Порядки любви. Разрешение семейно-системных конфликтов и противоречий.
Шрифт:
Два рода знания
Один ученый спросил одного мудреца о том, как при создании целого детали сцепляются друг с другом и как знание о многих отдельных подробностях отличается от понимания богатства существующего мира.
Ответ мудреца был таков: «Рассыпанное множество вещей становится единым целым тогда, когда оно, сосредоточиваясь, найдет свою середину. Только благодаря этой середине разнообразие вещей обретает собственную реальность и существо, и все его богатство кажется чем-то простым и чуть ли не малым. Как спокойная сила, направленная на свою следующую цель, сохраняясь в глубине, находится близ того, что несет все. Ведь для того, чтобы испытывать богатство существующего и сообщить о нем, не требуется знать, говорить, иметь или делать вещи в частности.
379
Тот, кому хочется войти в город, входит в него только через одни ворота; тот, кто ударит в колокол,
Но ученый ответил ему: «Тому, кто хочется узнать истину, должны быть известны все подробности».
Но мудрец возразил: «Нам известно многое только о старой истине. Истина же, которая ведет нас вперед, требует от нас смелости искать и принимать новое. Новая истина уже скрывает в самой себе свои собственные последствия. Так же как росток скрывает в себе дерево.
Из-за этого тот, кто колеблется слишком долго и медлит, так как ищет больше причин, чем требуется для выполнения следующего шага, упускает действующую энергию: он подобен человеку, который принимает монету за сам товар и портит деревья, переводя их на дрова».
Но, по мнению ученого, это была только часть ответа, и он попросил мудреца разъяснить его мысли подробнее. Тогда мудрец объяснил ему, что множество и разнообразие вещей вначале не больше, чем бочка сладкого и мутного виноградного сусла, которое осветлится только по истечении срока брожения... Те же, кто пьет его преждевременно, легко теряют равновесие.
эпилог
Впервые предположение о том, что большинство психических расстройств и проявлений психосоматических симптомов связаны с семей-но-системной динамикой, возникло у меня в то время, когда я занимался так называемым скрипт-анализом. Основатель этого психотерапевтического подхода Эрик Берн считает, что все люди живут в соответствии с определенным внутренним сценарием («скриптом»), который обычно складывается на основе определенной литературной истории или рассказа, тронувшего индивида в раннем детстве (как правило, в возрасте до пяти лет), а также какого-то второго литературного сочинения (романа или фильма), имеющего для него особое значение в связи с нынешней жизнью. Тайный «скрипт» или сценарий жизни индивида складывается из психологического субстрата обеих этих историй.
По мнению Эрика Берна, мы выбираем свой личный жизненный сценарий в зависимости от сообщений, полученных от родителей в раннем детстве. Во время психотерапевтического курса с одним из пациентов, которого с самого детства очень волновала трагедия «Отелло», я вдруг понял, что такое чувство, как описанная в этой драме ревность, не может возникнуть у маленького ребенка. Когда пациент рассказал мне о том, что его дядя из ревности убил любовника своей жены, мне стало ясно, что следует проводить различие между клиентами, «скрипт» которых относится к их собственным переживаниям, и лицами, которые переняли определенные чувства от другого члена своей семьи. Тогда я в первый раз задумался о системной природе личных проблем и судеб пациентов.
Правда, я напал на след заболеваний, обусловленных системными причинами, не только в рамках своих наблюдений, сделанными под влиянием теории Эрика Берна. Реальность чувств, перенятых от другого, я воспринял также в связи с первичной терапией одной пациентки, которая обходилась со своим мужем очень плохо, не отдавая себе отчета в этом. Она неосознанно и без всякой личной причины общалась с ним так, будто она — это не она, а он — это не он. Их этого я заключил, что кроме подлинных первичных чувств, т. е. чувств, возникающих как реакция на определенные события или повреждения, и чувств, замещающих какое-то первичное чувство, существуют и перенятые чувства, которые могут проявляться и оказывать негативное влияние на судьбу перенимающих их лиц.
То же можно сказать и о снах, которые не всегда «принадлежат» увидевшим их индивидам, но являются отражением судьбы какого-либо
381
другого члена семьи и проявлением системного переплетения между человеком, которому снится сон, и другим членом семьи, которому он, собственно, «должен» был сниться.
