Посланник

Михайлов видел, что его речь особого впечатления на Сабониса не произвела.

– Хорошо поешь, пташечка, - Юргис усмехнулся, - а вот сделать то пока ничего не можешь. Везу я тебя - а какие у меня доказательства?

Он действительно засомневался в возможностях Михайлова. Кто видел его эту броню? Солдат - и то по словам какой-то проститутки.

Мысли оборвал Михайлов.

– Вели-ка подать хорошего коньячка, Юра. Хочу проглотить пару бокальчиков да и перевербовать тебя.

– Чего?
– Удивление на лице Сабониса было неподдельно откровенным.

– Я про коньячок, Юрий.

– Коньячок... ишь ты... перевербовать ему захотелось.
– Сабонис все еще нахо-дился под впечатлением сказанного.
– А кишка не тонка? В данной ситуации...

– В данной ситуации, Юра, - перебил его Михайлов, - я попросил коньяк.

– Коньяк ему подавай,..
– все еще не мог прийти в себя Сабонис, но встал и пошел к двери, приказал охраннику принести.

Громила быстро доставил спиртное, Юрий разлил по бокалам. Михайлов сделал пару небольших глотков.

– В данной ситуации, как ты выразился, Юра, тебе лучше работать на меня.
– Он поднял руку вверх, как бы предупреждая возражения.
– Будем считать, что в Штаты ты меня доставил. Как поступят с тобой? Обсудим два варианта. Первый - я ничего дельного предложить не смогу и, соответственно, буду не интересен. Второй - моей информацией очень заинтересуются. В первом случае ты станешь клоуном, таких в разведке не любят. Но останешься жить. Даже не жить - прозябать без денег, славы и положения. И, полагаю, ты со мной согласен.
– Михайлов посмотрел на Сабониса, но тот не выразил никаких эмоций, видимо, придя в себя, и все еще продолжал покручивать в руке так и не тронутый пока бокал с коньяком.
– Второй вариант - тебя просто уберут. Ты еще не достиг того положения, чтобы обладать столь важной информацией. Скорее всего, в том же море и утонешь, когда тебе дадут немного деньжат и ты станешь расслабляться с девчонками. Все натурально - выпил много, не повезло, да и девчонки подтвердят естественную смерть.

Сабонис молчал, внешне не выражая чувств. Опыт разведчика взял верх над эмо-циями. Он выпил, наконец-то, налитый коньяк.

– Может ты и правду говоришь, генерал, - тяжело начал Юргис, - стану клоуном или меня отправят в небытие. Может быть...

Он снова замолчал и Михайлов не торопил его, понимая, что сейчас подстегивать нельзя. Сабонис плеснул себе коньяк в бокал и выпил залпом.

– Но, ты не все просчитал, генерал.
– Юргис повернулся к Михайлову и смотрел прямо в глаза, не мигая. Рот его немного кривился в злобной усмешке.
– Я тебя здесь шлепну и прямо сейчас. А перед этим выжму все, что возможно. Один укольчик - и ты запоешь по-другому.

– Ты все правильно рассчитал, Юрий.
– Поспешил ответить Михайлов, понимая, что медлить с ответом нельзя. Если противник начнет действовать - разговоры уже не помогут.
– С учетом имеющейся информации. Я бы пришел к такому же выводу.

– Поясни.

Михайлов вздохнул облегченно - он выиграл время и не придется прибегать к крайним мерам. Решил действовать напрямую.

– Поясняю.
– Он тоже плеснул себе коньяк и выпил немного.
– Тебе придется слушать очень внимательно и не перебивать. Если будет что-то непонятное - вопросы за-дашь потом. Я знаю, кто ты, ты знаешь, кто я.
– Михайлов заметил легкую, едва улови-мую усмешку на губах Сабониса.
– Да, знаю. Ты - Юргис Сабонис, по-нашему: шпион. Нет, - Михайлов поспешил предупредить вопрос, - я не имею отношение к контрразведке ФСБ. Я именно тот генерал, каким ты меня считаешь. Откуда узнал твое настоящее имя и где ты служишь? Не от ФСБэшников, хотя, может, и они знают. Все просто. В продолго-ватом мозге есть малюсенькое помещеньице и дверочка, там душонка твоя продажная хранится. Открываешь ее и разговариваешь, а душонка врать не умеет, не дано ей этого. Но это так, присказка, все равно не поверишь. Сюда я с тобой поехал, что бы узнать - кто из консульства занимается не своей прямой работой. Ты понимаешь меня. И я это уже знаю - душонка твоя рассказала. И кто в Москве - тоже. Нет смысла ехать с тобой дальше. Может я и не прав - ФСБ необходимы будут доказательства. Но я не их работник, пусть сами документированием занимаются и ты им поможешь в этом. Но, пока это все слова и чтобы ты поверил - необходимо кое-что подтвердить действием. Ты вколешь мне свою сыворотку или застрелишь - на твой выбор. Удивил? А ты не удивляйся, - Михайлов усмехнулся, - единственное, что ты должен сделать, это остановить видеозапись в комнате и забрать пленку с нашим разговором. И действуй. Сам понимаешь, оставлять такие пленки нельзя. Сыворотка или пистолет - твой выбор.

