Посланник магов

— Без дальнейшей проверки я не могу сказать, каков твой потенциал, — медленно сказала астоланка. — Для окончательной оценки понадобятся два целителя и примерно полдесятка мастеров, учитывая то, что я пока что смогла рассмотреть. Эта оценка утомит тебя сильнее, чем первое испытание. Ее проводят нечасто, только в особых случаях.

— И?..

— Судя по всему, ты тот самый особый случай. Я попрошу Саарона собрать совет на следующей неделе, тогда и посмотрим. Так или иначе, ты будешь знать свою степень.

В лазарете Гэр открыл дверь и придержал ее для Танит, а затем последовал за девушкой через приемную в палаты. Танит остановилась у стола, обменялась парой слов с дежурным целителем, а потом указала на одну из дверей.

— Твой друг там, в самом конце.

Дарин выглядел намного лучше. Исчезла мертвенная бледность, хотя под глазами все еще темнели круги. Он потягивал из стакана подслащенный напиток и, услышав шаги, быстро поднял глаза.

— Гэр! — воскликнул Дарин, быстро ставя стакан на тумбочку. На его лице расцвела широкая улыбка. — Как дела?

— Устал. — Гэр пододвинул стул и присел. — А ты как? О тебе многие спрашивают.

— Да я в порядке. Саарон говорит, что еще пара дней и я смогу отсюда выйти.

— Рад слышать. Ты меня до полусмерти напугал, свалившись без сознания.

— Я почти ничего не помню. — Дарин поморщился. — Я пытался дописать то проклятое эссе для Донаты, а потом вдруг увидел, что лежу на спине и чудесная рыжеволосая девушка кормит меня медом с ложки.

— Неплохо. — Гэр улыбнулся.

— Мне почти стыдно об этом говорить, но эта Танит необыкновенная красавица.

Гэр оглянулся на стол дежурного, но астоланки в палате уже не было.

— Мастер Доната сказала мне, что надеется на твое скорое выздоровление и что у тебя есть время до конца недели, чтобы закончить эссе.

Улыбка Дарина стала еще шире.

— Тогда у тебя достаточно времени, чтобы написать его за меня. Ну пообещай, что поможешь! Мне всегда ставят хорошие оценки, когда ты пишешь работу за меня.

— Может, тебе стоит проводить больше времени за учебой и меньше ворковать с Ренной?

— Я не воркую!

Гэр рассмеялся и откинулся на спинку стула, ставя его на две ножки, чтобы удобнее было опираться на стену.

— Если у меня будет время, я посижу с тобой и помогу тебе написать работу, разъясню сложные места. Но в последнее время мастера не дают мне вздохнуть. «Сделай это, покажи то, повтори еще раз, практикуйся, практикуйся, практикуйся», — мне едва удается отвоевать у них время на то, чтобы поспать. А они до сих пор так и не решили, какую степень мне присвоить.

— Не решили?

Гэр покачал головой.

— Даже Танит удивлена. А что, такое редко бывает? Я имею в виду, чтобы мастера так долго размышляли?

— Понятия не имею, — сказал Дарин. — Я тут только два года, и все, кого я знаю, получали степень почти сразу. Может, совет придумывает для тебя особую категорию? Ведь очевидно, что ты сильнее всех нас, особенно… — Он понизил голос и многозначительно кивнул. — Ты знаешь.

— Это просто талант, Дарин.

— Да, да, ты говорил. Айша так и не упомянула о мантии?

— Нет. Словно ничего не случилось.

— А мантия все еще у тебя?

— В шкафу.

— Может, тебе стоит надеть ее, когда ты пойдешь в общую столовую? — легкомысленно предложил Дарин. — Это добавит перца в повседневную рутину. Ты хоть знаешь, что половина Капитула считает тебя ее любовником?

Стул с грохотом опустился на четыре ножки.

— Что?

— Стоит Айше свистнуть, и ты убегаешь на ее уроки, которые длятся много часов. О своем умении ты не говоришь. Что еще могут подумать люди?

У Гэра запылали щеки.

— Дарин, но Айша одна из моих учителей!

— Ну и что? Тут не в первый раз нарушаются правила.

— Поверить не могу, что ты вообще до такого додумался. Это же бред!

— Там, откуда я родом, говорят, что сплетни летят на крыльях, а правда шагает по земле. Дай людям время, и раньше, чем ты испачкаешь простыни Айши, они придумают имена вашим детям.

— Дарин, клянусь, мы с Айшей не любовники.

Вот только при этих словах совесть напомнила Гэру о тех двух случаях, когда в мыслях он был именно любовником своей наставницы, нежным и неутомимым. От этих воспоминаний юноша покраснел и добавил слабым голосом:

— Ты одержим сексом.

— Ничего не могу с собой поделать. Ренна не допускает меня ниже пояса, и это меня убивает.

— Насколько я помню, выше пояса у Ренны тоже есть чем заняться.

— Да, яблочки у нее хороши, но мне нужен весь сад. Знаю, знаю, священное таинство единения должно происходить после произнесения клятв о том, что все это серьезно, благочестиво и надолго, и все такое, но мне надоело ходить с синими яйцами.

— Вот этого я предпочел бы не знать!

— Тогда расскажи мне, что происходит у вас с Айшей. Мне-то ты можешь довериться. Вы действительно только меняете форму? И все?

— Исключительно свежий воздух и полезные упражнения, клянусь. А еще много чая и споров, когда портится погода. Айша ненавидит холод.

— Ага.

— И не смотри на меня так, я говорю правду. Мы много летаем или в волчьем обличье уходим на холмы. Айша учит меня принимать новые формы, рассказывает, как справиться с тем, что мне пока не дается, и это все.

— Знаешь, а ты ведь так ничего мне и не показал.

— Моих слов тебе недостаточно?

— Гэр, я тебе верю, просто хотел бы сам, своими глазами на это взглянуть.

— Здесь?

— А почему бы нет?

Гэр закрыл глаза и потянулся к Песни. Она в тот же миг заполнила его, и он позволил музыке охватить себя, нырнул в нее и нашел форму огненного орла. Плоская поверхность стула под когтями оказалась неудобной, и, пропоров дерево в нескольких местах, Гэр быстро принял прежнее обличье.

Дарин так выпучил глаза, что они, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Он выругался, длинно и витиевато.

— Я никогда, никогда, никогда в жизни не видел ничего подобного! Это невероятно. И давно ты это умеешь?