После поцелуя
Шрифт:
– Слушаюсь, мистер Уоринг.
Салливан вытащил карманные часы. Четыре другие кобылы, которых он привез сегодня, отправятся на аукцион примерно через пятнадцать минут; ему нужно быть там.
– Я увижу тебя в клубе «Иезавель», да? – спросил он, взглянув на Брэма, пока вытаскивал свои бумаги.
– Нет. У меня есть планы соблазнить сегодня вечером прелестную юную девицу.
– Ага. И кого на этот раз?
Брэмуэлл поднялся, сбросив пучок сена на землю, и направился туда, где оставил собственную лошадь.
– Я еще не решил.
Салливан, нахмурившись,
– Я поцеловал ее, – коротко сообщил он.
И скорее ощутил, чем увидел, как Брэм замер.
– Прошу прощения?
– Я поцеловал ее, и она сняла мою маску прежде, чем я догадался об этом. Вот почему она узнала меня. – Салливан продолжал стоять спиной к другу, но это не помогало. Ему не нужно было видеть, как Брэм смотрит на него, чтобы узнать, каким он был идиотом. – Я никак не ожидал, что она появится на Таттерсолз, и не похоже, что мы с ней когда-нибудь встретились бы в «Олмаке»[4].
– Что? Мои извинения. Я все еще на той части разговора, где ты сказал, что поцеловал ее.
– Она наткнулась на меня.
– И на твой рот?
– Я не мог придумать ничего другого, чтобы не дать ей закричать.
– Значит, ты отвлекал ее.
Салливан пожал плечами, пытаясь избавиться от напряжения в мускулах.
– Да. Я отвлекал ее.
Брэм снова подошел к нему.
– Я сам отвлекал таким образом несколько женщин, – проговорил он, положив руку на плечи Салливан, – и поэтому все, что я могу сказать – так это то, что ты, Салливан, полный болван.
Сердито взглянув на друга, Салливан стряхнул его руку.
– Я понимаю это. – Он отлично все понимал. Салливан не только посягнул на добродетель леди, стоявшей в обществе намного выше его, но он отдал себя, свою свободу, в ее руки. А судя по тому, что он видел этим утром, она всего лишь избалованная, упрямая девица, которой нравится играть в игры.
– Что ты собираешься делать, так как не хочешь прислушаться к моему совету и покинуть Лондон?
Салливан посмотрел на друга.
– Я выясню, что потребуется для того, чтобы убедить ее держать свой красивый ротик на замке, а затем завершу то, что начал.
– Ага. Ты насчет поцелуя или насчет краж?
– Насчет краж, Брэм. – Салливан направился к фургону, где держал снаряжение и упряжь, и забрался туда, чтобы найти хлыст для работы на корде[5]. – Мне наплевать на этот поцелуй.
К счастью, у Брэма хватило ума воздержаться от ответа на эти слова, и вместо этого он направился верхом в направлении Пэлл-Мэлл. Отлично. Салливан не чувствовал в себе желания продолжать сегодня дискуссию о своих просчетах и ошибках в суждении. Только не тогда, когда он все еще не мог избавиться от странного, неясного ощущения, которое преследовало его с тех пор, как сегодня ночью он обернулся и увидел стоящую в холле леди Изабель Чалси.
Салливан шумно выдохнул. Если бы он начал угрожать ей вместо того, чтобы поцеловать, если бы держался подальше, а не позволил ей стянуть свою маску, тогда даже если бы они встретились сегодня лицом к лицу, даже если бы заговорили,
то Изабель никогда не узнала бы его. Он остался бы Салливаном Джеймсом Уорингом, самым престижным коннозаводчиком и тренером в южной Англии. Он никогда он не попробовал бы на вкус ее сладкий рот, и у Изабель не было бы никакого повода шантажировать его и заставлять играть в свою чертову игру, какой бы та не была.– Мистер Уоринг?
Он спрыгнул с фургона, когда к нему приблизился крупный, хорошо одетый мужчина с близко посаженными глазами и слабым подбородком.
– Лорд Мэсси? – проговорил он, быстро склонив голову и отряхивая брюки. – Что я могу сделать для вас этим утром?
– Я услышал кое-какие слухи, витающие вокруг, о том, что сегодня вы привезли с собой Улисса.
– Привез, но, боюсь, для продажи по частному соглашению. – Еще кое-что, что он никогда бы не сделал, если бы не проклятая девица.
У виконта задергался левый глаз.
– Я надеялся приобрести его, знаете ли.
– Вы и несколько других джентльменов, милорд. К несчастью, тот джентльмен, которому я предложил право первого отказа, решил купить его.
– Пересмотрите свое решение. Я дам вам за него сотню фунтов, если вы скажете, что у меня было преимущественное требование.
– Это очень щедро, но сделка есть сделка.
– Две сотни фунтов.
Лицо Салливана сохраняло невозмутимое и сочувственное выражение.
– Еще раз, я не могу, милорд. Улисс продан.
– Я не приму «нет» в качестве…
– Однако что я могу сделать, – прервал Салливан, задаваясь вопросом, имеет ли Мэсси хоть малейшее понятие о том, что ему не нравится, когда на него давят или запугивают, – так это предложить вам право первой покупки на брата Улисса, Спартанца. Я привезу его на аукцион в начале следующего месяца.
– Спартанец? Потомок Гектора?
– Да.
– Кто производительница?
– Лиловая Радость. Сестра производительницы Улисса, Лавандовой Радости.
– Я настаиваю на том, чтобы увидеть этого Спартанца перед тем, как приму какое-либо решение.
– Приходите в мои конюшни в любое удобное для вас время. Кто-нибудь покажет вам его в деле.
– Очень хорошо. В следующий раз, когда вы соберетесь продавать одного из ваших лучших животных, Уоринг, я ожидаю, что стану первым покупателем, которого вы известите.
Салливан стиснул зубы. Единственное, что удержало его от выражения собственного недовольства лордом Мэсси – это знание того, что две недели назад лондонский дом виконта пострадал от кражи с взломом.
– Так как Спартанец – мой следующий лучший конь, которого я предложу для продажи, то вы извещены об этом прежде всех остальных. А теперь, если вы извините меня, милорд, у меня есть дела, которыми нужно заняться.
Виконт несколько мгновений сверлил его глазами. Однако очевидно, что его желание заполучить лучших чистокровных лошадей и пользоваться возможностью предлагать цены за будущих животных пересилило его гнев, потому что с отрывистым кивком он повернулся на каблуках и направился обратно на главную арену аукциона.