Поселок на озере

Домой вернулись худые, черные, но с богатым запасом разных мехов. Родные их ожидали, и долго потом матери и сестры усердно скребли шкуры кремневыми скребками, очищая их от жира и мяса.

За когтями медведя

Прошло несколько дней. Морозы становились все крепче. Белым инеем украсились вершины берез.

В хижине Гунды все были в сборе: кто сидел на нарах, кто на полу. Уоми лежал на лосиной шкуре, заменявшей ему постель.

Вдруг меховой полог, висевший перед входом, колыхнулся, и из-под него высунулась бурая медвежья морда.

Женщины и дети с визгом бросились на другой конец хижины. Тэкту сорвал со стены копье, Уоми схватил тяжелую боевую палицу.

Медведь отбросил полог в сторону, встал на дыбы и… громко расхохотался.

Медвежья голова была только колпаком. Из-под нее глядело круглое волосатое лицо, густые брови и огромный рот, обросший усами и бородой.

Перед глазами испуганных женщин стоял Урхату, донельзя довольный своей шуткой.

Заразительный смех Урхату заставил смеяться всех, кто был в хижине. Смеялись мужчины и женщины, смеялся, кашляя и махая рукой, дед Аза. Даже маленькие дети, испугавшиеся было вначале, перестали плакать и присоединились к общему веселью.

Насмеявшись вдоволь, хозяева усадили гостя у очага и стали угощать его вяленой рыбой. Гость ел с аппетитом, а хозяйки добыли из каких-то тайных запасов горшочек меда, чтобы принять гостя послаще.

Урхату был весел. Смеясь, отвечал на расспросы, передавал разные лесные новости, рассказывал о страшной буре, которая пронеслась в конце лета над Каменной Щелью и поломала в лесу много сосен.

Ни слова не сказал только Урхату, что это случилось как раз в то время, когда у него гостил Пижму.

На другой день Урхату завел речь о медвежьей охоте. Он выследил в лесу в густом буреломе берлогу. Урхату звал молодежь идти вместе поднимать зверя. Пусть молодежь поучится у старых медвежатников.

— Уоми пойдет, — сказал Уоми.

В его воображении уже мелькнуло новое ожерелье из медвежьих зубов.

Тэкту, как эхо, повторил то же самое.

— Нет, — сказал Уоми. — Уоми хочет сам добыть медвежьи когти и зубы.

Тэкту выслушал молча, наклонив голову, и вдруг заявил твердо и решительно:

— Сын Дабу будет добывать зубы медведя, а Тэкту, сын Гунды, будет беречь его от медвежьих когтей.

Гунда так ласково взглянула на своего первенца, как никогда на него не глядела.

Сговорились выступить в поход на другой же день и начали готовиться к охоте.

В складе оружия достали две дубовые рогатины с остро отточенными концами. Взяли также два тяжелых копья. В мешок положили сушеную рыбу.

Урхату пошел ночевать к Пижму, но чуть только забрезжил свет, как его медвежья голова уже показалась из-за меховой занавески в доме Гунды.

— Уоми, собирайся! — рявкнул гигант, отряхивая снег с шубы.

Братья вскочили и вылезли наружу, где уже лежало заготовленное с вечера оружие и поклажа. Все трое подвязали лыжи и двинулись гуськом прямо через озеро.

Надо спасать Уоми

Не прошло и двух часов после ухода охотников, как Ная, запыхавшись, вбежала в дом и вызвала Гунду наружу.

Там, позади хижины, стоял, робко оглядываясь, Гарру, которого за руку держала Кунья. Вид у Гарру был растерянный. Он, видимо, чего-то боялся и все посматривал в ту сторону, где виднелась кровля хижины Пижму.

Как только подошла Гунда, Кунья дернула брата за рукав:

— Вот, расскажи! Все расскажи, что слышал!

Гарру, заикаясь, стал говорить. Речь его была отрывистая и путаная. Но суть ее можно передать так.

Еще летом, после похорон Мандру, он возил деда Пижму в гости к Урхату. Пижму рассказывал ему, что боится Уоми: Уоми его враг, он завладел посохом, в котором заговорена его старая болезнь. Пижму просил друга помочь и спасти от Уоми. Потом они заставили колдовать старуху Рефу.

Была страшная гроза и гром. Рефа увела Пижму в свою пещеру. Там ворожила ему над водой и сказала, что Уоми может погибнуть от когтей медведя, если только лишится своего наговоренного ножа. Урхату обещал Пижму найти берлогу самого большого медведя, который живет в соседнем лесу. Всю осень ходил он по его следам и выследил, где залег медведь.

У самой берлоги, на сухих еловых сучках, Урхату нашел клочок выдранной медвежьей шерсти. Урхату взял эту шерсть и принес ее своей матери. Рефа заворожила шерсть и сказала: медведь теперь заколдован. Встретит Уоми — тот узнает его когти.

Урхату положил завороженную шерсть за пазуху и пошел в Ку-Пио-Су звать Уоми на охоту. Урхату спал в хижине Азы и подложил под изголовье Уоми медвежью шерсть. И вот Уоми сам захотел идти к заколдованной берлоге. Накануне, во время сборов, Урхату изловчился и вытащил заветный кинжал из дорожного мешка Уоми.

Этой ночью Гарру проснулся и услышал: шепчутся старики. Он притворился, что спит, а сам все слышал. Урхату рассказывал про медведя и про то, как ему удалось вытащить из мешка Уоми волшебный нож.

Гарру из-под закрытых век следил за стариками и видел, как Урхату передал деду кинжал. Пижму долго смеялся и спрятал нож под изголовье.

«Теперь не бойся, — сказал Урхату. — Медведь убьет Уоми. А если нет, это сделает сам Урхату».

Старики уснули, а Гарру долго лежал и думал. Жалел Уоми и не знал, как спасти. Уснул поздно. Проснулся — в доме никого! Ушел куда-то и Пижму.

Вернулась Кунья и стала вздувать огонь. Гарру рассказал сестре все, что слышал. Кунья бросилась к постели деда и вытащила волшебный кинжал Уоми. Она схватила брата за руку, и они побежали к дому Гунды…

Гунда стояла ни жива ни мертва:

— Где нож?

Гарру молча подал ей бронзовый нож.

Гунда схватила нож и спрятала его у себя на груди. Потом она бросилась будить всех мужчин:

— Вставайте! Идем спасать Уоми!

Она сбегала также к Карасю и подняла на ноги молодежь в доме его старой жены. Захватить оружие было делом одной минуты. Скоро вся ватага вооруженных людей уже бежала по лыжному следу в погоню за коварным Урхату.

У берлоги