тем лучше, – решил Павел и снова принялся нахваливать и благодарить, потом осторожно достал из кармана конверт и протянул его Веронике.

Как все-таки ему с ней повезло! Если бы не она… вот что значит спец!

Воеводин? Алексей Михайлович? Профессор, значит. Павел нервно ерзал на стуле – телефон в профессорской квартире не отвечал. Трубку не снимали весь день, и только вечером на звонок отозвался женский голос, мрачно сообщив, что Алексей Михайлович подойти к телефону не может.

– Простите великодушно, но мне очень надо с ним поговорить, это важно и касается его работы, сбора информации… – настаивал Павел.

– Молодой человек, к сожалению, это совершенно невозможно.

– Извините мою настойчивость, но разговор действительно крайне важный.

– Сейчас для него важно только одно – выздороветь. Алексей Михайлович уже второй месяц лежит в больнице. У него обширный инфаркт. Поймите же наконец, молодой человек, – повысив голос, отрезала женщина.

И Павел, пробормотав в очередной раз слова извинений, услышал в трубке длинные гудки.

Вот как? А с какой стати тогда эта, из справочной службы, как ее там… Стрельникова… так любовно подбирает материальчик? Для кого?

На следующее утро Павел решил поехать на Воздвиженку и познакомиться с любознательной г-жой Стрельниковой. Но какая-то любезная пожилая дама с извиняющейся улыбкой ответила, что Стрельникова в отгуле, и, если без нее никак вопрос решить нельзя, предложила подъехать завтра.

Но и на следующий день эту самую Стрельникову он не застал.

– Опять отгул? – возмутился Павел.

– Извините, может, с вами поработает другой сотрудник? Я ничего точно не знаю, но она позвонила и попросила два дня за свой счет. Конечно, так обычно не делается – руководство редко идет навстречу, но Антонина Николаевна на хорошем счету, работает у нас очень давно, – объясняла Павлу все та же любезная пожилая дама.

Пришлось снова «нажать на клавиши» и беспокоить Веронику, которая искренне удивилась, но все-таки узнала для него адрес неуловимой Стрельниковой.

«Без Торопко уже не обойтись, не я же буду ее допрашивать? Да и с какой стати? И все ли в порядке с этой библиотечной дамочкой?» И ему вспомнился тот антиквар, Эдуард Лейчик…

40. Портрет библиографа А.Н. Стрельниковой Раменское, сентябрь 20… г., картон/гуашь

На следующий день около двух Павел и майор, каждый собрав по дороге все пробки, наконец добрались до подмосковного Раменского, где в центре города в скромной пятиэтажке жила неуловимая библиограф Стрельникова. Висевшая на двери табличка предупредила их, что звонок не работает, и они постучали.

Дверь открыла полная светловолосая женщина и сделала удивленное лицо.