Портрет

Вот так и жили, отстраняясь вечным праздником в «стране Шутов» от того, что протекало за стенами их квартиры.

— Ну вот, здесь мы вроде всё посмотрели, — сказала директорша и, воодушевлённая вниманием Олега, повела его в следующий зал, где висели знакомые холсты. Пейзажи, увековечившие московские дворы и переулки с невидимыми следами его ног на асфальте. Сюрреалистические натюрморты с кувшинами-людьми и портреты.

Он пробежал взглядом по всем работам и замер.

— Вам нравится этот портрет? — обрадовано заметила директорша. — Какие глаза у этой женщины! Как живые! Это работа Григория Вишницкого. Редкостный талант. Это портрет его жены.

— Жены? Этого никак не может быть! — вырвалось у Олега. — Вы ошибаетесь.

— Ну что вы, это точно его жена, — удивилась она.

— Это какая-то ошибка, — повторил Олег.

— Почему вы так думаете? — с недоумением спросила она.

Он не ответил, и она ткнула пальцем в сторону таблички с названием.

— Вот, убедитесь сами… Григорий Вишницкий «Портрет жены», — прочла она вслух.

Утром солнце прытко взобралось на прозрачное небо, накатывая жару на не успевший остыть за ночь город.

Округлая, добродушного вида мексиканка принесла поднос с завтраком. Пока она аккуратно расставляла посуду на столе, Олег рассеянно следил через окно за двумя детьми, стрелявшими друг в друга в бассейне из водяных пистолетов. Неподалёку от них раскинулась на топчане красивым манекеном та же девушка, успевшая за один день покрыться шоколадным загаром.

— Приятного аппетита, — пожелала мексиканка и затопталась на месте, ожидая чаевых. Он протянул ей несколько долларов, и она сдержанно улыбнулась.

Завтрак на удивление оказался вкусным, и даже недурно был заварен кофе. Он залпом выпил две чашки и, хрустя поджаренными ломтиками бекона, уставился на пейзаж на стене, на котором пыльная, однообразная дорога, проползавшая змеёй через пустыню, привела его в невидимый на карте городок. Протянутая его воображением за пределы позолоченной рамы, она закинула назад — в Москву, в страну Шутов.

«Однако, каков негодяй! Так нагло записаться в чужие мужья!» — возмутился он. Тонкий, изящный с иконописно-отрешённым лицом Гриша ему всегда нравился. Поэтому никак не укладывалось в голове, что тот обернулся самозванцем и, самоуверенно воткнув себя в историю их семьи, назвался мужем никогда не принадлежавшей ему женщины. Вообразить его рядом с мамой, которая к тому же была на лет двенадцать его старше, было совершенно немыслимо. В ту пору Грише было не больше двадцати пяти, а того и меньше. Он был стеснителен, молчалив и боязлив в отличие от граждан страны Шутов, нисколько не озабоченных тем, что могут быть посажены на пятнадцать суток за свои безумства.

На тумбочке рядом с брошюркой лежала визитка с номером его телефона.

— Приходите завтра в это же время. Он здесь будет, — сказала директорша.

— А нельзя ему позвонить? — спросил он.

— У вас к нему какое-то личное дело? — полюбопытствовала она. И пришлось прибегнуть с фальшивому предлогу, будто он разыскивает их общих, потерянных в вихре эмиграции друзей и надеется, что Григорий в курсе, где они находятся.

— Стольких людей разлучила жизнь, — сочувственно вздохнула та и, поверив, вручила номер телефона…

Он повертел визитку в руке и отбросил в сторону, так и не решив, имеет ли смысл звонить, да и хочет ли звонить. Терзала мысль: а что если это правда? Хотя правдой этого не могло быть — мама в то время была замужем за его отцом. Развелась она намного позже, когда развалилась страна Шутов, и Гриша укатил за океан на противоположное полушарие. Мучил вопрос, был ли он её тайным любовником, беспардонно обнародовавшим их связь спустя много лет. Или всего лишь безответно вздыхал о ней, позволяя в своих фантазиях занять не принадлежавшее ему место супруга? Вокруг мамы в ту пору крутилось множество поклонников. Невзирая на присутствие отца Олега, они настойчиво добивались её внимания, соревнуясь между собой.

«До чего ж хороша она была в то время», — вспомнил он с печальной улыбкой. Стройная, с синющими глазами, всегда приветливая и жизнерадостная. И сколько вилось вокруг неё мужчин: молодых, пожилых, совсем юных!

Не такого мужчину, как Григорий, представлял себе Олег рядом с мамой. Впрочем, никто в его сознании её не стоил. И сдавило горло от слёз, когда он вспомнил, как болезнь, беспощадно уничтожившая мамин облик, отняла у неё одного за другим всех тех, кто когда-то завоёвывал её любовь. Успех притягивает. Несчастье отталкивает.

Ему самому было неясно, отчего его так задело появление портрета, вылезшего секретом из прошлого. Его родители в итоге разошлись. А, если даже и был у мамы любовник, то её вполне можно было понять — у отца была своя, отдельная от них жизнь. Может, не так уж и плохо, что всплыл это портрет? Не дань ли это маме?

До очередного совещания был в запасе час с лишним. Вполне хватало времени добраться до музея и постараться получить ответы на все вопросы. Звонить Григорию Олег не стал, отрезая ему таким образом путь к отступлению. Самым верным было застать его врасплох.

Около музея стояло несколько машин. Одна из них, судя по всему, принадлежала тому, кто самовольно втиснул себя в мамину биографию. Та же скульптура балерины, танцуя, вскинула вверх руки. Над ней висело одинокое облако. Оно медленно таяло, отнимая надежду, что будет дождь.

По залу, ритмично постукивая тростью по полу, прохаживался сухопарый старик. Он угрюмо разглядывал висевшие холсты, явно не одобряя ничего из того, что видел. Из глубины зала доносилось щебетание женских голосов.

— Как я рада, что вы пришли! — воскликнула директорша, увидев Олега, и с гордостью доложила стоявшей рядом даме в шляпке: — К нам приезжают русские со всех концов страны. Вот этот господин… простите, запамятовала ваше имя… приехал из Калифорнии.

— Очень приятно, — расплылась та в улыбке.

— Он лично знаком со многими художниками, чьи работы здесь висят, — продолжила директорша, — с Григорием Вишницким, например.

— А он, кстати, здесь? — спросил Олег.

— Ах, да-да, вы собирались с ним поговорить. Сейчас позову, — и крикнула в глубину зала: — Мистер Вишницкий, к вам пришли!

Он появился в проёме двери — грузный, рыхлый, с обвисшим, дряблым лицом, в складках которого прятались полуприкрытые, безразличные глаза. И показалось, что произошло недоразумение. Трудно было поверить, что этот тучный, пожилой человек имеет что-либо общее с тонким, красивым Гришей — даже если принять в расчёт, как годы коверкают внешность людей.

— Чем обязан? — глухо спросил он и протянул руку. Рукопожатие было таким же вялым и безрадостным, как и его облик.

— Вы Григорий Вишницкий? — уточнил Олег.