Посланник Внеземелья

И вина его заключалась не в физической слабости, а в снобизме, в чувстве собственного превосходства, в вульгарном расизме. Слайс не мог допустить мысли о равенстве с кунфами. В конце концов, поняв свою ошибку и не зная посредника, он просто мог прибегнуть к автолингвисту — пусть и несовершенному, но допустимому средству общения, и инцидент был бы исчерпан. Но нет, для Темероха любая уступка в конфликте с «примитивными дикарями», какими ему представлялись физически более сильные противники, означала потерю лица. Можно сказать, комплекс неполноценности наоборот.

Разумеется, денебианцы, тот же Херх, тоже не считали кунфов равными и достаточно развитыми, но, уверенные в собственном превосходстве, теджи даже не помышляли о том, чтобы что-то доказывать. Кураторы видели свой долг в оказании помощи и честно выполняли его. Темерох же опустился до уровня примитивного дикаря и на этом уровне потерпел поражение, за которое пытался теперь отомстить противникам.

Виновен, — таков был приговор, вынесенный Седовым.

Если до сих пор Валерий находил коротышке какие-то оправдания, сейчас он отмел их как несущественные. Дипломат не может оправдывать собственную неспособность и леность, обвиняя и наказывая целый народ.

Темерох совершил преступление и должен понести наказание. Какое именно, решать не ему, обычному посреднику. Это компетенция Координационного Совета.

Вины кунфов в недавних событиях Седов не усмотрел никакой. А вот в рекомендациях кураторам отметил, что Денебу следовало бы позаботиться о том, чтобы лучше ознакомить подопечных с жизнью галактического сообщества и с традициями других народов. Так Седов и написал в отчете, который взялся составлять на пьяную голову, когда кунфы, допив весь спирт, наконец, убрались с яхты.

Впрочем, все получилось не так плохо, признал он позже при перечитке. Нормальные рекомендации — обычные гуманитарные меры: демонстрация фильмов, книг, записей с кадрами галактической жизни, обучение детей в школах галактического центра совместно с другими малышами, работа кунфов в галактике вместе с представителями иных рас, активное изучение языков.

И, главное, в отчете Седов ничем не выдал оставшихся подозрений. Несмотря на кажущуюся ясность, что-то в завершенном деле продолжало тревожить подсознание. Возможно, отброшенные за ненадобностью мелкие детали или просто чутье опытного дипломата подсказывали — трагедию на Кумпфе не мог вызвать только один, пусть и самый изощренный мститель. Валерий не мог забыть страшные кадры кинохроники. Фальсификация, да, но какая изощренная и масштабная!

Сверхсекретные файлы давно стерлись, но то, что запомнилось, не оставляло сомнений. Чья-то очень опытная и искушенная в организации политических провокаций рука чувствовалась за действиями фохского дипломата. Слайс, похоже, стал просто марионеткой, инструментом неизвестных Седову сил, безусловно, одной из высокоразвитых рас. Но не Денеба — это совершенно ясно, по теджам провокация должна была ударить в первую очередь. Но тогда — кому выгодно? Пока Седов ответить на этот вопрос не мог. И не потому, что претендентов на цветущую кислородную планету, или желающих подставить теджам псевдоподию или ложноножку не хватало. Их было слишком много. Мелькнула мысль подключить к расследованию Поспелова, однако совсем недавно детектив выходил на связь и вскользь упоминал о накопившихся незаконченных делах. Вряд ли стоило его сейчас беспокоить из-за смутных подозрений.

Продолжать распутывать причины берзерумской истории казалось далеко не безопасным, но Валерий мысленно поклялся при первой возможности, при малейшей зацепке вернуться к расследованию. На нем оставался долг перед кунфами и перед погибшим послом Земли.

Тело Клочкова доставили на корабль следующим утром.

— Мы очень надеемся на тебя, — пожимая землянину руку, сказал на прощанье Лунтфи. — Раньше птицеголовые всегда помогали, давали хорошие вещи, металлы, у нас появились новые дома, большие урожаи, тепло, машины. Мы начали мечтать о космосе. Сейчас кунфам трудно жить по-старому. Мы хотим, чтобы чужаки вернулись. Случилось плохая история, но мы не понимаем, в чем виноваты. Все было сделано по обычаю.

Отправив готовый отчет и рекомендации в Координационный центр по сверхсвязи, Валерий полетел с Кунмпфа прямо на Землю, чтобы доставить домой тело Клочкова.

Он почему-то чувствовал себя обязанным присутствовать на похоронах и неловко выслушивал слова благодарности рыдающих родителей Анатолия. Никого из знакомых Седов на кладбище не встретил. Однако одетые в черное незнакомцы поглядывали на дипломата с нескрываемым уважением и интересом.

Нина сначала лишь холодно кивнула, однако после похорон попросила Седова проводить ее домой, чтобы подробнее рассказать о результатах расследования.

— Я благодарна вам за все, — сказала прекрасная вдова, выслушав краткий пересказ событий. — Хотя сожалею, что виновники так и не будут наказаны.

— Я просто выполнил свой долг, — ответил Седов. Ему не хотелось говорить о настоящем преступнике. — Мое заключение — трагическое недоразумение как результат несовпадения культур.

Он мучительно подыскивал подходящий предлог, чтобы уйти, когда Нина вдруг сказала:

— Я видела кадры вашей драки с этим чудовищем.

Видела? Ну, разумеется. Он же послал дубликат отчета в министерство галактических связей. Валерий хотел было возразить, сказать, что сарх совсем не чудовище, однако девушка неожиданно добавила: — У вас очень необычная внешность для мужчины.

— Что же в ней необычного? — усмехнулся Седов, вспомнив, что дрался в чем мать родила.

— Вы слишком красивый, — с вызовом сказала женщина. — Чересчур!

Валерий никак не мог потом понять, как так вышло, что они оказались в постели, и Нина застонала в его объятиях. Когда, наконец, она замерла, прильнув к нему всем телом, Седов сделал попытку освободиться, подняться, чтобы уйти, не затягивая прощания, не усугубляя неловкость.

Девушка почувствовала его движение и попросила:

— Пожалуйста, я знаю, что это неправильно, нехорошо, но только на эту ночь, умоляю, останься!

И Валерий остался. Утром ему тоже не удалось сбежать, не прощаясь. Нина проснулась раньше него и подала ему кофе в постель. Кофе был невкусный, растворимый и не горячий. Валерий быстро выпил теплую бурду, торопливо оделся и, чтобы хоть что-то сказать, брякнул на прощание: — Я позвоню! Через пару дней.

Нина ничего не ответила и отвернулась, чтобы скрыть слезы.

Но Седов позвонил. Через три дня. Просто потому, что чувствовал себя обязанным хоть что-то сделать. На нем был долг. «Я убил ее мужа и, значит, обязан заботиться о ней и оберегать», — сказал Тха. Сейчас этот долг перешел к нему.

Однако Валерий поступил нечестно. Он говорил так, чтобы ему отказали в выполнении долга:

— Я одинок, — сказал Седов. — И если ты захочешь, то женюсь на тебе, буду заботиться и оберегать тебя, — закончил он свое брачное предложение.