Михайлов чувствовал, что Юргис, из сказанного, мало что понял. Но, он понял главное - разговор серьезный. И именно поэтому злился. Он всегда злился, когда чего-то не понимал. Причем здесь продолговаты мозг, душа, дверка и как это связать с предложением убийства. По сути, генерал сам предложил убить его. Значит, он уверен, что этого не произойдет. Почему?

– Мой выбор?
– Повторил последнюю фразу Сабонис.
– Мой выбор... Ты же не дурак, генерал, значит, считаешь, что я не шлепну тебя и что-то приготовил про запас, ес-ли начнется исполнение. Выкладывай.

– Но ты не остановил видеозапись и не уничтожил пленку, Юрий, вернее Юргис.

– Ничего, за это не переживай, генерал, пленку я всегда успею забрать.

– Есть такая поговорка у русских: каждому овощу - свое время. Потом тебе при-дется уничтожить не только пленку, но и людей, наблюдающих за нами сейчас. Это кон-сульство и сделать тебе это не удастся. Ты станешь не нужен ни полякам, ни своим. Без-действием ты подписываешь смертный приговор себе, Юргис. Поляки - это нация, кото-рая ненавидит русских. Давно, еще со времен Минина и Пожарского, вернее, гораздо раньше. Ты думаешь - они любят американцев? В каждом стаде любят своих и подчиня-ются силе. Союз развалился вопреки воле народа. Сила сейчас на вашей стороне.

– Да, сила на моей стороне, - перебил его Юргис, - и бред твой, генерал, я слушать более не намерен. Я привезу тебя в Штаты, хочешь ты того или нет, но привезу. Выполню свою работу качественно, а там пусть шефы решают - нужен ты им или нет. Моя миссия станет законченной.

– Законченной...

Взгляд и ледяной голос заставили Сабониса выхватить пистолет, но Михайлов перехватил его руку, резко дернул к себе, одновременно поворачивая в сторону. В мгно-вение ока Юргис оказался прижатым спиной к Михайлову, горло сдавливала согнутая в локте рука, а висок ощущал прохладную сталь оружия.

Генерал, продолжая удерживать Сабониса, убрал пистолет в карман, нащупал его сотовый и позвонил Суманееву.

ХХ глава

Николай вышел из здания Консульства и как-то посмотрел на мир по-особому, словно сделал глоток свободы. Город представился ему более контрастно и обыкновенные детали, не замечаемые до этого, прорисовывались ясно и четко. Конец зимы в самом разгаре, морозы держались крепко, а солнце уже светило по новому, по-весеннему. Сугробы на улицах совсем почернели от накопленной сажи и других, невидимо оседающих выбросов в атмосферу.

Сабониса вывели в наручниках из здания. Он приостановился около Михайлова.

– Я чувствовал, что ты не тот, чекистская мразь.

Юргис сплюнул по зэковски. "Вот и посидишь, поплюешься", - подумал Михай-лов, но ничего не ответил.

Машина уже ждала его, а водитель выскочил и доложил:

– Товарищ генерал...

– Здравствуй, Дима, - перебил его Михайлов, - домой поедем, домой.

Жизнь продолжалась и уже два других автомобиля сопровождали его машину, новая охрана, которую он видел впервые.

А за городом чистый белоснежный снег, еще не подвяленный солнцем и все оста-валось по-прежнему - деревья, КПП на дороге, коттедж, где его ждали.

Ирина выскочила на улицу без пальто, прямо в платье и тапочках, кинулась на шею любимому, целовала заросшие щетиной щеки, оставляя на них следы своих радост-ных слез.

– Ну, что ты, Ирочка, я же дома... замерзнешь.

Он взял ее на руки, так и занес, словно пушинку, на второй этаж.