Следовательно, психотерапевт должен быть осторожен при работе с интерпретацией снов. Сон не всегда «принадлежит» самому пациенту. Поэтому психотерапевт должен опасаться допустить ошибку на основе подобного недоразумения
Однако самый первый толчок к размышлениям в этом направлении я получил еще до того, как начал работать психотерапевтом. Это произошло во время ряда семинаров, организованных в Южной Африке группой психотерапевтов,
применяющих метод групповой динамики, которому они обучились в США. Я в то время работал директором большой школы для африканских детей в Натале. На меня произвело очень глубокое впечатление царящая на этих семинарах гармония между всеми приглашенными участниками. В семинарах участвовали не только католики, как я, но и священники англиканской церкви, других направлений христианской церкви, люди разного расового происхождения.Было заметно, что благодаря взаимному почтению и уважению, все противоположности между участниками просто исчезли. Это наблюдение было для меня очень важным. В то время я еще не знал, что и сам однажды стану психотерапевтом.
Вернувшись в Германию в 1967 году и сразу приступив к организации своих собственных семинаров по групповой психотерапии, я быстро понял, что мне нужно искать дальше и получить больше знаний. Поэтому я начал обучаться психотерапии в Вене. В рамках этой программы мне пришлось прочесть книгу «Первичный крик» Артура Янова. Решившись как бы «секретно» использовать его метод в своих курсах групповой динамики, я скоро постиг всю «взрывчатую» силу этого подхода. Поэтому я решил пройти первичную психотерапию у самого Янова и, .как только закончил обучение в Вене, отправился в США, где девять месяцев учился у Янова и его первого руководителя курсов. Работа у Янова многому меня научила в том, что касается человеческих чувств, и помогла мне найти внутреннюю позицию, позволяющую не волноваться во время проявления сильных эмоций у моих пациентов. Благодаря этой тренировке я научился отграничиваться от всякого рода эмоциональных взрывов других людей, хотя в то же время сохранял способность понимать эмоциональное положение больного. Тем не менее я скоро заметил, что и первичная психотерапия имеет свои слабые стороны. Например, психотерапевт и его пациент должны быть осторожными и не допускать, чтобы вся психотерапия ориентировалась только на чувства. Вернувшись в Германию, я понял, что почти все сильные чувства и эмоции пациента маскируют другие чувства, а именно его первоначальную любовь к матери и отцу.
382
Когда маленький ребенок по каким-то причинам разлучается с матерью или отцом, потому что находился в больнице или потому что его отец или мать рано умерли, эта первоначальная инфантильная любовь резко npeBpamaeTCjfB боль. Эта боль — другая сторона любви. Собственно говоря, боль и любовь — одно и то же. И эта боль может быть столь сильной, что ребенок больше никогда не захочет испытывать ее снова, приближаться к ней. Вместо того чтобы приблизиться к матери или другим людям, ребенок предпочитает держаться в стороне, ощущая вместо любви злость, отчаяние или горе. Психотерапевт, которому известен этот закон, может сразу заняться непосредственно прерванным движением любви к матери, не обращая внимания на другие, вторичные эмоции. Ему просто надо вести своего клиента до того мгновения в детстве, когда прервалось движение чувства любви к матери и отцу и, начиная с этого переживания, закончить движение любви при помощи первичной терапии или способом расстановки семьи. Такой психотерапевтический подход приводит к возникновению чувства глубокого внутреннего спокойствия у пациента. Тогда исчезают многие симптомы, связанные с ранней психической травмой такого рода, например, страх, насильственные акты, фобии, повышенная чувствительность. Работа психотерапевта в этом случае состоит в том, чтобы заместить мать или отца клиента и, зная, что он только заместитель, «вести» пациента к матери или отцу. Как только клиент достигает их, психотерапевт отдает свою роль родителям и исчезает из поля восприятия клиента.
Риска интенсивного переноса (трансфера) во время подобной работы нет, поскольку после того, как пациент достигает своих родителей, т. е. после того как психотерапевт «передает» им ребенка, ребенок оказывается в самых лучших руках, существующих для него на свете... и просто забывает психотерапевта.
С 1974 до 1988 года я использовал в своей психотерапевтической работе комбинацию Из скрипт-анализа и первичной психотерапии. Но в последующие годы я стал интенсивно заниматься семейной терапией, которая в семидесятые годы вызвала живейший интерес во всех странах Запада. Я отправился в США, где участвовал в большом семинаре, организованным Руфь Макклендон и Лесом Кадисом. Их расстановки семьи произвели на меня огромное впечатление. Они решали проблемы клиентов или интуитивно, или в процессе разных последовательных картин-констелляций, но из-за того, что им не были известны основные принципы действующих в этих констелляциях динамик, они не смогли объяснить, каким образом все эти динамики были увязаны друг с другом.