Поселок на озере

Отъезд

На заре Гунда встала деятельная и бодрая, как всегда.

Во всех домах Ку-Пио-Су раздували огонь, и над кровлями уже поднимались серые струйки дыма.

Женщины готовили прощальный обед.

Когда стали спускать лодки, весь поселок вышел провожать отъезжающих. Девушки утирали слезы. Старики давали последние советы. Ребятишки суетились и бегали вокруг домов. Даже карапузы, насосавшись молока из материнских грудей, выползали из домов и смотрели на лодки круглыми глазами.

Наконец Карась скомандовал:

— Садись!

Он влез в свою огромную новую лодку и оттолкнулся шестом от берега.

Раздалось глухое бормотание бубна, и Ходжа затянул песню.

Вслед за Карасем стали отчаливать и другие лодки. Уоми искал глазами мать, чтобы последний раз обнять ее перед отъездом. Но Гунды нигде не было видно.

— Скорее! Скорее! — торопили его товарищи.

Уоми еще раз огляделся во все стороны и только тут заметил легкий челнок, в котором сидели мать, Кунья и Ная.

— Мать! — радостно крикнул Уоми.

— Проводим немного. Переночуем с вами одну ночь…

Водяной караван растянулся. Речная струя помогала ему. С берега громко кричали. С передней лодки все тише и тише доносился глухой рокот бубна и певучий говор певца Ходжи.

На другое утро население Каменной Щели было разбужено голосами, доносившимися с реки.

Из шалашей и подземелий вылезли женщины и дети и побежали к реке. Мужчины захватили луки и стрелы и тоже пошли за ними.

Длинная вереница долбленок выходила из-за крутого выступа берега. Челны быстро шли по течению.

— Что за люди? — спрашивали друг друга жители Каменной Щели.

Пижму с Урхату не спеша спускались к реке.

Урхату прикрыл глаза широкой, как лопух, ладонью. Начал считать, загибая пальцы; четыре пясти загнул целиком и еще один лишний палец.

Вот сколько было лодок!

Лодки шли мимо. Ни одна не завернула в гости.

Пижму жадно впился зоркими глазами в ту лодку, которая шла впереди.

Рефа помогла ему от лихорадки. Она поила его настоем полыни, и Огненная Девка на время оставила его в покое.

— Молодые плывут. Из Ку-Пио-Су! — сказал он глухо. — За невестами. На край света собрались. Где Большая Вода, туда поехали…

— Чего же погостить не заедут? — спросил Урхату.

— Пусть едут! Назад бы не возвращались…

Урхату спустился к самой воде.

— Дай-ка лук, — сказал он младшему сыну.

С лодок давно уже заметили людей. Видели, как Урхату натянул лук и стал целиться. Стрела свистнула в воздухе и упала в воду, не долетев несколько шагов до лодок. Она не утонула, а поплыла по воде.

Уоми повернул к ней. Стрела была без каменного наконечника. Такими стрелами бьют белок, чтобы не дырявить им шкурок.

На заднем конце было привязано что-то белое. Это было длинное крепкое перо из лебединого крыла.

Лебединое перо! Знак весны, мира и дружбы. Приглашает помириться и забыть недоброе.

Уоми также взял в руки лук. Стрела, пущенная Уоми, вонзилась в мокрый песок у самых ног Урхату. Стрела была с тяжелым кремнем на переднем конце, а на заднем крепко был прикручен жилами большой коготь медведя.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Вестник

Качнулись высокие метелки тростников. Кто-то пробирался через густые заросли, закрывавшие озерную гладь. Слышно было, как хлюпала вода и ломались шуршащие стебли.

Но вот чаща тростников раздвинулась, и на луговину выпрыгнул маленький человечек, мокрый с головы до ног. Целые потоки воды стекали с короткой безрукавки, облегавшей его тщедушную фигурку.

Выйдя на сушу, человечек пугливо оглянулся и, тяжело дыша, стал отряхиваться, словно собака. Отряхнувшись, он стал отжимать руками густые пряди волос, потом оглянулся еще раз и, пригнувшись, зашагал вдоль тростников. Пушистые побуревшие метелки рогоза высоко покачивались над его головой.

Из болотной низины поднялся он на суходол и вступил в веселый березовый лес, по которому вилась тропинка. Местами она приближалась к опушке, и тогда сквозь стволы деревьев перед глазами путника развертывалась необъятная водная гладь.

Там, вдали, она упиралась прямо в небо.

Большая Вода!

Человек в рысьей шапке подкрался к кустам и принялся внимательно вглядываться в даль. Но не красота величественного озера занимала его. Он зорко высматривал, что делается там, на маленьком островке, откуда ему только что удалось бежать.

Там тихо дремал лагерь чужих людей. Они появились как будто из-под земли и неожиданно захватили его в плен вместе с братом.

Нет, там еще никто не просыпался. Чужие мирно спали в своих челноках, вытащенных на плоский берег.

Никто не заметил его побега. Никаких признаков погони или хотя бы малейшей тревоги! Беглец спокойно мог продолжать свой путь. К полудню он уже пересек березовый лес, и тропа привела его на берег узкого залива, окруженного, как рамой, зелеными берегами.

Внизу, посреди залива, как будто из воды, поднимались остроконечные кровли, похожие на вигвамы индейцев. Над ними курились синеватые струйки дыма. Доносилось звонкое тявканье собак. Дома стояли не на земле, а на помосте, положенном на сваи. Помост в виде большой подковы охватывал искусственную полукруглую гавань. В ней виднелись привязанные около домов лодки.

С другого берега к поселку тянулся песчаный мысок. Его конец подходил близко к одной стороне подковы и соединялся с ней узенькими бревенчатыми мостками. По ним можно было перебраться в поселок, но для этого пришлось бы обойти весь длинный конец залива.

Человечек в рысьей шапке сбежал прямо вниз и громко стал вызывать лодку.

Через несколько минут от поселка отвалил небольшой челнок, на корме которого стоял человек с длинным веслом в руках. На нем была надета такая же короткая безрукавка, но длинные волосы, заплетенные в косы, позволяли догадаться, что это была женщина.

— Набу! Откуда? Где твоя лодка? — крикнула она, причаливая к берегу.

— Скорей! Скорей! — ответил Набу. — Вези! Беда! Чужие!..

На пригнанном перевозчицей челноке Набу переправился через пролив, и тотчас же во всем поселке поднялась неописуемая тревога. Люди выскакивали из домов, с криком метались туда и сюда или, сгрудившись вокруг прибывшего, без конца заставляли его повторять о том, что произошло.

А произошло вот что.

Накануне два рыболова из Свайного поселка ловили рыбу у берегов озера. Они перегородили сетью небольшую бухту и медленно тащили сеть к берегу, рассчитывая выловить всю зашедшую сюда рыбу.